Вера, Надежда, Виктория
Шрифт:
Да и как ее осознаешь? Если б Бориска слышал, что говорил за его спиной милиционер, – тогда другое дело. Офицер же доложил кому-то невидимому, что они пропустили объект, требующий дополнительного наблюдения: в паспорте приволжского сантехника была только московская прописка.
Нет, все же со спецслужбами Береславскому, как оказалось, тягаться рановато. Он рассчитывал, что Бориска либо пройдет, либо нет. А вот до того, что в обычном российском учреждении за вошедшим будет установлена слежка, профессор почему-то не дошел. Как говорится, великие начинания губят мелочи.
Бориску и Ванечку жестко скрутили, обыскали и – сопроводив двумя-тремя затрещинами – доставили лично в кабинет к Сухову.
Вот теперь Василий Геннадьевич обрадовался по-настоящему. Тикавшие слишком медленно часы наконец обрели обычную скорость. Эта операция его врагов на сегодня точно была последней.
«Профессиональное чутье», – с гордостью подумал Василий Геннадьевич. Он почему-то был уверен, что еще какая-то пакость, заложенная покойным профессором, должна была выстрелить. И это ощущение не позволяло ни расслабиться, ни успокоиться: недаром со вчерашнего утра на посты были выведены все его резервы. Подчистую.
– Ну, что, господа, с чем пожаловали? – спросил он у незваных гостей, предварительно выпроводив своих офицеров. Действо напоминало известную картину, где беляки допрашивали пленных красноармейцев: Сухов, мужчина представительный, вальяжно развалился в огромном кожаном кресле, а руки пленников были заведены за спину и скованы наручниками.
Задержанные молчали.
– Да и так все ясно, – добродушно продолжил генерал. – На что повелись, парни? Денег больших пообещали?
В кабинете повисло молчание.
– Слушайте, партизаны, – посуровел Василий Геннадьевич. – Здесь, конечно, не гестапо, но языки развязывать умеют. Так что лучше поговорим.
Савченко зло глянул на Сухова и от разговора отказался. В отличие от своего старшего товарища.
– Вы, похоже, собой гордитесь, – улыбнулся Ванечка.
– А почему нет? – согласился начальник. Он и в самом деле впал в благодушное настроение: жесткое напряжение последних недель даже натренированному старому бойцу далось нелегко. Теперь оно прямо на глазах спадало.
– А почему – да? – Ванечка разом стал серьезным. – Вы ведь когда-то офицером были. Присягу принимали. В ней ничего про откаты и распилы не говорилось.
– Я и сейчас офицер. – Сухова отчего-то задело за живое. – Как будто вы забесплатно в коммерцию сунулись.
– Мне можно, я ж не генерал, – Ванечка уже снова улыбался: на генерала, особенно современного, он точно не тянул.
В этот момент в кабинет без стука влетел майор.
– На нем камера! – показывая на Савченко и стараясь не попасть в предполагаемый кадр, просипел он.
– Что?! – вскочил Сухов. Он уже понял, что расслабился рановато, и судорожно прокручивал в мозгу все, что успел сказать при этом гребаном «киношнике».
Когда с Борискиного тела, точнее, с брючного ремня была сорвана и уничтожена крошечная веб-камера, а вызванный инженер гарантировал, что подобных мин более не имеется, Василий Геннадьевич продолжил прерванный разговор.
– Вы что, думаете, это сойдет вам с рук? – угрюмо спросил он.
Никакого решения в голову не приходило; он никак не мог вспомнить, что же все-таки успел сказать в кадр – сейчас запись чертова прямого эфира срочно отсматривал преданный помощник.
– Думаю, да, – спокойно сказал Ванечка.
– А как насчет подделки официальных документов? Это – статья.
– Ну, если нет другой возможности поучаствовать в открытом тендере, – Борщев упорно не желал слишком пугаться.
– Ты о себе думай, а не о тендере. – В отличие от Ванечки, Сухов потихоньку терял спокойствие.
– Ты о себе тоже подумай, – мягко ответил Ванечка.
Переход на «ты» взбесил генерала окончательно.
– Не сравнивай жопу с пальцем, обсос! – перешел на иные лексические единицы Василий Геннадиевич. – Кто ты – и кто я!
– В вашей системе координат я – палец, – откровенно рассмеялся Ванечка. – И знаешь почему?
Генерал неожиданно успокоился:
– Почему же?
– Потому что я классный повар. По борщу – лучший в Москве. У меня даже фамилия – Борщев. Учу поваров в своих собственных ресторанах. Очень талантливые ученики. Дальше продолжать?
– Валяй. – Сухов напряженно раздумывал, что ему делать, инстинктивно чувствуя, что принятие решения может быть как-то связано с этими двумя уродами.
– Еще потому, что я скоро женюсь. В четвертый раз, правда. Зато – на первой любви. Надежда Владимировна Семенова, слышал про такую?
– Слышал, – подтвердил Василий Геннадьевич.
– А еще потому, что мы отсюда скоро выйдем. И поедем домой. Тендер, правда, действительно профукав. Но мы поедем домой. А за тобой могут прийти в любой момент.
– Это кто же за мной может прийти? – спокойно спросил генерал.
– Даже генералам нельзя безнаказанно убивать людей, – также спокойно ответил Ванечка. – Когда запахнет жареным, тебя сольют, как грязную воду. Синегоров поедет на повышение, а ты – в ментовскую зону в Мордовии.
– Откуда такие знания? – спросил Сухов. Он потихоньку приближался к решению, и оно не было приятным.
– Пора звонить, – вдруг сказал до того молчавший Бориска.
– Да, пора, – взглянув на часы, согласился Ванечка.
– Куда звонить? – Эти два дебила раскачивали суховскую и без того усталую психику.
– Ефиму Аркадьевичу, кому же еще, – объяснил Борщев. – Он же у нас мозг.
– Какой Ефим Аркадьевич? – не веря ушам, спросил генерал.
– Сами знаете какой. Береславский, – улыбнулся Ванечка. – Хотите с ним поболтать?