Влюбляясь в Бентли
Шрифт:
— Два.
— Мне стыдно называть тебя своим сыном. — Болезненный смех дяди Бентли отравляет ночной воздух. — Ты когда-нибудь вырастешь и станешь мужчиной?
— Три.
Я не могу держать свое тело неподвижным. Это может показаться странным, но мне кажется, что моя задница горит. Я не могу оставаться неподвижной. Я хочу больше времени. Мне нужно больше времени.
— Это не то решение, которое ты можешь принять на счет пять, Стерлинг! — Я в панике. — Я даже не взяла с собой сумочку. — В доказательство я показываю рукой на тренировочные штаны, майку и
— ЗАТКНИСЬ, ТОРИ!!! — Кричит Колтон. — Ты никуда не пойдешь с этим засранцем!
— Четыре. — Стерлинг поворачивается, его безошибочная развязность уносит его к ожидающему такси. Он поднимает вещмешок повыше на спину.
Я за тем столом, где все кричат, чтобы я ранила чувства Джона, призывают меня быть жестокой:
Кира: Ну же, Тори. Почему ты колеблешься? Он никто.
Моя мама: Это небольшая цена за то, чтобы вписаться в общество, милая.
Колтон: Ты действительно собираешься позволить этому неудачнику встать между нами?
Бабушка: Я верю в тебя, Тори. Ты поступишь правильно. Слушай свое сердце.
Это было одно решение, один шанс сделать правильный выбор, и я сделала его неправильно. Я прижимаюсь к груди Колтона, в моей голове только один голос, и он мой, только мой, и он кричит, чтобы я рискнула, пошла с этим парнем, или я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
— Отойди с дороги, Колтон! — Он держит меня в клетке рук, не позволяя выйти через парадную дверь.
— ЧЕРТОВ АД! НЕТ! Ты сошла с ума!
— Я серьезно! — Рычу я, толкаясь в его надутую грудь. — Двигайся!
Стерлинг уже на полпути к тротуару, когда я слышу пять. Я изо всех сил бью правым коленом вверх. Глаза Колтона выпучиваются, обе его руки летят к яйцам.
— Подожди! — Кричу я, выбегая из дома.
В одну минуту я спрыгиваю с нижней ступеньки на дорожку, в другую — раздается удар, и все вокруг расплывается. У меня звенит в ушах, когда резкая боль пронзает мою челюсть. Мой копчик ударяется о край нижней ступеньки, кирпич врезается в мои ладони, когда я пытаюсь смягчить падение. От удара у меня лязгают зубы, и резкая горячая боль пронзает больную ногу.
Стерлинг бросает свой вещмешок и бросается на Колтона. Его плечо врезается в живот Колтона, удар поднимает его с земли. Оба парня борются, чтобы повалить друг друга первым, руки сцеплены вокруг тела друг друга, ноги широко расставлены, двигаясь по кругу, они врезаются в перила.
Я кричу, отползая назад, чтобы не быть растоптанной. Дядя Бентли обхватывает верхнюю часть тела Стерлинга своими руками сзади, лишая его свободы, вытаскивая его во двор и подальше от Колтона. Стерлинг бьется, его лицо пылает красным от гнева.
— Если ты, мать твою, еще хоть раз ударишь ее, я тебя убью! — Рычит он на Колтона, который
Колтон поднимает голову, его нижняя губа окрасилась в пунцово-красный цвет.
— Держись от нее подальше, и у меня не будет причин бить ее, тупица! Это все твоя вина!
Поскольку Стерлинга сдерживает его отец, я знаю, что Колтон волен делать со мной все, что захочет. Эта мысль отталкивает. Последнее место, где я сейчас хочу быть, это рядом с моим бывшим парнем. Я заставляю себя подняться с земли, подхватываю вещмешок Стерлинга, перекидываю ремень через плечо и иду назад к такси.
Колтон наклоняет голову, один глаз сужается больше, чем другой.
— Тори, что ты делаешь?
— Я ухожу с ним.
— Ты будешь жалеть об этом.
— Может быть, но не хуже, чем если я останусь.
— Он превратит тебя в одну из своих шлюх, — предупреждает он, веря каждому слову. То, как сильно он ненавидит Стерлинга, сочится из него. — Детка, подумай, что ты делаешь. Это не ты. Ты лучше этого.
Мое тело напрягается. Отец Стерлинга отпускает его. Какой еще у него есть выбор? Он не может держать его в заточении вечно. Стерлинг — взрослый человек, способный принимать собственные решения. Нет. Дядя Бентли не может вечно держать своего сына в заточении.
Но опять же, может быть, он знает, что я совершаю огромную ошибку. Может быть, он уже знает, чем все закончится, и тихо смеется. Ведь это тот же человек, который сказал: «Если ты залезешь туда, куда не следует, и в итоге сломаешь кость, ты научишься не лазить».
Думаю, то же самое можно сказать: «Если вы отдадите свое сердце, и оно будет разбито, вы научитесь не отдавать свое сердце так свободно».
— Поехали, — инструктирует Стерлинг таксиста, проскальзывая внутрь.
Я поворачиваюсь на сиденье, наблюдая, как Колтон трусцой бежит за такси.
— Не делай этого со мной! Черт возьми, не делай этого! — Кричит он, останавливаясь, когда доходит до точки, где он задыхается. Через окно заднего вида я наблюдаю, как его поглощает темнота вместе с единственной жизнью, которую я когда-либо знала.
Что я наделала? Я разворачиваюсь на сиденье, мои руки судорожно сжимают колени. Фары такси освещают дорогу впереди. Голова Стерлинга прислонена к окну с другой стороны такси. Его волосы в беспорядке, лицо в беспорядке, но, когда он опускает ресницы, я понимаю, что он все еще красив, даже несмотря на уродливые синяки. Наклонившись ближе, он поворачивает мое лицо к себе.
— Дай мне посмотреть, — мягко говорит он, вдыхая придушенный вздох при виде моего лица вблизи. Я вздрагиваю, когда его большой палец проводит по нежной челюсти. Зрачки его глаз поглощают серый цвет.
— Похоже, останется довольно большой синяк. Как твоя нога?
— Нормально. Куда мы едим, Стерлинг?
— В аэропорт, — он убирает свою ладонь от моего лица, и возвращается на свою сторону такси, — затем в мою квартиру в Лос-Анджелесе.
Я устремляю взгляд в окно. О Боже. Разве это не квартира его отца?