Великая империя зла
Шрифт:
И ничего, что она немного, а то и больше болит. Это пройдет. Зато после хорошего раздумья и найденного решения, наступает действительно блаженство или тот откровенный отдых, который часто путают с обычной гульней, от которой голова болит на следующий день.
Так в раздумьях прошло еще около двух часов.
Солнце уже достаточно высоко поднялось, и, судя по той же тени деревьев, время подходило к полудню.
"Пора", - решил про себя эмир и поднялся с удобного места. "Кто знает, вернусь ли я когда сюда еще?" - произнес он тихо, оглядываясь назад.
То решение, которое он принял, не говорило об этом, так как Абдах решил больше не заезжать в город, а пойти сразу к тем берегам, откуда только вчера они прибыли.
"Надо спешить, маленький султан ждет своего часа и надо ему помочь, - так решив, эмир вышел за дверь, и вскоре его шаги послышались на улице.
Он вышел другой дорогой, обойдя зал, дабы не мешать празднованию людей.
Спустя еще час, эмир на коне ехал к городским воротам. За ним следовала вся его охрана и те торговцы, которые уцелели в битве, возглавляющиеся все тем же Мюром.
Артуза здесь не было, так как он остался во дворце, исполняя его наказ о том, чтобы следить за соблюдением всех законов вновь утвержденной властью.
К тому же, он здесь и жил, если не считать, что время от времени пребывал на берегу, как лицо, отвечающее за погрузку и отправку судов.
Эмир не прощался ни с кем. Он не любил этого, и скорее, предпочитал покинуть так, нежели долго и упорно расставаться, даже с друзьями, но в этом и была его сила. В ней он и чувствовал какую-то поддержку, ибо знал наверняка, что расставшись, не прощаясь, они неминуемо встретятся вновь.
Народ не заметил его ухода, так как они прошли с другой стороны города, но это и не страшно. Народ всегда его уважал и любил, и эмир не желал видеть лишний раз, как кто-то гнул перед ним спину.
Это и было той самой неразрешимой пока для него задачей, которую он не мог решить.
Почему, если его уважали другие, то не могли приветствовать стоя или как угодно, но главное - искренне выражая свое чувство.
С немного грустными мыслями покидал город Абдах.
Ему так и не хватило времени сходить на могилу Юсуф-паши, которого он прежде очень любил и уважал, как родного отца.
Но, не только это заставляло грустить его.
Ему казалось, что это был последний, нанесенный сюда визит вежливости от имени султанской власти.
И хотя, он и оставался на своем посту в случае восхождения на трон султана, все же понимал, что предпочтение будут отдавать уже не ему, а юному султану.
Что ж, такая участь великих мира сего. И если велено судьбой ему сделать это, то он сделает.
Семнадцать лет Абдах испытывал свою волю и ту силу, которая ему передалась от султана. И она его не подводила ни разу.
Правда, и он прикладывал лично немало усилий, но все ж, осознавал точно, что сила эта существует и не исчезнет никогда.
Кто она или что это за сила, эмир пока не знал. Зато знал другое.
Какие бы испытания не выпали на его долю, он с ними справлялся. И только, благодаря тому, что верил в эту силу и силу торжества справедливости, подкрепляя их своими деяниями.
Именно это и спасало его всегда и вело к победе, не зависимо от рангов, чинов и умов других.
Многие хвастались, что-то декларировали, покалывая свою силу обретенного ими ума, но эмир знал точно - это не то, это всего лишь бутафория или тот же рисунок, сделанный самим собою.
В его же случае, речь шла о другом, о более высоких порядках в сложности восприятия окружающего. Ему не надо было заучивать что-то наизусть. Его ум рождал это сам по себе. Ему не надо было где-то проходить учебу, он учился самостоятельно, лишь изредка лицезрея какую-нибудь деталь обыденного.
Ему рассказывали, что где-то есть великие мудрецы, которые могут из слов выжигать огонь. Но, он этому не верил. Он знал, что если это и существует, то всего лишь в уме и на языке других, которым так хотелось бы это приобрести, как лишнее доказательство их уму.
Именно этого им всегда не хватало. Самому же эмиру этого не требовалось. Он знал, что судить будут потом, по его поступкам и действиям.
И может, кому-то когда-то придет в голову то же, что и ему сейчас. И он задумается над этим, и начнет снова эту борьбу не за жизнь, а за смерть, подразумевая под этим смерть злословию, болтовне, ругательству, хамству и простой обыденной человеческой глупости.
И пусть, все это и будет называться так. И пусть, смирятся с этим остальные, ибо их ум еще не достиг того предела, когда от него уже ломится голова.
Он хочет наружу, он хочет раздать по частицам всем, дабы они повзрослели быстрее. Но, наступит ли это время, эмир не знал. Он знал лишь, что это его загадка. Его умозаключение.
А, что скажут другие по этому поводу?
Но, обернувшись вокруг, эмир не увидел никого рядом, так как скакал один в этом огромном поле умов, и тогда он понял: нет, еще не время об этом спрашивать, надо подождать.
Возможно, пройдет время, и люди сами заговорят, но возможно и другое.
Придется снова вот так, почти силой и властью втолковывать в безнадежные головы о чем-то и ком-то. Скорее бы все это настало.
И грустно вдвойне стало Абдаху, когда он вдруг вспомнил, что обещал султану передать это все его сыну.
Жаль было расставаться со всем этим. Но, что поделать, когда надо. Возможно, юный султан принесет больше пользы, чем он сам и его отец вместе за многие годы труда.
Поэтому, с силой оттолкнув такую жалость, эмир выпрямился в седле и еще упрямее поскакал дальше.
Он уже знал, что осталось совсем немного, но все хотел сделать так, как и должно было быть с самого начала.