Великий Мусорщик
Шрифт:
Но Учитель изменил Идее. Человек там, в клинике Гарбека, не Кандар, Преобразователь Лакуны. Того Кандара больше не существует. Он мертв…
Да, мертв… И как всякий мертвец, должен быть похоронен, потому что Идея важней, выше отдельной личности, даже личности ее создателя!
Он быстро подошел к столу и записал на бумажке имена тех, кто знал, что Кандар покинул резиденцию. Последним он написал имя Гуны. Подумав, приписал: “Гарбек”.
Он позвонил Гуне и попросил немедленно прийти к нему. Гуна ответила, что если ему так уж необходимо ее видеть, то может прийти к ней сам. Сдерживая раздражение, Гельбиш сказал, что речь идет о деле чрезвычайной важности и он просит ее прийти, причем как можно скорее.
Гуна вошла в кабинет, как всегда величественная и надменная. Гельбиш подошел к ней и хотел поцеловать руку, но Гуна отдернула ее.
– Что ты хотел мне сказать, Фан? – спросила она тем полупрезрительным тоном, каким обычно с ним говорила.
Гельбиш не переносил ни этого тона, ни ее манеры говорить ему “ты”. Однако он сдержался.
– Соберите все свои душевные силы, все свое мужество, дорогая Гуна, – опустив голову, сказал Гельбиш.
– Что случилось? – В голосе Гуны прозвучала тревога.
– Ваш племянник… – Гельбиш не договорил и отвернулся.
– Что мой племянник? Ну что ты молчишь?!
– Мой Учитель… убит… – тихо договорил Гельбиш.
Гуна побледнела. Она сделала несколько шагов и тяжело опустилась в подставленное Гельбишем кресло.
– Ты врешь… – выдохнула она и закрыла глаза.
Гельбиш нажал кнопку селектора.
– Врача! Срочно! – крикнул он в микрофон.
– Ты врешь, Фан! – повторила Гуна и подняла на него свои черные, не потускневшие от старости глаза.
– Имя моего Учителя для меня священно! Как вы могли так подумать? Подумать, что я могу солгать?! Он погиб невдалеке от Гарзана, в горах. Один, без охраны! Какое безумие! Отправиться туда одному, тайно…
– В горах… – повторила Гуна и прикрыла глаза.
Значит, она знала, подумал Гельбиш.
– Через час его тело привезут сюда, – сообщил он.
Гуна не ответила. В кабинет вошел врач – маленький человечек с пухлым личиком. Держа перед собой кожаный саквояжик, он испуганно остановился в дверях.
– Укол, быстро! – приказал Гельбиш. – Успокаивающий укол госпоже Гуне! – И, взяв из белого шкафчика на стене маленькую ампулу, протянул ее врачу.
Врач дрожащими руками надломил ампулу и приготовил шприц.
– Что это у тебя руки трясутся? – спросила Гуна, засучивая рукав.
Врач не ответил, лишь со страхом оглянулся на Гельбиша. Тот смотрел выжидающе. Затаив дыхание, чудовищным усилием сдерживая дрожь, врач сделал укол.
Гуна опустила рукав и попыталась встать, но не смогла. Внезапно вскрикнув, она закинула голову и рухнула на пол. Врач бросился к ней и стал щупать пульс. Гельбиш смотрел на него все так же выжидающе.
– Пульса нет, – подняв глаза на Гельбиша, проговорил врач.
– Не выдержало сердце, – покачал головой Гельбиш. – Подумать только, такая крепкая старуха! Идите!
Врач, пятясь и не отрывая взгляда от распростертого на полу тела, покинул кабинет. Гельбиш позвонил и приказал вынести тело скоропостижно скончавшейся Гуны.
Гельбиш стоял молча, со скорбно опущенной головой, пока двое сакваларов укладывали на носилки тело старухи. Когда наконец за ними закрылась дверь, Гельбиш поднял голову. В глазах у него стояли слезы.
– Прости меня, Учитель, – прошептал он еле слышно. – Прости…
Что именно должен простить Учитель – этого не смог бы сказать и сам Гельбиш. Может быть, смерть Гуны, а может быть, то, что предстояло совершить по отношению к самому Учителю. Скорее всего – последнее. А возможно, и то и другое… И многое еще…
Впрочем, мимолетная расслабленность, столь несвойственная Министру Порядка, прошла быстро. Нельзя было поддаваться сентиментальности: судьба Лакуны, ее будущее зависели сейчас от того, как быстро и решительно будет действовать он, единственный человек, знающий, какая опасность нависла над страной.
Гельбиш нажал кнопку селектора и приказал немедленно собрать Совет при Диктаторе. Затем он распорядился доставить из Гарзана задержанного бандита по имени Сургут, причем сделать это сегодня же.
Оставалось еще одно дело, самое важное: послать в клинику Гарбека людей, которые должны… Но именно в этом, действительно важнейшем деле Гельбиш ощущал наибольшую неуверенность.
Он все еще не мог решиться на то, чтобы физически уничтожить Учителя… Он знал: это самое правильное, быть может единственно верное решение. И все же не мог. Можно, конечно, отправить его в Доманганский замок, где когда-то лакунские императоры содержали особо важных государственных преступников. Но замок заброшен и полуразрушен, его надо восстанавливать. Да и не так просто сохранить тайну, скрыть подлинную личность заключенного.
Он долго сидел, прикрыв рукой глаза, и думал, думал, думал.
И наконец решился.
Он пошлет в клинику Гарбека Раиса и двух сакваларов с тем, чтобы они немедленно доставили опасного маньяка, вообразившего себя Диктатором, в резиденцию. Кстати, доктору Гарбеку тоже придется сопровождать своего пациента. Он снял трубку селектора и, услышав голос Раиса, приказал ему немедленно явиться.
Что касается Парваза, секретарши Диктатора, а также других, возможно подозревавших об исчезновении Кандара, то тут Гельбиш не видел особой проблемы, так же как и в том, чтобы заставить Сургута признаться в убийстве Диктатора по поручению Куна Кандара.
Все десять членов Совета собрались в Зале заседаний и восседали за огромным круглым столом, в массивных креслах, спинки которых украшал герб Лакуны. Слегка встревоженные экстренным вызовом, они молча ожидали появления Диктатора.
Но вместо Диктатора в зал вошел Министр Порядка и сел на место председателя, в кресло, отличавшееся от остальных десяти большей массивностью и величиной герба.
Удивленные этим обстоятельством – Гельбиш редко являлся на заседания Совета, – присутствующие растерянно переглянулись.