Великая империя зла

Пилипенко Сергей Викторович

Абдах обратился именно к ним:

– Я знаю, вы не воины, но каждый из вас держал в руках это ружье. Поэтому, искупая свою вину, вы станете настоящими воинами, потому что каждый мужчина должен уметь себя защищать.

Те молчали и пытливо вглядывались в его лицо.

Он знал, о чем они думают, но все ж промолчал.

"Нельзя давать им шанс усомниться в своей силе прежде, чем они узнают это сами", - подумал эмир, обходя снова их ряды.

А время шло, и нужно было идти дальше. К тому же Абдах вдруг вспомнил, что именно у него назначена встреча с Абу.

"Плохо вот только, что не могу пойти сам, - думал он, - придется послать Артуза, заранее об этом предупредив".

Он подозвал друга и тихонько прошептал:

– Там, где вчера расстались, меня ждет мой Абу. Сейчас ты тихо проберешься туда другой стороной и найдешь его. Смотри, не нарушь планы и не стреляй по пути. Абу заберешь с собой и найдешь меня на той стороне. Ты знаешь это место. Чуть дальше того, где мы с тобой бродили. Помнишь?

– Да, - прошептал Артуз, - но, как я узнаю твоего слугу?

– Он не слуга, - тихо ответил Абдах, - он мне спас жизнь.

– Прости, я не знал об этом.

– Узнаешь просто. Тихонько свиснешь, как птица, он это знает, - и эмир тихонько присвистнул.

– А меня он узнает?
– встревожился Артуз.

– Да, у него хорошая память на лица.

– Но ведь темно, - не соглашался Артуз.

– Он и в темноте видит, - пошутил эмир, но тут же добавил, - не волнуйся, он сам тебя найдет. Ты только подойди на это место.

– И на сколько назначена встреча?

– На три.

– А я успею до стрельбы?

– Поторопишься - успеешь. А впрочем, вы можете воевать и оттуда. Заодно прикроете мой тыл.

– Хорошо, буду смотреть по времени.

– Ну, все, иди, а то уже скоро три.

Артуз с секунду промолчал, а потом снова спросил:

– А кто сейчас у тебя в охране?

– Никого, я сам.

– И ты считаешь это правильно?

– Нет, не считаю, но сейчас другого выхода нет. Иди же, а то опоздаешь, - попробовал подогнать своего друга Абдах.

– Все, уже иду, - дополнил его тот, - но ответь еще на один вопрос:

– Какой?
– спокойно ответил эмир.

– Почему тебя называют великим. Ты ведь не султан и не его родственник?

– А почему тебя называют "сидхр"?

– Это заслуги моих родственников-предков.

– Вот видишь - это их заслуги. А это мои, - так же спокойно ответил ему эмир, - ну все, иди, а то точно не успеешь.

Артуз, так и не попрощавшись, исчез в темноте, хотя от моря его силуэт еще долго можно было наблюдать в темноте.

Надо было выдвигаться, и Абдах, повернувшись к своим людям, сказал:

– Сейчас выступаем. Делать то, что я вам говорил на корабле. Лодку подтащите к берегу, чтобы не уплыла. Она возможно пригодится.

Сказав так, он развернулся и двинулся к кустам, по дороге вспоминая ту, давно известную ему тропу.

Вскоре колонна его догнала, и он услышал, как позади его кто-то тяжело сопел.

"Да, в горах труднее, нежели в поле, - подумал эмир, сожалея о том, что мало занимался этим раньше, - надо будет по возвращению заняться этим и самому, и части воинов, чтоб знали, что к чему и умели здесь воевать".

 Медленно они поднимались по крутой дороге вверх, все время забирая влево и влево.

Наконец, остановились на небольшом, более-менее ровном участке.

– Отдохнуть пять минут, - тихо шепнул он впереди идущему из колонны, усаживаясь прямо на скалу.

Тот мгновенно передал все другим, и постепенно все сели, как и он.

Прошло пять минут, но эмир не поднимал людей. Он знал, что пока его слова дошли до конца, то на это ушло драгоценное время, и люди еще не отдохнули.

Поэтому, он еще немного выждал и уже затем встал, и махнул своим синим флажком.

Колонна начала подниматься и вскоре пошла следом за продирающимся сквозь кусты эмиром, оставляя ту часть, почти ровного наскального плато.

Начинало уже сереть, и Абдах уже подумывал о том, что они не успеют. Но, вот впереди появился тот долгожданный белый камень, который они так любили в детстве с Артузом.

"Вот и пришли" - подумал он, опускаясь снова на землю.

Люди, следом шедшие, без слов сделали то же самое.

Иногда, эмиру казалось, что нужно пробыть совсем мало в окружении других, чтобы тебя понимали, но реально, то есть, в каких-то других условиях - это же происходило очень долго, и он никак не мог понять почему.

Почему здесь, буквально за каких-то два часа их общения, все понимали друг друга без слов, и почему там, внизу или в том же дворце, для этого требовалось отрубать головы, казнить, кричать, прощать, просить, миловать, улещать и еще многое другое. Ведь, казалось бы, люди те же, природа та же, одежда та же и язык тот же.

Но, нет. Он все-таки понял почему. Обстановка не та же. Та была спокойной и расслабленной, а эта - напряженной до предела.

О чем это может говорить?

Лишь о том, что здесь все думали об одном и том же, как выжить или сохранить себя.

Но, и там так думали. Тогда что же?

А то, что здесь думали все об одном, а там - все о разном. Здесь целью стояла победа и жизнь, а там - разное. Не было ничего общего.

Вот это именно общее и дает ту понятливость и бессловесную мудрость.

Вот оно что. Опять это общее, которое берется из ничего.

Так заключил для себя эмир, снова всматриваясь в лица своих соплеменников и думая про себя, какие они все-таки разные. Но, сейчас они были вместе, а значит, почти одинаковы. Вот почему они одеты в одну и ту же одежду, и вот почему они исповедуют одну веру.