Влюбляясь в Бентли
Шрифт:
— Нельзя дразнить парня, надевая такое платье, и не ожидать, что он захочет залезть под него. Единственная хорошая вещь, которая вышла из всего этого… это то, что твоя мать чувствует себя достаточно плохо, чтобы я позволил тебе переночевать у меня дома. Я устал ждать, Тори. Сегодня вечером… я не собираюсь принимать отказ.
— Вам, голубки, нужно еще несколько минут наедине? Мы могли бы вернуться туда и поприставать к старикам, — усмехается Сойер, показывая большим пальцем через плечо на дверной проем, через который они со Стерлингом только что вышли.
— Черт, сексуальное напряжение здесь просто
Рука Колтона покидает мою попу, последние слова прошептав возле моего уха, прежде чем он делает шаг назад:
— Мы — пара. Пришло время начать вести себя как пара. Сегодня вечером. — Он отодвигает мой стул и кивает, чтобы я села, злобно ухмыляясь, и мой живот начинает трепетать, но не в хорошем смысле. Ладонь Стерлинга шлепается на угол стола, вызывая у Колтона взгляд «какого черта». Угрюмый кузен Колтона демонстративно осматривает меня с головы до пят, прежде чем отшвырнуть ближайший стул, и его движения сбиваются, когда он падает на него. Он смотрит на меня через стол с тяжелыми веками. По моему позвоночнику ползет холодок. О нет. Он под кайфом. Я имею в виду, серьезно обкурился. Он на самом деле ухмыляется. Ладно, это одурманенная наркотиками ухмылка, но это ухмылка.
— Как насчет того, чтобы передать бутылку вина сюда, — говорит он брату, его пальцы делают жест, чтобы передать ее. Я слышу глубокий голос дяди Бентли:
— Это так приятно… что ты делаешь это для нас, Оливия. В этом не было необходимости. В доме более чем достаточно еды, чтобы прокормить небольшую армию.
Голос моей матери:
— Мы совсем не против. Ваш племянник очень дорог нам. Мне жаль, что мы встретились при таких ужасных обстоятельствах. Если мы с Уильямом можем чем-то помочь… мы будем рады, дорогой. — Голос моего отца раздается прямо за дверью:
— Конечно. — Я испуганно смотрю, как Сойер наливает красное вино в бокал Стерлинга.
— Не думаю, что ему нужно пить что-то еще, не так ли? — Мой тон язвителен.
— Да, возможно, она права, — соглашается Колтон, хмуро глядя на Сойера. — Твой брат выглядит так, будто он уже достаточно выпил. Нам не нужно, чтобы он показывал свою задницу.
Я помню, как мои родители и дядя Бентли углубились в разговор за огнестрельным оружием, когда они вошли в столовую. Они занимают свои места вокруг обеденного стола, сразу же втягивая Сойера в свой разговор. Очевидно, у него есть свое мнение по этому вопросу, и он проводит много времени на стрельбище. Я смутно слышу его желание стать копом, что не только шокирует меня, но и заставляет дядю Бентли неодобрительно покачать головой, что дает мне больше времени, чтобы обезвредить бомбу замедленного действия напротив меня.
— Ни один мой сын не будет работать в правоохранительных органах. Сначала им придется похоронить меня. — Дядя Бентли говорит моим родителям. — Если кто-то из моих мальчиков хочет работать… то у нас есть чем заняться в семейном бизнесе. Честно говоря, я с трудом заставляю своего старшего вставать с постели, так что у Сойера не будет другого выбора, кроме как учиться бизнесу.
— Мой отец не понимает, что я не заинтересован в надзоре за тщеславными анорексичными моделями или его заправочными станциями, — заявляет Сойер.
Эти двое препираются взад и вперед, но я уже не слушаю их. Все мое внимание
Ямочки должны сопровождаться предупреждением: «Опасно! Могут сбить ваш мир с оси, классифицируются как оружие, действуйте осторожно».
Колтон не замечает ничего вокруг, пишет смс на своем мобильном телефоне. Слава богу. Одного непокорного мужчины достаточно для любой девушки.
— С тебя хватит, — говорю я Стерлингу. Он наклоняется вперед, сокращая расстояние между нами настолько, насколько позволяет стол. Его глаза блестят от подавленного смеха.
— Я думал, мы уже обсудили, куда направлять свои придирки.
— Я просто пытаюсь спасти тебя от позора.
— Меня не нужно спасать, Виктория. — Стерлинг опускает глаза к своей тарелке и поднимает салфетку, лежащую на ней, — чудесное оригами Сесили. В уголках его глаз образуются морщинки, когда он улыбается, демонстрируя ямочки в полную силу. Мой живот наполняется бабочками.
— Это должен быть чертов лебедь? — бормочет он своему брату, засовывая сложенную салфетку в поле зрения Сойера. Стерлинг качает головой, забавляясь. Стерлинг направляет то, что должно быть клювом птицы, на щеку Сойера, издавая звук «кар, кар».
— Чувак, убери это дерьмо от моего лица, — огрызается Сойер, выходя из зоны досягаемости и отбивая руку Стерлинга.
— Вороны каркают, а не лебеди, — поправляю я, изо всех сил стараясь не улыбнуться.
— Кто сказал? Ты теперь птичья полиция? — Стерлинг балансирует лебедем на льняной скатерти, внимательно рассматривая его на уровне глаз. Он клонит клюв вниз, а затем вверх.
— Вот, так-то лучше… лебедь с поведением. — Я хихикаю, прежде чем успеваю остановить смех, и серые глаза поднимаются на меня. Он подталкивает брата локтем и просит передать ему снова вино. Сойер делает это так, как будто это автоматическая реакция. Моя мать прочищает горло.
— Мы должны поесть?
— Я знаю, что голоден, — отвечает Сойер, уже беря в руки свою тарелку.
Да. Пожалуйста. Давайте есть, пока это не превратилось в званый ужин из ада. Мой отец нарезает жаркое. Салат «Цезарь» передают по кругу. Столовое серебро стучит о тарелки.
— Как насчет тебя? Планируешь ли ты уехать учиться в колледж после окончания школы? — спрашивает меня дядя Бентли.
— Он подглядывает, — поддразнивает Сойер, выглядя забавным под длинными ресницами. — Он надеется, что ты уедешь, чтобы этот придурок решил вернуться с нами в Лос-Анджелес. Ты понимаешь, что ты — единственная причина, по которой он остается? Это делает тебя проблемой.
Колтон запихивает свой мобильный телефон в карман.
— Эй! Она не единственная причина. Мне здесь нравится. Я прожил здесь всю свою жизнь, просто потому что мои родители… — Челюсть Колтона напрягается, мускулы прыгают под поверхностью. — Неужели вы все не можете дать мне передышку? Время, чтобы переварить все, что произошло за последние сорок восемь часов? Разве я прошу слишком многого?