Вид из окна
Шрифт:
— Пока ничего. Я узнаю, кто ещё на это проклюнется, и чего от нас ждут. Ссориться с властью не в наших правилах.
Последним был лист факса, который Клавдия Васильевна явно придерживала. Заметив это, Вера нервно поторопила:
— Ну что там у вас? Клавдия Васильевна, не томите.
— Да, в общем-то, глупость какая-то. Пришёл факс на приёмную. Не представились. Непонятно откуда. Но, думаю, не мне, потому как я счастлива в виртуальном браке, — наигранно гордо сказала Клавдия Васильевна и положила бумагу перед Верой Сергеевной.
Жирный
— Это что?! — утратила свою привычную медлительность и томность Вера.
— Вы меня спрашиваете?
— М-да… И когда это пришло? — так же резко наступила фаза ступора.
— Часов в десять утра.
— Мы с Хромовым ещё в кафе сидели, значит, не он. Дурацкая шутка какая-то?
— Это вы, Вера Сергеевна, с Астаховым посоветуйтесь, может и не шутка дурацкая, а опасное предупреждение, — резонно заметила секретарь.
— Скажете, Клавдия Васильевна.
— А поэта вашего скоро выпишут? — не очень тонко намекнула Клавдия Васильевна.
— Скоро, но он не мой. Зовите Астахова.
Андрей Михайлович не заставил себя долго ждать. Вера же решила начать с факса и сунула ему в руки лист. Тот повертел его и профессионально отметил, что обратный номер в любом случае должен был пропечататься.
— Вероятно, можно всё уже узнать, откуда его послали, хотя вряд ли это что-то даст, потому как его мог отправить по просьбе за рубль любой бомж с любого почтового отделения. Кто у нас ещё, кроме Хромова, в поклонниках, может, конкуренты его? Знали ведь, что он сюда полетел.
— Да все, кроме него, крест на мне поставили, — задумчиво ответила Вера. — Я видела в аэропорту Справедливого, сидела с ним за одним столом. Он, оказывается, знаком с нашим Володей.
— Вот..! — не сдержался Астахов в эмоциях, но нецензурщину сжал между зубами.
— Ага, и пил с Хромовым. И одним рейсом полетел с ним обратно. Он же отсидеться хотел?
— Не знаю, Вера Сергеевна, он мне, как вы понимаете, не отчитывается. Он вообще никому, кроме себя, не отчитывается. Может, улеглось у него там всё?..
— Михалыч, — прервала ход мысли Астахова Вера, — у меня какое-то нехорошее предчувствие.
Астахов пристально взглянул на Зарайскую, словно оценивал серьёзность и вескость сказанного.
— Если б я был последовательным апологетом марксизма-ленинизма, то ответил бы основательной отповедью о предрассудках, определил бы бытиё сознанием и порекомендовал успокоительное в средних дозах. Но я даже в те времена не был верным ленинцем, и у меня у самого порой третий глаз открывается, и, часто бывает, чутьё не подводит.
— А что ты сам думаешь о том выстреле на охоте?
— Следов ноль, а тут я привык верить фактам. Хотите, усилим бдительность, охрану?
— Не знаю, Андрей Михалыч, тебе виднее. Может, попробуешь узнать зачем прилетал Справедливый?
— Тем самым мы нарушим вашу с ним конвенцию, — напомнил Астахов, — но если есть приказ, я его выполняю.
— Нет, не надо, до сих пор у нас всё было честно. И вот что, Словцов просил, чтобы следователь этот — Сергей Петрович поменьше его донимал. Это реально?
— Реально. Хотя парень честный служака.
— Поэт наш взялся за прозу жизни, — глядя мимо начальника охраны, сказала Вера Сергеевна.
3
Вернувшись в особняк, Павел первым делом подключил ноутбук к принтеру и распечатал то, что ему удалось написать за эти дни. Писать он мог по-разному: карандашом, ручкой, на машинке, на компьютере, на обрывке газеты, но считывать предпочитал только печатный вариант. Так ему легче открывались собственные огрехи в тексте. Считывал он написанное как раз до обеда, потом Лиза позвала его в гостиную, где весьма доброжелательно потчевала супом из красной рыбы и грибными тефтелями, рецепт приготовления которых узнала этим же утром по телевизору. Готовила она отменно, и Павел не преминул сказать об этом.
— На ужин будет тоже самое, — предупредила Лиза. — Вера-то бизнес-ланчи поедает на работе, нет, чтобы домой приехать. Вот и получается, что я впустую готовлю, а обед на ужин остаётся.
Но Вера в этот день приехала. Видимо, из-за того, что выписался из больницы Павел. Торопливо, рассказывая что-то на ходу, переодевалась, сбросив в спальне костюм, снова, как фокусник, вытащила бюстгальтер из рукава футболки, и Словцов поймал себя на мысли, что ему хочется её обнять. Не по каким-то эротическим соображениям, а потому что следовало остановить мгновение. Даже быстрые движения Веры оставались плавными, но в те мгновения, когда она замирала, выбирая либо направление, либо ход мыслей, она была особенно прекрасна.
— Опять забыла, — поймала Вера его взгляд, комкая в руках бюстгальтер.
— Да всё нормально, — поспешил успокоить её Павел, — тебе это движение просто к лицу. Этакая непринуждённость красивой женщины.
— Красивой? Ты действительно так считаешь? Я думала, меня работа уже стёрла, порвала, как Тузик грелку. Мне ведь порой некогда накладывать скрабы на проблемные места и валяться под масками.
— Тебе и нужды нет, — честно и просто ответил Словцов, — бывает у человека талант от Бога, бывает у женщины — красота. Она, конечно, мир не спасёт, но одного мужчину может. Зато остальные умрут от зависти.
— Паш, — вдруг забыла об уговоре Вера, и он аж поморщился, — извини… Ты меня что, дразнишь, или начал ухаживать?
— Я всегда говорю женщине то, что о ней думаю, кроме тех случаев, когда лучше молчать.
— Ну вот, теперь я слышу привычную иронию господина Словцова. О! А это то, что я думаю? — остановилась она перед пачкой листов на журнальном столике.
— Да, подбивал там кое-что…
— И ты назвал свой роман «Над не»? Странно, хоть и оригинально.