Великолепные Эмберсоны

Таркинтон Бус

Что ты сейчас читаешь? Я закончил "Генри Эсмонда" и "Виргинцев". Я люблю Теккерея, потому что он о дряни не пишет, а пишет в основном о хороших людях. По моим литературным убеждениям, писатель не должен рыться в грязи, а должен писать о тех, кого не стыдно ввести в собственный дом. Я согласен с дядей Сидни, как-то сказавшим, что не станет читать книгу или смотреть пьесу о людях, с которыми не сядет за один обеденный стол. Я уверен, у каждого должен быть свой кодекс и идеалы, но ты знаешь это из моего рассказа про мою теорию жизни.

Но письмо не место для глубокомысленных

рассуждений, посему не стану углубляться в предмет. Из нескольких писем от мамы и одного от тети Фанни я узнал, что ты часто видишься с моей семьей. Надеюсь, ты иногда вспоминаешь о том, кого в этой семье не хватает. В Нью-Йорке я купил серебряную рамку для твоей фотографии, и теперь она стоит на моем столе. Это единственная девичья фотография, для которой я всё-таки купил рамку, хотя, признаюсь честно, у меня уже были фотографии других девушек, но все они были только мимолетными увлечениями, и я частенько спрашивал себя, а способен ли я дружить с женским полом, который я всегда находил пустым, пока не подружился с тобой. Когда смотрю на твою фотографию, говорю себе: "Наконец-то я встретил не пустышку".

Моя верная трубка выкурена. Я встану и набью ее, а потом, в клубах душистого табачного дыма, буду сидеть и предаваться всё тем же мечтам и думать о добром друге, ожидающем моего приезда в июне на летние каникулы.

Друг, пишет тебе твой друг, Д.Э.М.

Джордж не был обманут в своих упованиях. Когда он приехал домой в июне, его ждал друг, по крайней мере, она так обрадовалась, увидев его, что первые несколько минут казалась взволнованной, раскрасневшейся и необычно тихой. Их сентиментальная дружба продолжилась, хотя иногда его раздражали как ее стремление сделать их отношения менее сентиментальными, так и эта ее "высокомерность". По правде говоря, она частенько вела себя с ним как любящая, но взирающая немного свысока старшая сестра, и Джордж подозревал, что подобное снисхождение вызвано не только восьмимесячной разницей в возрасте.

Люси с отцом жили в отеле "Эмберсон", пока Морган строил мастерские на западной окраине, и Джордж ворчал по поводу ветхости и старомодности гостиницы, хотя это и было, "конечно, лучшее место в городе". Он даже вступил в спор с дедом, заявив, что всё благосостояние Эмберсонов "пойдет ко дну, если вовремя не спохватиться". Он разглагольствовал о необходимости перестройки, ремонта, обновления и тяжб. Но Майор даже не пожелал выслушать внука, недовольно прервав словами, что у него и без Джорджа хлопот предостаточно, а потом исчез в библиотеке, нарочито громко запершись там на ключ.

– Впадает в детство!
– пробормотал Джордж, качая головой, и подумал, что Майору жить-то осталось недолго. Однако этот вывод опечалил его всего на пару мгновений. Конечно, никто не вечен и неплохо бы передать имущество в руки тому, кто не потерпит всей этой ветхости, над которой смеет потешаться рвань. Ведь совсем недавно, во время визита к Морганам, Джордж попал в неловкое положение. Придя к ним в комнаты, увешанные красным бархатом и обставленные позолоченной мебелью, он столкнулся в мистером Фредериком Кинни, и мистер Кинни повел себя нетактично. Придав голосу веселость, он выразил сочувствие тем, кто из-за недостатка в городе гостиниц вынужден жить в "Эмберсоне", но соперник воспринял слова мистера Кинни не как шутку, но как личное оскорбление.

Джордж вскочил с багровым от гнева

лицом.

– До свиданья, мисс Морган. До свиданья, мистер Морган, - сказал он.
– С удовольствием зайду к вам в другой раз, когда в гостях будут более учтивые люди.

– Слушай!
– взорвался рыжеволосый Фред.
– Даже не пытайся выставить меня грубияном, Джордж Минафер! Ни на что такое я не намекал, я просто забыл, что владелец этого старья твой дед. И даже не пытайся говорить, что я грубиян! Я не...

Но Джордж уже покинул комнату с видом горячо негодующего человека, и возмущение Кинни пропало втуне.

Мистер Кинни ушел почти сразу после Джорджа, а когда дверь закрылась за его спиной, расстроенная Люси повернулась к отцу. И с горечью обнаружила, что он хохочет.

– Даже не знаю... даже не знаю, как я сдержался!
– выдохнул он и, насмеявшись до слез, начал слепо искать кресло, с которого поднялся, чтобы неразборчиво пожелать мистеру Кинни доброй ночи. Нащупав подлокотник, он обессиленно сел, продолжая издавать бессвязные звуки.

– Папа!

– Как в старые времена!
– выдавил он объяснение.
– Отец этого самого Фреда Кинни и отец Джорджа, Уилбур Минафер, вели себя в этом возрасте точно так же - да что уж там, и Джордж Эмберсон, и я, и все остальные!
– И несмотря на то что уже изнемог, начал передразнивать: - И даже не пытайся говорить, что я грубиян! С удовольствием зайду к вам, когда в гостях будут более учтивые люди...
– Он уже не мог продолжать.

В каждом возрасте свои поводы повеселиться, и Люси, так и не поняв, что рассмешило отца, вытерпела сцену с некоторой грустью.

– Папа, по-моему, они вели себя ужасно. Разве нет?!

– Просто... просто мальчишки!
– простонал он, утирая слезы. Но Люси даже не улыбнулась и начала яриться:

– Я могу простить беднягу Фреда Кинни. Он потерял самообладание, но Джордж...
– ох, Джордж вел себя непозволительно.

– Трудный возраст, - заметил отец, немного успокоившись.
– Девочкам в этом плане легче, чем мальчикам, может, помогает врожденная сметливость или что-то в этом роде.
– И он вновь зашелся хохотом.

Она подсела на подлокотник его кресла.

– Папа, ну почему Джордж ведет себя так?

– Он вспыльчив.

– Это да! Но почему? Он делает, что хочет, не думая о мнении других. Так почему же он заводится от мелочей, хоть каким-нибудь боком касающихся его или кого-то и чего-то, что с ним связано?

Юджин погладил ее по руке.

– Это одна из величайших загадок человеческого самолюбия, дочка, и я не стану притворяться, что знаю ответ. Всю свою жизнь я вижу, чем заносчивее человек, тем легче его задеть. Те, кому плевать на мнение остальных, и те, кто считает себя выше всех, легче всего срываются, когда что-то идет не так, как им хочется. Самовлюбленные и высокомерные люди не выносят даже малейшего намека на критику. Она просто их убивает.

– Папа, ты считаешь Джорджа самовлюбленным и высокомерным?

– А, он еще мальчик, - успокоил Юджин.
– В нем много хорошего - вопреки всему, ведь он сын Изабель Эмберсон.

Люси погладила его по волосам, почти таким же темным, как у нее.

– Кажется, когда-то она тебе очень нравилась.

– Всё еще нравится, - тихо сказал отец.

– Она чудесная - чудесная! Папа, - она замолчала, но тут же продолжила: - иногда я думаю...

– О чем?

– Я думаю, как так случилось, что она вышла замуж за мистера Минафера.