Влюбляясь в Бентли
Шрифт:
— Хорошая попытка уклониться от правды. — Сойер пожимает плечами, запихивая в рот полную ложку салата.
— Какова правда? — спросил Колтон.
— То, что ты выпоротый.
— Мне нравится проводить время со своей девушкой, ну и что! Это не делает меня выпоротым.
Тут вклинивается моя мама.
— Виктория поступила в несколько престижных колледжей. В принципе, она может выбирать. После колледжа она отправится в медицинскую школу. Я думаю, что отношения Колтона и Виктории достаточно сильны, чтобы преодолеть эту разлуку.
Моя рука немеет, и я роняю вилку, звук ее звона о фарфор привлекает внимание Стерлинга. Я поднимаю вилку, делая вид, что ничего не произошло.
Я смотрю на маму, как на сумасшедшую. Не понимаю, откуда у моей матери все это. У нее что, нет глаз? Неужели она не видит, что у меня проблемы с рукой? Моя хромота? Неужели она не видит, что эта ее безумная мечта превратить меня в того, кем я не являюсь, никогда не сработает? Моя мать живет в отрицании. Я не уверена, что она может посмотреть правде в глаза. Иногда мне кажется, что моя мама — слабая.
— Так ты хочешь стать врачом, как твоя мама? Для этого нужно… сколько лет нужно? — Дядя Бентли поднимает бровь, выглядя очень похожим на своих сыновей, неубежденным.
— Я не хочу… — начинаю я.
— Четыре года колледжа, четыре года медицинской школы, а после этого она станет ординатором, а это еще четыре года.
Дядя Бентли складывает руки на широкой груди, откидывается в кресле и смотрит на меня неодобрительным взглядом.
— Значит, минимум двенадцать лет? — спросил он меня.
— Да. Двенадцать лет. — Моя мама кивает, откусывая небольшой кусочек жаркого. — Считая колледж.
Я думаю, он понял, мама.
Он выдыхает длинный вздох.
— Как, черт возьми, у тебя тогда будет время на парня? Ты будешь очень занятой девушкой, слишком занятой, чтобы играть в домик с моим племянником.
— Я на самом деле не хочу… — начинаю я снова, но никто не дает мне договорить. Моя мама перебивает.
— Это будет хорошо для их отношений. Укрепит их связь. Отсутствие заставляет сердце становиться тверже, так ведь говорят. Они оба знают, как важно сделать карьеру, прежде чем заводить семью. — Она протягивает бокал с вином, как будто произносит тост, улыбаясь нам с Колтоном: «За идеальную пару; всегда цените друг друга».
— И все же это будет трудно, — упорствует дядя Бентли. Мой отец прочищает горло, вытирает рот салфеткой и кладет руку моей матери на стол.
— Дорогая, почему бы нам не позволить Тори самой отвечать на свои вопросы?
— Мой отец изо всех сил пытается донести до тебя, что твоя девушка вот-вот бросит твою задницу, — говорит Сойер Колтону через стол. — Ты можешь сдаться прямо сейчас. Этот человек неумолим. Ставлю сто баксов на то, что к концу следующей недели ты будешь работать на моего отца в Лос-Анджелесе.
— А я ставлю сто баксов на то, что к концу следующей недели ты будешь качать бензин, — ответил
— Нет ничего плохого в том, чтобы пройти путь с самого низа, — признается дядя Бентли. — Я сам начинал с перекачки бензина, когда был молодым. Тяжелая работа заставила меня добиваться того, чего я хотел — никогда ни перед кем не отчитываться.
Алло?! Я вообще сижу за этим чертовым столом? Я хочу размахивать руками в воздухе, пока меня не увидят и не услышат, объявляя тайм-аут для всех, но вместо этого я прошу Стерлинга передать бутылку вина. Наконец-то я поняла. Почему он всегда пьян.
Стул моего отца скребет по полу, когда он отталкивается от стола и выходит из комнаты. Все молчат. Я думаю, они предполагают, что его что-то разозлило, и он ушел. Если бы они знали моего отца, то знали бы, что у этого человека высокая терпимость к дерьму.
— Я не собираюсь работать на своего отца, — бормочет Сойер Колтону. — Я бы спрыгнул с моста, прежде чем качать бензин.
— Знаю, где находится очень высокий мост. — Стерлинг опрокидывает свой бокал с вином, его горло работает, чтобы высосать то, что осталось в бокале.
— Ты и твой лебедь — симпатичная пара, — отвечает Сойер, самодовольно ухмыляясь в сторону брата.
Стерлинг почесал средним пальцем свою небритую челюсть, направив его на Сойера.
Я рада, что у меня нет братьев. Мои плечи наконец-то расслабляются, когда я чувствую, что этот ужин из преисподней, к счастью, близится к концу. Стерлинг, похоже, не может сосредоточиться, его движения вялые, но, по крайней мере, он хоть что-то съел, запивая все съеденное вином. Возможно, это поможет ему продержаться до отъезда Бентли. Протянув руку, я подношу к губам свой бокал с вином и замираю от голоса отца.
— Представляешь, моя дочь вырезает это, — говорит он, стоя рядом с креслом дяди Бентли и улыбаясь, как гордый папа, когда передает ему Орла. — Довольно талантливо, не правда ли.
Папа, неееет! Почему? Зачем ты это делаешь? Мой взгляд падает на маму: ее щеки покраснели, и мне кажется, что я буквально вижу пар, поднимающийся от ее макушки. Не совсем так. Но я могу представить, какие ругательства полетели бы в его адрес, если бы она не проглотила их вместе с вином. Она слишком сильно ставит бокал на стол, кончики ее наманикюренных ногтей постукивают по хрусталю.
— Я бы не назвала это талантом, — дуется мама.
— Папа, ты не должен… — паникую я. Они все сосредоточены на Орле. Мои руки дрожат, и меня тошнит.
Мой отец возвращается на свое место. Это не понравится моей матери.
— Ого. Это… необычно. — Дядя Бентли смеется, перекладывая Орла из руки в руку, как футбольный мяч, и поглядывая в мою сторону. — Почему птицы? — Он переворачивает его, широкие кончики пальцев пробегают по всей длине кедра, по рощицам, намекающим на перья, по слегка приподнятым крыльям. — Это мерзкие твари, которые гадят на все подряд.