Вечерний круг. Час ночи
Шрифт:
Впрочем, фокус и в самом деле состоялся. Гошка энергично забарабанил в дверь, и, когда появился толстый, усатый швейцар в фуражке с золотым околышком, он ему сделал какой-то приветственный знак рукой, и дверь мгновенно распахнулась. Швейцар с поклоном пропустил их.
В душном, переполненном зале свободных мест не было видно.
– Цвай момент, - с шутовской важностью объявил Гошка.
Он поманил кого-то к себе из зала, и через секунду перед ними оказался молоденький официант в белой, не первой свежести курточке, с салфеткой на согнутой руке.
– Распорядись-ка, - сказал ему Гошка.
– Ваш свободен. Прошу.
– За мной, - скомандовал Гошка.
Они гуськом прошли между столиками и расположились возле открытого круглого окошка, выходящего на реку. Лучший в зале столик словно ждал их.
Гошка принялся делать длинный заказ склонившемуся над ним официанту. Когда он кончил и официант исчез, Виталий сказал:
– Ты кто тут есть, министр или бог?
– Кое-чего получше, - ухмыльнулся Гошка.
– Своё тут царство.
– А царь где?
– в тон ему поинтересовался Виталий.
– Царь? Увидишь.
Удивительно быстро возник вдруг официант с полным подносом всяких закусок и бутылок. Всё это мгновенно перешло на стол, и официант, пожелав приятного аппетита, исчез.
– Ну, братцы, - плотоядно потирая руки, произнёс Гошка, - приступили. С первой жрать не принято, грех великий. Так что вы кладите себе, а я разолью.
За оживлённой болтовнёй, не затрагивавшей ни одного серьёзного вопроса, прошло с полчаса. Однако прошли они не зря. Виталий нащупал в Гошке ту струнку, на которой можно было дальше сыграть. Гошка оказался чрезвычайно самолюбив и хвастлив. Виталий рассказал пару лихих историй, где выглядел весьма героически. Славка ему изо всех сил подыгрывал. И Гошка завёлся. Изрядно уже выпив, он пьяно замахал руками и, вытирая рукавом рубашки мокрые губы, заявил:
– Всё это до хари, понял? Ты у меня учись. Вот, допустим, мы сегодня с Жорой за тобой потопали, у меня уже полсотни в кармане, у Жоры четвертной.
– Почему четвертной?
– возмутился Виталий.
– Раз тебе…
– Засохни, - махнул рукой Гошка.
– Понимать надо, кто я и кто Жорка против меня. Ему больше и не положено.
– А кто клал, кто?
– продолжал возмущаться Виталий.
– Кто?
– загадочно переспросил Гошка.
– Это я тебе сейчас покажу. Глазелки свои только не таращь, начальство этого не любит, понял?
– Понял. Я погляжу, никто не заметит. Куда глядеть-то?
– Значит, так. Раз, два… четвёртый столик у стены, в углу, видишь?
– Ага. Трое там. Соли-идные дяди.
– А то. Вон весёлый такой, чернобровый, в сером, с галстуком. Это Вадим Саныч, главный из главных. С самим министром за руку. А бабы у него какие…
– На таких баб денег не наберёшься, - авторитетно заявил Виталий.
– Ты за Вадика не бойся. Своих не хватит, у Бороды возьмёт.
– Это вот справа который, бородатенький?
– Точно. Главный инженер наш. Хотя теперь не очень-то у него возьмёшь. Малость пообщипали его, гада, - злорадно заключил Гошка.
– Свои?
– Не наше дело кто. Только мало ещё общипали, добавить бы.
– А звать как его?
– Илюша. А короче - Борода.
– Илюша?
– насторожился Виталий.
– У нас такой работал.
– Это где же?
– В Сокольниках.
– Не, он там отродясь не работал.
– Ну как? Илья Викторович?
– Не. Илья Васильевич. А фамилия Потехин.
Вот это и было главным открытием вечера.
– А третий кто там с ними?
– спросил Виталий, еле заметно кивнув на столик в углу.
– Третий?
– небрежно переспросил Гошка.
– Их подтирала. Горох. Отдел кадров.
Гошка расхохотался и тут же натужно раскашлялся, поперхнувшись табачным дымом. Отдышавшись и вытерев проступившие слёзы, он сказал:
– Ох, братцы, и хорошо мне с вами сидеть, ей-богу! Не уходил бы.
– А кто тебя гонит?
– поинтересовался Слава.
– Да рано я тут с вами засел. Пока «станок» крутится и я должен крутиться.
– Какой такой «станок»?
– удивлённо спросил Виталий.
– Есть один такой.
– Нет такого, - с пьяным упрямством заявил Виталий, словно это имело для него принципиальное значение.
– Станки сами не крутятся, понял? У них там чего-то крутится, а сами они стоят на месте.
– А вот наш весь крутится, - ухмыльнулся Гошка, развалясь на стуле.
– Гош, а ты за кого болеешь?
– спросил Виталий благодушно.
– Я? За «Торпедо», - ответил Гошка, сытно отвалившись от стола.
– Это почему?
– А у меня братан на автозаводе. За кого же мне болеть?
– Кем он там?
– Электрик. Наивысший разряд. Таких там раз-два - и обчёлся, - принялся, как всегда, хвастать Гошка.
– Начальство его под ручку водит, на доску вешает. И всегда он у них в президиуме сидит.
– Подумаешь, президиум! Ты его научи хрусты зарабатывать.
– Не. Ему нельзя. Он сознательный.
– Ха! Если сознательный, то, выходит, ничего ему такого не надо?
– спросил Славка.
– Ладно, ша!
– зло оборвал его Гошка.
И Виталий в который раз уже насторожился.
В этот момент к их столику подошёл какой-то парень и хмуро сказал Гошке, смерив его собутыльников подозрительным взглядом:
– Велено, чтоб сматывал.
– Ага, сейчас, - засуетился Гошка.
– Момент.
Парень исчез.
– Слышь, ребята, - сказал Гошка, наклоняясь к столу.
– Часок ещё здесь покантуетесь? Я прибегу. Сговорено?
– Прибегай, прибегай, - ответил Слава.
– Обождём.