"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Последние несколько лет он провел между Германией, Польшей и Россией. Федор Петрович ни о чем не подозревал. Волк, с наслаждением, отпил крепкого кофе:
– Император обречен. У нас целая организация, у нас инженеры, техники..., Мы начнем с царского поезда, а, если попытка будет неудачной, доберемся и до дворца.
Комитет, глубоко законспирированная, террористическая ячейка «Интернационала», действительно существовал. Макс, на подпольном съезде организации, добился ее создания.
– После нашего поражения в парижской революции, - сказал Волк товарищам, - понятно, что власти коммунизма можно достичь только путем безжалостного
Они сидели в кабачке на берегу Женевского озера. Любой бы принял компанию за экскурсантов, с альпенштоками и биноклями. Женщины были в коротких, по щиколотку, юбках без турнюров, с шотландскими пледами. У Макса в руках красовался альбом с гербарием альпийских растений. В склеенных листах он перевозил деликатные документы. Волк посмотрел на темно-синюю воду, и отпил лимонад: «Только этим путем, товарищи». Ячейку он сколачивал больше года, работа еще не была закончена.
Макс связался с исполнительным комитетом «Народной Воли», с ирландскими фениями и старыми соратниками, инженерами из Германии. Они провели тренировочную акцию, подорвав железнодорожные пути в Польше. Три вагона сошло с рельс, погибли два десятка человек. Макс отмахнулся: «Когда рубят лес, никто не думает о щепках, товарищи». В Америке, он собирался найти своих приятелей, бывших аболиционистов. Максу нужны были крепкие, смелые, спокойные люди с техническими специальностями. Он достал блокнот: «Навещу Аталию, как я Юджинию навещаю, - он усмехнулся, - и поеду в Чикаго».
В Париже Волк останавливался, с бельгийским или американским паспортом, в хорошем, скромном католическом пансионе у аббатства Сен-Жермен де-Пре. Кузина Эжени приходила к нему почти каждый день. Волк, в постели, выслушивал семейные новости. Он улыбался, целуя женщину:
– Я бы им всем непременно написал, Эжени. Но у меня требования безопасности..., - он неопределенно поводил рукой. Женщина кивала. Макс знал, что Федор Петрович тоже появляется в Париже, несколько раз в год. Волк присвистнул, глядя на блокнот:
– Пан Крук Эжени до ее смерти в покое не оставит. Однако он ее хотя бы больше не бьет, кажется. И что ему еще надо? У него в Санкт-Петербурге есть содержанка, эта самая Соловьева.
Соловьеву Максу надо было соблазнить. Через нее Волк хотел добраться до любовницы императора, Долгоруковой.
– Но сначала, - сказал он себе, - сначала Аталия и маленькое мероприятие, что пан Крук поручил мне устроить в Лондоне. Не сейчас, немного попозже. Деньги он заплатил отменные, - Макс зевнул, -заодно доктора Кроу повидаю. Думаю, она мне будет рада.
В лондонском деле Макса беспокоила кузина Марта. Он даже написал родственнику, что, по его, Волка, прикидкам, безопаснее все устроить не в Лондоне, а в Дублине. Никто ничего бы не заподозрил. Ответственность за взрыв взяли бы на себя ирландские фении.
– Их повесят, рано или поздно, - лениво размышлял Макс, - бомбой больше, бомбой меньше..., - но родственник уперся, и упрямо настаивал на Лондоне.
– Еще застань его в Лондоне, - недовольно подумал Волк, - надо узнавать расписание его поездок..., Девчонку я бы Федору Петровичу привез, однако он хочет одновременно и от его светлости избавиться..., Интересно, - Макс усмехнулся, - чем это дядя Джон насолил пану Круку? Или, скорее, Российской империи..., - он свернул газету и насторожился. Из-за двери раздался
– Джон, Джейн, поторапливайтесь, экипаж готов. Папа приедет прямо на кладбище, вместе с военным министром.
– Их не было на доске с постояльцами, - Волк, в сердцах, швырнул газету в угол номера, - что они делают в гостинице? Хотя мой дядя, - он издевательски усмехнулся, - вряд ли собирается объявлять на весь Вашингтон, что он здесь. Я видел, у входа, мужчин в пиджаках. Наверняка, агентство Пинкертона прислали его охранять.
Оставаться у Вилларда было нельзя. В любую минуту Волк мог наткнуться на тетю с детьми, или, того хуже, его светлость. Он решил оставить саквояжи в номере и переночевать в другом пансионе, беднее, где-нибудь у Потомака.
– Дождусь отъезда Горовицей, - Волк, рассовывал по карманам портмоне и папиросы, - и приду к Аталии. Она меня не выдаст, никогда.
Он проследил, как закрытое ландо отъезжает от гостиницы. Вслед за ним направились еще два экипажа. Волк спустился вниз.
Джейн широко открытыми, синими глазами, разглядывала Пенсильвания-авеню. Она искоса посмотрела на Джона. Брат похудел. Лубок ему сняли, когда он вернулся в столицу. Джон ничего ей не рассказывал. Джейн подозревала, что брат просто не хочет об этом говорить. Девочка, украдкой, прочла в газете описание резни в Монтане, снабженное фотографиями. Она поежилась: «Господи, бедный мой братик...». Мать возила их в Белый Дом и в Конгресс. Они побывали в имении Джорджа Вашингтона, на Потомаке. Джейн в первый раз плыла на трансатлантическом пакетботе, первый раз видела Америку.
– Здесь все, - подумала леди Холланд, - больше, чем в Англии. Просторней. Обязательно расскажу девочкам. Люси еще в Америку не ездила, но тоже собирается, - семья Кроу проводила Рождество в замке. В Банбери должен был гостить и каноник с внучкой, и, ди Амальфи, и миссис Кроу, вместе с маленьким Николасом.
– И Грегори приедет, из Эдинбурга, - вздохнула Джейн, - однако он, наверное, все время за учебниками будет сидеть. Он очень серьезный, - девочка нашла руку брата и пожала ее. Джон, слабо, улыбнулся.
От матери пахло знакомо, привычно, фиалками. Полина надела платье темно-лилового шелка, с турнюром. Белокурые волосы герцогини прикрывал летний, шелковый капор.
– Бедный мой мальчик, - подумала Полина, - кто знал, что все так закончится..., Аталию жалко, двое детей у нее на руках..., Ничего, сейчас Джон вернется в школу, оправится..., - Горовицы остановились у Аталии. Дом был полон детей, Полина и Джейн с удовольствием с ними возились.
– И новорожденную с собой берешь, - восторженно сказала герцогиня Бет, - не боишься за нее.
Жена раввина подмигнула ей:
– Мы, думаю, с еще одной новорожденной вернемся. Хотя на все Божья воля, конечно.
Полина смотрела на детей.
– Вырастить бы их, - попросила женщина, - женить, замуж выдать..., Пусть Джон в отставку уходит. Марта его заменит. У Марты тоже дети..., Она хотя бы радикалами не занимается. Будет отчеты анализировать, решения принимать..., Не поедет же она в Ирландию, - Полина все время беспокоилась за мужа. Свекровь сказала ей:
– Я тоже, милая моя, волнуюсь. Он мой единственный сын. Я столько лет даже обнять его не могла. Однако он сюда, - Ева обвела рукой каменную, широкую лестницу в замке, - приезжает, чтобы отдохнуть, с тобой повидаться, с детьми..., Не надо, чтобы он видел, как мы за него переживаем, -твердо заключила Ева.