"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
– Надо и мне туда заглянуть. Мало ли какие они знакомства водят. Радикалы любят в таких местах скрываться.
Марта, в день открытия памятника, успела сбегать на Остоженку. Николай Федорович садился в ландо, но отправился не вверх, к полицейскому управлению, а к Садовому кольцу. Марта, приехав на Рязанский вокзал, добиралась по нему на конке до Яузы. Оттуда, пешком, она пошла в Рогожскую слободу.
Времени следить за Николаем дальше, у нее не было. Марта, подхвативсаквояж, где лежали «Бедные люди», пошла к Тверскому бульвару. Пистолет она брать с собой не стала. На рассвете, придя из слободы, Марта повертела его: «Оружие
Коля остановил ландо у вокзала. Телеграмма от отца пришла вчера, поздно вечером. Его величество намеревался прибыть в Москву, в июле. Федор Петрович приезжал первым, чтобы обеспечить безопасность государя в столице. Особый поезд прибывал на дальние пути Николаевского вокзала, оцепленные жандармами. Отца ждала бронированная карета, с экипажем охраны. У Коли проверили пропуск. Стоя на платформе, он закурил папироску:
– Не буду ничего папе говорить. Мало ли, какие у меня служебные дела. Трактир Можейко, на Хитровом рынке, сегодня в полночь. Может быть, - замер Николай, - может быть, я ее увижу. Хотя, что ей делать в трактире? Она приличная женщина, вдова...
Юноша ворочался ночью, вспоминая ее темно-красные, с каплями сока, губы, голубые, большие глаза, тихий, ласковый голос.
– У меня еще ничего, никогда..., - Коля понял, что краснеет, - Господи, она меня старше, и вдова. Еще и раскольница..., Не может быть, чтобы я ей понравился.
Он подумал: «Папа все равно на квартире ночевать не будет. У него много дел».
Поезд из трех вагонов остановился у перрона. Отец был в траурном, штатском костюме, при черном галстуке. Федор Петрович раскрыл объятья:
– Николай, милый мой! Горе, такое горе..., - он покачал изящно подстриженной, рыжей головой:
– Саша на заводы уехал, на Урал, две недели назад. Он в глуши, с ним не связаться. А ты бледный что-то, - озабоченно заметил отец. От него, как в детстве, пахло сандалом. Вокруг голубых глаз залегли легкие, красивые морщины. Федор, в вагоне, читал письмо от Анны Константиновны. Девушка сообщала, что на все лето уезжает в Швейцарию, к матушке.
– Я буду, рада увидеться осенью, Федор Петрович, - от бумаги с монограммой веяло цитроном, - и, конечно, оставлю вам первый вальс.
В салоне-вагоне никого не было. Федор не выдержал, и поцеловал ее подпись.
– Черт с ним, - он закурил папиросу, вспоминая пикник на островах. Федор катал Анну Константиновну на лодке. Девушка раскинулась на шелковых подушках, лукаво улыбаясь, опустив красивую руку в воду:
– Черт с ним. Пусть его величество венчается с Долгоруковой. Вере я все равно дам отставку. Мне шестой десяток, я хочу жениться на любимой женщине, хочу детей..., Сделаю Анне предложение, она его примет. Я, в конце концов, действительный тайный советник, штатский генерал. Могу еще министром стать, судя по всему ..., - Федор знал, что его прочат в кабинет. Лорис-Меликов хотел видеть его в главе министерства внутренних дел.
– Так и сделаю, - решил он, - Анна в сентябре возвращается из Швейцарии. Сразу с ней объяснюсь.
Она пока принимала от Федора только цветы и конфеты. Впрочем, он и не ожидал ничего другого от приличной девушки из дворянской семьи. Анна показала ему дом, где жила, на Малой Морской. Приглашать его в квартиру девушка не стала, такое было не принято. Она объяснила, что, после смерти отца, у них осталось хорошее наследство. Деньги позволили
– Пусть даже на курсы ходит, после свадьбы, - ласково подумал Федор, - всегда приятно, когда красивая девушка увлекается литературой, музыкой..., - они с Анной говорили о Флобере и Достоевском, о Бетховене, Вагнере и русских операх.
Идя к запасному выходу из вокзала, Федор Петрович потрепал сына по плечу:
– Ты совсем заработался, милый мой. Давай проветримся, - он достал портмоне крокодиловой кожи, -Федор Михайлович прислал мне два билета на открытие памятника.
Воронцов-Вельяминов сделал большое пожертвование. Пушкин давно не считался смутьяном и бунтарем.
– И Достоевский, - думал Федор, - не играет, женился, дети у него. Ездит в Оптину пустынь, император его со своей семьей познакомил..., Совершенно благонадежен.
Федор устроился в своей бронированной карете, и усадил сына рядом: «Потом вернемся к работе. Все равно, - он открыл перед Колей золотой портсигар, - полицейское управление по соседству».
Они миновали площадь Николаевского вокзала, и направились по Садовому кольцу к перекрестку Тверской улицы.
На мраморном столике кофейни при отеле Дюпре лежали свернутые газеты, французские и английские. Писчебумажный киоск располагался прямо в вестибюле. Перед операциями Волк всегда покупал себе хороший блокнот в обложке испанской кожи. Фаберовская ручка у него была, серебряная, с золотой насечкой. Он взял две пачки египетских папирос, называвшихся, отчего-то, «Цыганка». Портье уверил мистера Вилена, что табак в них привозной: «Для русского рынка, -француз развел руками, - больше подходят местные названия». Черноволосая красавица на пачке напомнила Волку кузину Мирьям:
– Следующим летом навещу ее, непременно. И к Юджинии загляну. Потом поеду в Вашингтон и заберу мальчика. Аталия рта не раскроет, я уверен. Она все, что угодно отдаст, только бы я ее не бросал, - Волк предполагал поселиться с Александром в Женеве, у озера и воспитывать его, как своего преемника. Он даже хотел, до совершеннолетия Александра, отойти от опасных дел.
– Я его выращу, - ласково думал Волк, - выучу..., У него отличные задатки. Он сможет стать трибуном, вождем..., Совсем, как я, - о деньгах Макс не беспокоился, средств у него хватало. Более того, он знал, что всегда сможет заняться частными заказами. Богачи нанимали таких людей, как он, чтобы делать грязные дела чужими руками.
– В Америке это особенно развито, - вспомнил Волк, - похищения детей, требование выкупа. Они избавляются от соперников в бизнесе..., Надежные люди у меня есть. Все отлично складывается.
Волк не стал интересоваться, как, на самом деле, зовут его соседку.
– Меньше имен, товарищ, - сухо посоветовал он, - таким образом, если вас арестуют, вы никого не выдадите. В отличие от предателя Гольденберга, - ядовито добавил Волк. Он, с удовлетворением увидел, что Кассандра покраснела.
Гольденберга, участника подпольного съезда в Липецке, арестовали перед покушением на императора, готовившимся на железной дороге, прошлой осенью. Волк, в Женеве узнал, что дело Гольденберга вел тайный советник Воронцов-Вельяминов. По слухам, Григорий Давыдович выдал почти весь комитет «Народной Воли». В столице, весной, прошли большие аресты, но Перовская, Желябов и Кибальчич ускользнули от жандармов.