Верона. Часть I
Шрифт:
Он выволок ее из вагончика и, взяв за шкирку, как кутенка, потащил к выходу. Она брыкалась, упиралась, но хватку брата я знаю – сопротивляться бесполезно.
Как только истеричка покинула ангар, Руссо начал меня осматривать и расспрашивать, где болит. Ничего не соображая, я что-то невнятно лепетала про горящие уши и сильное головокружение. Он осмотрел мою голову и чертыхнулся.
– Что там?
– Гвоздь в полу рассек кожу на голове, идет кровь.
– Кровь? – сердце ушло в пятки.
– Слушай, у меня есть шовный материал,
– Сотрясения?
Я только и могла, что повторять его слова, как эхо. Происходящее вышибло меня из реальности. Плюхнувшись на кровать, я уставилась на пятна крови на полу.
Снова послышался топот, через мгновение Саня вбежал в комнатку.
– Как она?
Руссо вывел его в коридор и объяснил положение дел, Саня закивал и, схватив его за плечо, спросил:
– Отвезешь ее? – он показал на свое лицо. – А то с такой рожей только на Хэллоуин людей стращать.
– Не вопрос, бро, ни о чем не беспокойся. Будем на связи, – с довольным видом выдал Руссо, ему явно импонировало то, что мы останемся с ним наедине.
– Возьми мою тачку, – Саня протянул ему ключи.
Руссо подошел ко мне, дернул за лямку топа и спросил:
– Есть у тебя, что накинуть на плечи? На улице прохладно.
Киваю и показываю на толстовку, висевшую на стене.
– Не вставай, я донесу тебя до машины.
Я испугано посмотрела на брата, меня еще никто не носил на руках.
– Все в порядке, он позаботится о тебе, – заверил меня Саня.
Всю дорогу до больницы я проплакала от обиды. Я никогда ни с кем не дралась, тем более со взрослой женщиной. На вид ей было около тридцати, и я не понимала, как брат мог связаться с такой истеричкой и стервой.
– Это я виноват, – процедил сквозь зубы Руссо, – я же не знал, что ты сестра, и сказал, что после их разрыва Курт времени зря не теряет.
Я отвернулась и щекой прижалась к стеклу.
– Они только расстались. Курт еще свое барахло не забрал.
– Как они вообще могли быть вместе? – не удержалась я от комментариев. – Он ведь терпеть не может истерик.
– А она раньше не истерила… – вставил Руссо. – Это недавно началось. Ей будто крышу сорвало.
Мы подъехали к травмпункту. Руссо припарковал машину.
– У меня здесь знакомые, быстро обработают рану и сделают снимок.
Он снова хотел взять меня на руки, но я запротестовала. Его близость меня пугала и приводила в смятение. Пока он нес меня к машине, от его разгоряченного тела я плавилась как вулканическая лава.
– Это лишнее. Я в порядке, могу идти сама, – резко отпрянула я от него.
Мое решение его не обрадовало. Кажется, с моей стороны вышло не очень любезно, но я сейчас такая злая и вымотанная, что не способна даже внятно мыслить. Конечно, Руссо не виноват, что я вмешалась в бой брата, не виноват в том, что на меня напала стервозная
В ангар мы вернулись, когда небо начало светлеть. Еще издали я заметила мелькающую фигуру брата, он ждал нас на улице у двери. Саня заметил бинтовую повязку на моей голове и выругался. Взгляд вымученный. Ну и ночка у нас сегодня выдалась!
– Все в порядке? – Саня бросился ко мне и помог выбраться из машины.
От него пахнуло спиртным и сигаретами. Мой брат бросил курить еще в армии, а про спиртное я вообще молчу. Если он начинал пить, то стоп-крана не было.
– Сотрясения нет. Да… и Саня… пока не произошло чего-нибудь еще, я хотела тебе сказать, что отец подал заявление на УДО.
Саня остолбенел.
Больше я не могла это держать в себе, и, как только сказала, на душе полегчало, будто я разделила эту боль на двоих. Казалось, еще мгновение, и брат рухнет на утрамбованную перед ангаром землю. Такая же реакция была и у меня, так что добро пожаловать в мой мир.
– Я спать. Надеюсь, ты больше не ждешь гостей, которые захотят на мне поупражняться?
Комнатка, в которой еле умещалась кровать-полуторка, была уже прибрана, видимо, Саня после нашего отъезда навел в ней порядок. Мой чемодан лежал на полу возле кровати. Я упала на кровать и сразу отключаюсь.
Аристарх
Битый час Курт талдычит мне о трудном детстве, что Вероне тоже порядком досталось от их изверга-отца. Из-за поломанных ребер и перелома руки она пошла в школу на год позже. Кореш поведал, что, как только получил паспорт, свалил из дома, а его отец, не имея под рукой любимую боксерскую грушу, принялся за самого младшего – Пашку. В итоге пацан в инвалидном кресле, а отец в тюрьме.
– Ты думаешь, лаве нужны были мне? – Курт тыкает меня в плечо, в заплывших после боя глазах стоят слезы.
Черт! Вот его развезло! Ему нельзя столько пить…
– Я хотел оставить деньги матери и свалить к океану, проветрить чердак. Мать не сможет без меня оплачивать больничные счета.
Мы со скрипом покачиваемся на качелях. Видела бы нас сейчас мотобратва! Байкеры на качельках! Умора!
– И ты продул бой, – напоминаю я ему.
– Да, черт. Верона. Но я не могу на нее злиться. Она мой ангел. Это она меня спасала от отца.
– Как? – удивляюсь я. Что может сделать маленькая девчонка против взрослого мужика?
– Пела какую-то дурацкую песню. Слова непонятные, вроде колыбельная. Я до сих пор слышу ее голос, – Курт крутит пальцем вокруг башни. – Так и вертится в чердаке, как заезженная пластинка. Не знаю почему, но эта песня гоблина успокаивала. А эта дура Аквамарин разбила моему ангелу голову. Сука!
Курт допивает вискарь и бросает пустую бутылку в стену.
– Я вижу, как ты на нее пялишься, Руссо, – кореш смачно сплевывает.