Великая империя зла
Шрифт:
Но, они ждут, ждут не дождутся того часа, когда тому же Абдаху можно будет всадить нож в спину.
И этот час близок. Эмир сознавал это так же, как свою солнечную тень, находившуюся всегда почему-то позади его.
Он понимал, что рано или поздно, ему перестанет сопутствовать удача, и надо передавать свои знания другому, иначе они же его и погубят.
Нет. Он не боялся сумасшествия и не боялся умереть. Он боялся другого. Он не смог бы себе простить, если бы от него привселюдно отказались.
Это была бы та, самая последняя грань его совести, которую он когда-либо смог бы переступить. Нельзя допустить этого.
И готовя сына султана к власти, эмир понемногу отдавал ему все то, что знал сам.
С ним не было уже старого друга султана и его лично - добродушного звездочета.
Его так же, как и многих других настигла рука врага. Кто-то отрезал ему голову, когда он занимался своим любимым занятием - смотрел на звездное небо.
У эмира не было возможности разобраться во всем этом деле, но он примерно знал, кто сопутствовал этому.
Он сам. Это его преступление, и Абдах возложил всю вину на себя. Надо было брать его с собой в походы.
Тогда бы никто не смог достать до него. Но, теперь было поздно что-либо предпринимать, и Абдаху оставалось только сожалеть об этом и укорять себя снова и снова.
И, наверное, что-то было в нем такое, которое перешло после его смерти к эмиру.
Он вдруг сам неожиданно резко переменил свое отношение к тому же звездному небу и сказочно радовался вместе с юным султаном и Абу этим вечерним и ночным звездам после очередного просмотра их в трубу, которую он же в знак благодарности подарил звездочету.
Претерпел горе и его верный помощник и друг, уже бывший начальник охраны, а сейчас глава Кабинета Дивана и главный распорядитель казны - Керим-бей-Солтан. Эту приставку он получил заслуженно в боях, и как награду за обезображенное лицо и отрубленную правую руку.
Нельзя сказать, что это радовало Керима.
Он горько переживал эту утерю и даже пытался покончить с собой, бросившись однажды с утеса. Но, вовремя набежавшая волна спасла его жизнь, и почему-то передумав это больше делать, Керим снова вернулся к жизни.
Он постепенно увеличивал свои знания, благодаря тому же эмиру и небезызвестному звездочету, а так же отдав должное самому себе, а точнее - своей усидчивости и любви к познанию.
Сейчас он занимал практически главную и высшую ступень в настоящем Диванном Совете. С его мнением считались, его уважали и слушались.
Но Керим не был бы Керимом, если бы сам не добивался этого. Его часто можно было найти во вновь переплетенной и прикупленной библиотеке, где он засиживался часами. И это приносило ему пользу, а заодно и тем, кто его окружал, в том числе и простым людям.
Керим придумал много всяких разных мелочей, которые значительно уменьшали труд человека и сокращали время на производство чего-то.
Он даже выдумал модель нового ткацкого станка, но, к сожалению, не было времени на его постройку, да и денег тоже, так как отдельные детали надо было брать за морем, а гости, как правило, требовали золото и много.
Казалось, они пожирают его живьем и неизвестно куда девают. У них не было в земле ничего подобного, и приходилось его искать в других сторонах. А это походы, войны, сражения, люди, лошади, и опять те же деньги.
И куда не посмотри, повсюду требовались именно они. Было ощущение, что окромя денег человеку вовсе ничего не нужно.
Эмир понимал это по-своему.
Он знал, что деньги - это всего лишь небольшая часть завоеванного в походах. На одних них жизни и погоды не построишь, тем более в таком огромном государстве, границы которого теперь простилались от Черного моря до самой дальней стороны Месопотамии.
Империя переживала очередной взрыв завоеваний. С разных сторон к ней присасывались другие, более маленькие государства.
Нет, эмиру не было нужды покорять их. Они сами это делали, так как понимали, что выжить лучше в этих условиях в составе огромного и более сильного государства.
Какая разница кому платить дань: соседу или более могучему соседу. Но, выгода как раз и была во втором, так как, присасываясь к нему, они имели возможность доставлять себе радость в том, чего раньше не могли благодаря все тем же границам.
Таких было немало. И эмир изредка шутил, называя их кровопийцами, так как они, как комары кусали своими небольшими восстаниями и уносили с собой часть их общего достояния.
В масштабе межгосударственных отношений мало что изменилось.
Они так же были вежливыми на глазах и скрытыми за спиной.
Юсуф-паша был до сих пор жив, но уже довольно стар, и эмир все время удивлялся, как тому удалось дожить во главе ханства до такого почтенного возраста, несмотря на все злодеяния, что творили вокруг него те же банды турецко-китайского происхождения.
Границы Китая протягивались до границ их Месопотамии, но это не мешало бандам проникать так далеко и глубоко в те территории, добывая себе пленных, выставляя их потом на рынках труда, а, то и просто забирая с собой в плен.
В большей степени банды объединялись, когда наскакивали на врага. Порядком их количество насчитывалось несколькими сотнями, а бывало и тысячами, когда речь шла о какой-то особо крупной добыче.
Нельзя оказать, что эмир не пытался противостоять этому. Наоборот, он удваивал посты, усилял дозоры и тому подобное. Но, это мало помагало, так как те же банды поддерживало население районов, занятых турецкой армией.
И порой, тяжело было даже разобраться, где была по истине банда, а где просто народное восстание, которое, кстати, как и прежде, в большей степени готовилось из-за рубежа другими, желающими видеть империю в гораздо меньшем размере.