Великая империя зла
Шрифт:
Люди бросились одеваться, а Абдах прошел дальше в зал и в этот раз сел на место Юсуф-паши, которое почему-то ему показалось тесным и неудобным.
С минуту подождав, он все же встал с него и, опустившись немного ниже, сел прямо на ступеньку пьедестала.
Люди постепенно начинали приходить в себя, и уже слышался небольшой шепот и тревожное поглядывание в сторону эмира.
Первым приблизился к нему человек с густой седой бородой и ярко красной каймой на его тюрбане.
Это был придворный звездочет. Он занимал самое последнее место в дворцовой иерархии и чуть-чуть опережал лишь шута, которого здесь не было, так как считалось непристойным держать его во дворце.
По надобности их просто оглашали и вызывали, а в случае необходимости, даже назначали.
– О, мудрейший эмир.., - начал старец, падая на колени перед ним, - смилуйся и пощади мою седую голову. Не мог протистоять этому, слишком мал мой чин, а звезды помочь в таком деле не могут.
– Встань, - ответил эмир, - и ступай себе дальше. Тебя не виню, ты душа подневольная.
Звездочет, кланяясь, отошел в сторону, и стал возле трона с правой стороны.
– Не туда, - сказал Абдах, - а вон туда, - и указал рукой место возле себя слева, - пускай у нового вашего хана будет своя голова на плечах, которая не даст ему ошибиться в своих деяниях.
Звездочет послушно отошел в сторону, указанную эмиром.
Это было его законное место, ибо во все времена султаны использовали советы мудрецов, каковыми и были звездочеты.
Следующими начали подходить по одному другие придворные и по очереди ставали на колени, давая клятву верности эмиру. Они располагались также по левую сторону за звездочетом.
То были люди, отвечающие за сборы налогов, финансовые посредники, начальствущие главы родов или старейшины, муллы и другие, связанные непосредственно с самими людьми.
Эмир всех их простил и лишь в конце сказал одному мулле:
– Ты ведь человек Господа, мулла. Почему не донес до ушей хана о страдании его народа?
Мулла было испугался, думая, что это лично ему устроен допрос, но когда Абдах успокоил и сказал, что это он сделал для всех, то тот ответил:
– Я знал, что народу тяжело, но ничего не мог поделать, кроме как молиться за него. У нашего хана было достаточно глаз и ушей, чтобы узнать это.
– Правильно, - подбодрил его эмир, - но все ж, на будущее запомните все: что донесено и не сделано - то пустая хвальба. Лишь поступок может оценить труд, произведенный ранее. Воля Аллаха такова, что он сам способен отвернуть свое лицо от нас, но мы же этого не можем сделать, ибо это большой грех. Тоже надо делать в отношении простых людей, ибо мы для них сейчас являемся главными управителями воли Аллаха, и они это знают, а вы почему-то позабыли.
Мулла сразу покраснел и отступил в сторону. Это ведь его хлеб у него отобрал сейчас эмир, хотя нет, он просто поправил и подытожил, ранее содеянное им же.
Далее к пьедесталу начали подходить жировые, подворские и другие слуги или сборщики самих налогов.
За них-то и взялся эмир.
– А-а, вот и вы, добродетели ханства. Что, не видели, кого обдираете? Позабыли, как сами когда-то были такими и почему не доложили об этом визирю - главному вашему начальнику.
– Мы докладывали, докладывали, - завопил тут же первый из представших перед эмиром, - но нам никто ничего не снижал. Вот мы и брали у людей то, что от нас требовал визирь и другие старшие начальники.
– Понятно, - сухо ответил эмир, отводя их всех рукой в сторону и прощая одновременно всех.
Те поспешно кланялись, целовали полы его сулеймы, и становились слева от трона.
– Не туда, - немного прикрикнул им эмир, - становитесь справа и в самый конец зала.
Люди почти бегом бросились в ту сторону, а добежав, застыли на месте, как статуи.
Наступал черед самих визирей, из которых один был самым главным.
Они все подошли гордой толпой и, с достоинством преклонив колени и прижимая руки к груди, отступили немного назад.
– Ага,- произнес сурово эмир, - вот и виновники подошли. Так, кто же из вас главный?
– Я, - выступил один вперед, слегка наклонив голову к трону.
– Так почему не исполнялся имперский указ о сборе налога, и почему люди стали нищие?
– Потому, что так приказал сам Юсуф-паша, - не менее гордо и сурово отвечал тот.
– Юсуф-паша мертв и у него не спросишь, - отвечал уже ему эмир, - поэтому, я спрошу у звездочета, - и, обернувшись к тому, продолжил, - кто приказал увеличить налоги и сбор? Отвечай.
Звездочет, не долго думая, указал пальцем на Главного визиря и произнес:
– Это он обманывал Юсуф-пашу, каждый раз уверяя его, что народ живет хорошо, а в империи просто боятся бунта и не делают этого.
– Так, почему же ты молчал?
– сурово спросил эмир.
– Он сказал мне, да и другим тоже, что если буду болтать, то прикажет отрубить мне голову. Вот я и молчал, - обиженно произнес звездочет.
– Хорошо, - ответил эмир и снова обратился к визирю, - так почему же ты обманывал Юсуфа, и почему не соблюдал закон?
– Он врет, - закричал обиженный явно визирь, - его науськали другие, да и сам он такой же. Я говорил то же, что и все они вместе. Им всем это нравилось: эти хоромы, палаты, одежды. Все стоит дорого, а где взять деньги, кроме как у народа...
– Хорошо, - сурово произнес Абдах, поднимая вверх руку, -я разберусь во всем этом сам и определю виновного, - и снова рукой отослал всех вправо, поближе к тем, кого послал ранее.
К пьедесталу подошли два старца. Это были мудрецы хана. Один из них исполнял должность Главного управителя казны ханства, а другой отвечал за торговлю и ввоз каких-либо товаров других государств.