Верона. Часть I
Шрифт:
Девушка явно хотела нас поддеть, это всем понятно. Нам с Анной так комфортно вместе, что мы забыли, где находимся. Я, как черепаха, вжала голову и стала сползать с кресла. В зале стояла такая тишина, что слышно было, как девушка из студенческого совета шелестела листками. Внезапно Анна вскакивает и говорит:
– Я могу прочесть стихи Эдгара По.
– Правда? – каштановые волосы заколыхались, девушка оторвалась от бумаг. – Продекларируйте, пожалуйста.
С бравым видом Анна выскочила на сцену, и с первой же строчки захватила внимание всей группы. Стихотворение она выбрала довольно мрачное, но я сразу поняла, выучила она его для своего парня. Читала Анна с душой и, похоже, сама от этого получала удовольствие. Но все же не рассчитывала, что девушка из совета одобрит. Когда та громко объявила, что номер отличный, она его утверждает сразу и без репетиции, я увидела, как у Анны подогнулись колени. Попалась! Не надо было перед всеми рисоваться!
Анна спускается со сцены, я единственная, кто ей аплодирует, а она показывает мне язык. Хе-хе! Мне нравится моя новая подруга!
Аристарх
Огромная, похожая на лопату, ручища Годзиллы шарахает по моей спине. Годзилла – мой партнер и тренер нашего бойцовского клуба. Он находит бойцов и тренирует. Я делаю их богатыми. Черт, я всех делаю богатыми! Себя, безусловно, в первую очередь. Годзилла называет меня Золотым Мальчиком, меня это бесит.
Наш фитнес-клуб похож на обычную качалку, каких много в округе, с разницей в том, что по вторникам и субботам после полуночи мы проводим здесь тренировочные бои.
– Ты просто позырить или качнешься? – Годзилла щурится, это он так улыбается.
– Не скалься, знаешь ведь, что я твою долю привез.
Годзилла кивает в сторону своего кабинета размером с будку караульного. Мы пересекаем зал. Сегодня пятница, народу тьма-тьмущая.
Выкладываю на столе прайсы. У Годзиллы кривится рот.
– Да, брателла, вчера ночка была что надо, – говорю я, включаю счетчик банкнот и пересчитываю при нем прайсы. Люблю во всем порядок.
– Если так дело пойдет, к концу года можно свой зал купить, а не на аренде сидеть.
Я киваю. Мне по нраву в Годзилле его думки о расширении бизнеса.
– Слыхал, что вчера какая-то чикса бой Курта сорвала.
– Не чикса, а его сестренка.
Да, о Вероне вчера много говорили. В основном об аппетитных дыньках и попе и о том, как бы они ей вдули.
– Курт сдал бой.
Знаю, куда он клонит. В правилах клуба черным по белому написано: никто не сдает бой до объявления рефери нокаута. Если сдал бой, вылетаешь из клуба. Но для Курта признать нокаут – это как Мохаммеду Али выйти на помост в балетной пачке.
– Он твой друг, но… Если дать поблажку, многие не поймут. Пойдет гнилой треп, типа ты для своих можешь и зырки прикрыть. Нам это ни к чему. Пусть приходит, мои двери для него всегда открыты, но под нашей крышей он больше биться не будет.
Тяжело вздыхаю и застегиваю пустой кейс.
– Я скажу Курту, – дергаю на себя дверь и выхожу в зал.
Слышу, как Годзилла открывает и закрывает потайной сейф. На выходе из зала он нагоняет меня гигантскими шажищами.
– Тут один тип скользкий крутится. Задает много вопросов. Не нравится он мне, – Годзилла выходит за мной на стоянку.
– Кто такой? – я открываю багажник тачки и кидаю пустой кейс.
Он описывает его наружность, я качаю головой.
– Не знаю такого. А что спрашивает?
– Интересуется, нельзя ли подзаработать на боях. Типа он уже раньше дрался. И каждому называет разные города. Простукивает, короче.
– Так в чем дело? Отведи в сторонку да потолкуй с ним, как ты умеешь, – усмехаюсь я.
– Да вроде не за что, вежливый такой. Тренера и массажиста оплачивает. Говорю же – скользкий.
Годзилла не затронул бы эту тему, если бы я был тут не при делах.
– Лады, а от меня что надо?
– Ты это… на следующей неделе не привози сюда бабло.
– Окей. А куда?
– На хату в субботу.
Деньги я всегда отдавал на следующий день после боев. Это было установившейся традицией. Мне и Годзилле так спокойнее. Если он просит сменить устоявшийся график выплат, то тут не просто расспросы любопытного бойца.
– Думаешь, тебя грабануть хотят?
– А черт его знает… – он скребет заросший щетиной подбородок.
– Мне не по кайфу ехать к тебе на хату… – там у него трое сопливых спиногрызов, а я их терпеть не могу. – Но если ты просишь…
Годзилла жмет мне руку. Мы прощаемся и расходимся.
Еду к Курту, нужно забрать пожитки Вероны. Захожу в ангар и слышу раскатистый храп кореша, несущийся из вагончика. Забрасываю в багажник пожитки Вероны. От удара чемодан распахивается, я чертыхаюсь. Где она откопала такой антиквариат? Хочу закрыть, но на глаза попадается красное платье. Черт, никогда не разглядывал женские шмотки, но платье притягивает мой взгляд. Утром она сказала, что работала в пошивочном цеху, не сомневаюсь, что это платье Верона сшила сама. В голове мелькает план, от которого она не сможет отвертеться, а мне представится возможность видеться с ней чаще, заодно и присматривать.
Все равно мне нужно было заскочить за выручкой к Кресту, и я мчусь на Сущевский вал, где три года назад мы на паях открыли мотосалон. В дверях с улыбкой меня встречает Катя – моя двоюродная сестра – и с ходу начинает вводить меня в курс новостей.
– Отправили заказ на Рублевку? – прерываю я ее чириканье.
– Сегодня хотели, но позвонил клиент и заказал тюнинг двигателя.
– Зачем? – я удивлен, комплектация оптимальная.
Сеструха кривится в усмешке, да, знаю, толстосумы не любят слушать, а предпочитают давать указания.