Вельяминовы. За горизонт. Книга 4
Шрифт:
– Мы только час назад, как заснули… – Хана потерла глаза, – то есть я не спала…
В недавней пьесе Беккета, «Счастливые дни» она играла женщину, засыпанную грудой песка:
– Сначала по пояс, а во втором акте по шею… – Хана присела у разоренного чемодана, – я приучала себя не двигаться, часами стоя, словно статуя. Мои сеансы у художников тоже помогли…
В Нью-Йорке, в феврале, к ней в гримерку принесли конверт. На стол выпала записка:
– Дорогая Дате, роль Винни для актрисы то же самое, что и роль Гамлета для актера. Поздравляю вас с невероятным успехом, Пегги Эшкрофт… – премьерша Old Vic, встретившись
– Ваш кузен, мистер Майер, – со значением сказала актриса, – скоро выбьется в ряды серьезных режиссеров. Он поставил спектакль в Бремене у Петера Цадека, его работу хвалит Беккет… – Хана покачала головой:
– Я еще не сделала себе имя в Америке, миссис Эшкрофт. Мне надо остаться здесь… – Пегги внимательно изучала ее лицо:
– Для Голливуда вы слишком необычны, – пожала она плечами, – не знаю, кто может вас снимать. Только Хичкок или сам мистер Майер, если он изменит театру с кино. Впрочем, – она потушила сигарету, – вы еще поете рок, сейчас это в чести… – Хана оставалась в Америке не из-за рока или Голливуда:
– И не из-за президента Кеннеди… – она вытащила кодак из тайника в подкладке чемодана, – хотя с ним я встречусь. Кеннеди, Краузе… – она слышала его спокойное дыхание, – все остальные, какая разница… – Хана хотела увидеть Аарона:
– Пусть один раз, – на глаза навернулись слезы, – пусть на его хупе, но увидеть. Я никогда не выйду замуж. Какому мужчине нужна хибакуси, пережившая атомный взрыв… – она подумала, что Джо мог разорвать помолвку с Маргаритой именно из-за взрыва:
– Они оба верующие католики. Маргарита никогда бы не сделала аборт. Джо не хотел обрекать ее на судьбу матери больного ребенка… – завернувшись в черное кимоно, Хана поднялась с колен. Прежде чем приехать на набережную Августинок, новый багаж из ателье Vuitton побывал в техническом отделе Службы Внешней Документации:
– Комар носа не подточит, мадемуазель, – гордо сказал парень, доставивший чемодан Хане, – здесь тайник, фотоаппарат, запас пленки… – он смущенно вытянул из кармана потрепанную афишку:
– Автограф, мадемуазель, – техник покраснел, – не откажите в любезности… – Хана сомкнула пальцы на кодаке в кармане кимоно:
– Портфель у него не запирается… – Краузе доставал из портфеля ключи от квартиры, – фотоаппарат работает почти бесшумно… – она решила пойти в ванную:
– Там лучше освещение. Дверь я оставлю приоткрытой. Если он начнет просыпаться, я услышу и верну документы на место… – под босую ногу попалась разорванная картонная упаковка. Хана не хотела думать о прошедшей ночи:
– Пока я это делаю, все равно с кем, мне хорошо, – она дернула губами, – но потом становится мерзко. Хорошо потому, что я думаю об Аароне, но, открывая глаза, я вижу чужие лица…
Она подхватила портфель:
– Краузе, кстати, не отличается осторожностью. Он надеется, что в случае беременности я выйду за него замуж. Не будет никакой беременности, еще чего не хватало… – Хана аккуратно принимала новые таблетки, Эновид. Незамужним женщинам лекарство не выписывали:
– Замужние получают его только как средство от расстройств менструации, – девушка усмехнулась, – получают и продают из-под полы. Доктора с аптекарями от них не отстают, всем нужны деньги…
Осторожно щелкнув рычажком в ванной, она поморщилась от яркого света:
– Когда все закончится, я поеду в Лондон, – решила Хана, – не с концертами, просто поеду. Парни тети Марты покатают меня на лодке, сходим с дедушкой и тетей Кларой на пятичасовой чай в Fortnum and Mason, я позанимаюсь с Тиквой и Аароном. Потом меня опять ждет Америка и Бродвей с Голливудом… – как и предсказывала тетя Марта в разговоре с ней, все документы Краузе оказались зашифрованными:
– Нацисты, мерзавцы, осторожны… – Хана щелкала кодаком, – ничего, в Лондоне взломают их коды… – в блокноте Краузе, в простой черной обложке, она ничего интересного не нашла:
– Шампанское, кофе, фрукты, аптека… – Хана не стала снимать страницы, – он готовился к моему визиту. Но своим дружкам он меня не представит, нечего и ждать такого… – не желая вызывать подозрений Краузе, тетя Марта запретила ей посещать британское консульство:
– Приедешь во Франкфурт, оттуда позвонишь мне, – распорядилась женщина, – в Гамбурге Краузе может пустить за тобой слежку. Во Франкфурте и в других местах, кстати, тоже… – добавила она, – Западная Германия кишит бывшими нацистами… – кроме списка покупок, Хана обнаружила на странице криво нацарапанный карандашом номер:
– Код не Гамбурга, – она запомнила цифры, – Краузе хвастался, что здесь автоматическая связь… – вернув портфель на место, проскользнув на кухню, Хана прикрыла за собой дверь. Затрещала кофемолка, она быстро набрала номер:
– Автоответчик, – слушала она немецкую речь, – гараж во Фленсбурге. Зачем ему тамошний гараж? Его машина осталась в Бонне, лимузин он взял напрокат в Гамбурге… – положив трубку, она сварила кофе. Поставив поднос на сбитую постель, Хана наклонилась над ним:
– Капуччино, милый… – зашуршал нежный голос, – такой, как ты любишь… – она не забыла о взбитых сливках и толике горького шоколада, поверх пышной шапки пены:
– Он голодал, сиротой, в подвале, в послевоенном Гамбурге. Он прибился к беглым нацистам, заменившим ему семью. Не жалей его, на войне он отправил бы тебя в газовую камеру, с другими евреями… – мягкие волосы щекотали ему щеку. Не открывая глаз, Фридрих счастливо улыбнулся:
– Я люблю тебя, Хана, я так люблю тебя… – он послушал стук ее сердца, совсем рядом:
– Я тоже, – шепнула девушка, – я тоже, милый.
Зеркало в гостиной семейного номера скромного пансиона неподалеку от оперного театра, было мутным, но Магдалена разглядела свои стройные коленки в черных чулках, виднеющиеся из-под пышного подола платья. За раму зеркала она заткнула приглашение на изысканной, кремовой бумаге. По карточке вились каллиграфические буквы:
– Маэстро Генрик Авербах, госпожа Майер-Авербах, доктор наук Эйриксен и госпожа Майер-Эйриксен имеют честь пригласить фрейлейн Магдалену Брунс присоединиться к волшебному путешествию в страну сказок и легенд… – в углу мелким шрифтом указывалось: «Приветствуются фантазийные наряды».
Денег на новое платье у Магдалены не было. Едва увидев карточку, мать покачала головой: «Незачем входить в ненужные расходы». Зная о бережливости родителей, Магдалена и не заикалась о магазинах:
– Я и не собираюсь, мама, – угрюмо сказала девушка, – я что-нибудь придумаю… – Гертруда ласково привлекла дочь к себе: