Верона. Часть I
Шрифт:
– Стало даже хуже, – из глаз брызнули слезы, мои плечи вздрагивали. – Ночью мне приснился кошмар… помнишь мой день рождения… семь лет…
– Сестренка, упокойся, – он поглаживал меня по спине, – это все в прошлом. Его нет, и в ближайшее время он не появится.
– Вот об этом…
Нас прервал металлический скрежет открывающейся двери, в ангар вошел Руссо с черным кожаным чемоданчиком. В его взгляде я прочла что-то недоброе.
– Потом будешь миловаться, идем, я тебя заштопаю, – проворчал он, – рана на щеке отстой, придется швы наложить.
– Поговорим позже, – сказал мне Саня, вытер слезы с моих щек и поцеловал в лоб. – Прости, что накричал. Давай, улыбнись.
Я буквально выжала из себя улыбку. Саня любит надавливать на мои ямочки большими пальцами, вот как сейчас.
Руссо снял футболку, оголяя татуированную спину, видимо, чтобы не запачкаться брызгами крови. Саня сел на табурет, и Руссо начал придирчиво осматривать раны. Они обменивались короткими репликами, понимая друг друга с полуслова, и я поняла, что они друзья.
Пока Руссо обрабатывал брату раны, я разглядывала его стройное тело. В нем роста, наверное, метр девяносто, не меньше. Длиннющие ноги. Приспущенные на узких бедрах джинсы оголяли красивый рельеф живота. Его гибкая фигура была похожа на крадущегося леопарда – движения плавные, осторожные. Я не смогла различить все татуировки. Видны были лишь хорошо освещенные части: от запястья до локтя на обеих руках был изображен хвойный лес с взлетающими с веток птицами. Никогда не видела такой красоты. На спине была вытатуирована сова с распущенными крыльями, вместо туловища разукрашенный череп.
За все время Саня не произнес ни звука, будто в него не тыкали иголки, не промывали рану антисептиком.
Руссо поймал мой завороженный взгляд и усмехнулся. В движениях сразу почувствовались напряжение и скованность. Его присутствие придавало мне смелости. Сама не зная почему, я продолжала на него откровенно пялиться. Через минуту его вопросительный взгляд снова метнулся в мою сторону.
– За просмотр я беру плату, – ухмыльнулся он и одарил меня такой потрясающей улыбкой, что я чуть с табурета не слетела.
– Что-что? – промямлила я и почувствовала, как болят щеки от натянувшейся улыбки.
– Ты глаз с меня не сводишь, так что должна заплатить…
– Ты что, музейный экспонат?
– Типа того…
Саня ткнул его в бок, и тот нарочито громко взвыл.
– Хорош выделываться, – одернул его брат. – Увидел смазливую девчонку и ведешь себя как клоун.
Я осмотрела кухню: плита и духовка вроде новые. Затем заглянула в холодильник. Лицо обдало приятной прохладой. Ох, как вовремя, мне нужно успокоиться.
– Могу в качестве платы испечь пирог с мясом, – предложила я и закрыла холодильник.
Боже, какая же я при нем смелая! Будто сама нарываюсь.
– Пирог? Ты умеешь готовить? – усмехнулся Руссо. – Мне казалось, что барби только умеют в зеркальце глазеть да ресничками наклеенными хлопать.
– Если ты разукрашенный павлин, это не значит, что я барби, – огрызнулась я и включила духовку.
Саня прыснул и, видимо, испортил все старания Руссо.
– Черт! Курт! Не крути своей башней! Трясешься как больной Паркинсоном!
– Давай, Верона, врежь ему. Хоть кто-то должен дать отпор этому ловеласу.
Мне нравилось это новое чувство свободы. Осмелев, я подошла ближе.
– А что, никто не может?
– Не-а, он только глянет на девок, они сами из трусов выпрыгивают, еще ни одна не устояла.
Выпучиваю глаза, словно через меня прошел мощный электрический разряд в сто килоджоулей. Как я могла быть такой наивной? Ну конечно, этот красавчик – бабник и сердцеед. Мне вспомнилась его реплика: «У тебя есть на сегодня компания?» Он явно не напрягает себя постоянными отношениями.
Видимо, я переменилась в лице, потому как Руссо, глядя на меня, тоже перестал улыбаться, заиграл желваками и воткнул иголку в щеку брата так глубоко, что тот впервые взвыл, да так громко, что стены содрогнулись.
– Ты охренел?!
– А ты не крути башней!
– Да не крутил я!
– Саня, а мука у тебя есть? – прервала я их перепалку стальным голосом и зыркнула на Руссо так, что тот чуть иголку из рук не выронил.
– Да, посмотри там, внизу, в крайнем распашном ящике.
– А мука-то тебе зачем? Кокс бадяжишь? – Руссо пихнул брата в бок.
Они все еще препирались, как дети малые, а я приступила к стряпне. Не знаю, откуда у меня после всего пережитого взялись силы, видимо, злость на Руссо придала мне скорости, но, когда обработка ран была закончена, пирог уже стоял на столе. Руссо упаковал оставшийся перевязочный материал в чемоданчик, помыл руки, принюхался и подошел к столу. Я разложила пирог по одноразовым тарелкам – других у брата просто не оказалось – и заварила чай.
Послышалось смачное чавканье. Пока я крутилась в поисках соли и перца, оба уже съели по куску и протянули тарелки для добавки.
– Черт! Это не просто вкусно, это обалденно вкусно! – воскликнул Саня. – Как у мамы, не отличить…
– Спасибо, – смущаясь, пропищала я.
Я хотела сказать, как хорошо, что пирог получился таким большим и на завтрак не надо будет ничего готовить, но в этот момент они начали спорить за последний кусок.
– Ничего себе… – я растеряно оглядела пустые тарелки.