Великая империя зла
Шрифт:
Оказалось, все очень даже просто: подумай и все.
– О, Аллах, - снова тихо зашептал эмир, - какие мы глупые еще и совсем близорукие. Не видим, что за болью одного - стоит горечь другого. Мы не распознаем друг друга, а лишь перекладываем вину на другого, даже не думая, что тот возможно вовсе и не виноват.
Вот где беда всех, и вот почему так много смертей вокруг. Мудр был совет султана, гласивший о переходящей его силе. Так оно и есть. Что я познаю сегодня - возможно, завтра познает кто-то другой. И очень жалко, что люди не поверят в это и не соприкоснутся рукой. Это очень плохо и больно. И какие же мы тогда вовсе люди, когда не хотим что-то сознавать. Когда не хотим просто подумать вместо того, чтобы казнить, укорять и убивать.
Но, это все же не касается злодеев. Тех, кто в душе давно погребен. Они ушли раньше от нас, а осталось лишь только их тело.
Оно подлежит уничтожению, как ненужное и мешающее жить остальным. Но, как распознать их среди общей массы подобных?
Да, очень просто. По их поступкам и повсеместному возлежанию у ног других, которые просто не могут что-то изменить. Вот те и есть злодеи, кто, пользуясь властью или грубой, обращаемой любого в раба, силой, чинит людям зло и причитает только сверху молитвы, не исповедуя их в душе, а потворствуя остальным и искореживая всю суть существующего закона.
Эмир вздохнул и снова взялся за ручку двери.
Но, она не показалась уже такой тяжелой, как прежде. Он нашел решение и вынесет его наружу.
А именно этого и ждали с нетерпением все...
Глава 23
Утро наступило так же внезапно, как наступает само солнце на землю.
Эмир, расположившись снова на пьедестале, окидал взглядом зал и молча всматривался в тревожные лица собравшихся.
Здесь были все: и придворные, и исполнявшая указы власть, и слуги, и те же князья с их достопочтеннейшими старцами , и даже те, кто еще вчера писал эферамбы самому Юсуф-паше.
"Еще те льстецы", - подумал про себя эмир, но немного успокоившись, все же допустил их присутствие на вынесении эмирского решения.
Абдах поднял руку, и в зале наступила тишина.
Он встал и немного прокашлялся. Слуги тут же поднесли ему в графине небольшое количество виноградного сока и предложили выпить, но эмир отказался и, поднявшись немного повыше, на ступеньку самого трона, произнес:
– Я вынес решение по факту злоупотребления служебным положением лиц, виновных в содеянном обнищании моего народа, - тут он сделал небольшую паузу и снова осмотрел зал.
Все словно застыли в немом ожидании его слов, и их взгляды даже чувствовались на лице самого эмира, которое горело, как огонь.
Посмотрев по сторонам, эмир продолжил.
– Я также нашел виновника всего этого усугубляющего процесса и, приведя его к клятве, исполнил вышеуказанное, -эмир снова прервался, ибо охрана вывела на обзор людей одного человека, в коем они быстро узнали слугу Юсуф-паши.
Все недоуменно уставились на эмира. Никто не понимал, как слуга мог воздействовать на такого достойного из достойнейших.
Абдах разрешил все их сомнения словами.
– Я долго размышлял над всем этим и пришел к единозначному решению, что в этом повинны все, в том числе и сам Юсуф-паша, который умер достойно, несмотря на все угрызнения его совести. Ему хватило мужества и храбрости принять из рук этого слуги тот яд, который выдумал когда-то его дед и ваш достопочтеннейший отец.
При этих словах все ахнули. Никто не ожидал такого поворота событий. Люди взволнованно перешептывались, так и не понимая, кого накажет сейчас эмир.
– Я пришел к выводу, что наказанию подлежат лишь те, кто не смог правильно осознать разосланные мною законы. Это татарские князья и их сродственные старейшины, а также -визири хана во главе с главным.
Они будут наказаны мною в порядке предоставленном тем же законом за неподчинение воле свыше.
Люди, облегченно вздохнув, радостно зашумели. Все говорило о том, что объявленные обойдутся лишь тремя ударами палкой по мягкому месту и тремя днями сухого поста, как гласил тогдашний закон.
– Но, это еще не все, - продолжил Абдах, - я вынесу этот приговор на люди и объясню, почему так произошло, дабы не было истолковано по-другому. Слуга сам по себе не виновен. Юсуф-паша, узнав о содеянном им в ханстве, не пожелал больше царствовать, а решил уйти с миром, приказав этому человеку подать ему яд, от которого и умер спустя несколько минут. Поэтому, я его не наказываю, а отпускаю на все четыре стороны. Пусть идет,
куда хочет. Это он спас вас от сурового наказания, а голодных от смерти.
С этими словами эмир, взяв указанного слугу за руку, проводил его до двери и возвратился обратно.
– С этим покончено. Приступаю к другому. Все знают, что мною изданы были указы о единении в ханствах и провинциях разных народов и их местных владык. Я не разрешал передавать их власть в руки визирей. Это дело самих народов. Кого они считают достойными, то те пусть и пребудут над их головами, подчиняясь совместно с ними власти верховной. В нарушении недослушания князей и непослушания визирей приказываю строго наказать виновных и указать место их дальнейшего пребывания. Это право я предоставляю вновь избранному на место Юсуф-паши хану и доверяю полностью его праву.
После этих слов, эмир огласил список наказанных и отправил под охраной в место предварительного заключения.
Наступал самый трудный момент.
Необходимо было огласить имя вновь назначенного хана. Эмир вышел на середину зала и, развернув рулон вердикта, прочитал:
– Волею эмира, управителя империи, и волею Аллаха, повелеваю: вступить в ханство Великому Мудрецу и Главе Казны ханства князю Сатты-бах-Бером-бею...
После зачитки вердикта, эмир снова свернул его в рулон и, опечатав печатью, передал вновь назначенному человеку.