Влюбляясь в Бентли
Шрифт:
Я смотрю ему в спину, пока он уходит от меня, если бы только взгляды могли убивать. Я вынуждена быстро повернуться, когда он роняет джинсы на пол. Я слышу шорох одежды и оборачиваюсь, чтобы увидеть, что на Стерлинге теперь черные спортивные шорты и, конечно, все еще нет рубашки. Я чувствую себя неловко и неуместно, наблюдая, как он надевает на руки плотные черные перчатки. Он избегает смотреть на меня, направляясь к полке в дальнем углу квартиры.
— Я не просила тебя спасать… — Мои слова прерываются, когда Стерлинг добирается до стереосистемы в другом конце комнаты. Он намеренно
У меня открывается рот, когда он прыгает, хватаясь за турник, прикрепленный к стене. Песня кричит через динамики:
— Я боюсь подойти близко и ненавижу одиночество. Я жажду этого чувства, чтобы не чувствовать его вовсе. Чем выше я поднимаюсь, тем ниже опускаюсь. Я не могу утопить своих демонов, они умеют плавать. Ты чувствуешь мое сердце?
Я опускаюсь на один из стульев у бара, скрещиваю руки на груди и напоминаю рассерженную птицу, сидящую на своем насесте с взъерошенными перьями. Он не может избегать меня вечно; в конце концов, я нахожусь в его квартире. Я пристально наблюдаю за ним, когда он поднимается один, два, три раза — его мышцы сокращаются под плотью с каждым решительным толчком, его профиль демонстрирует, что его рот сложен в тонкую линию.
Да, я наблюдаю за тобой, высокомерный мудак.
Мой взгляд путешествует по изгибам и линиям Стерлинга Бентли. Я вижу, как пот начинает покрывать его мышцы, мандала на его плече блестит от соленой влаги. Его черные шорты висят низко на бедрах, показывая слабую белую линию загара. У меня возникает острое желание отпихнуть его, но я уверен, что он продолжит подтягивания как ни в чем не бывало. Он как будто читает мои мысли, потому что я вижу, как на его губах появляется кривая ухмылка. Я встаю с табурета в знак поражения и иду в сторону ванной комнаты, слишком хорошо понимая, какое удовольствие он получает от того, что игнорирует меня.
Я в последний раз оглядываюсь через плечо, мои глаза встречаются с его глазами. Они впиваются в меня, засасывая, как черная дыра, и я чувствую тягу провалиться в их темноту. Возможно, ты выиграл битву, но ты не выиграешь войну.
Я захлопываю дверь и раздеваюсь, шагнув в душ.
После того как Стерлинг уходит на работу к своему отцу, тишина в квартире сводит меня с ума; слишком много тишины и ничего, кроме моих собственных мыслей, которые составляют мне компанию. Я проигрываю в памяти сцену с матерью.
Я брожу по квартире, замечая, что в ней нет фотографий в рамках. Никакого беспорядка. Я поднимаю стеклянную пепельницу, стоящую на одном из столов, — единственное, что там стоит.
У кого, черт возьми, нет телевизора?
Я любуюсь картинами, видом на город из его окон. Несколько раз я останавливаюсь у бара, грызу ноготь большого пальца, уставившись на пачку денег.
— Нет. Ты не собираешься их тратить. Это принципиальный вопрос.
Опустившись на кровать размера кинг-сайз, я вытягиваюсь, скрестив лодыжки. Засовываю подушку между спиной и кованым изголовьем, устраиваясь поудобнее, ноутбук Стерлинга балансирует на моих коленях.
Под шумок я открываю недавнюю историю и прокручиваю сайты, которые Стерлинг посещал
Стерлинг — это загадка.
Я перехожу к его сохраненным документам. Я ужасный человек. Я нахожусь в пяти секундах от того, чтобы выйти из того, что меня не касается, когда что-то привлекает мой интерес: «Последняя воля и завещание Стерлинга Бентли». Стрелка нависает над файлом. У меня возникает искушение, но это огромное вторжение в личную жизнь парня. Я сжимаю свой тошнотворный желудок, вспоминая слабые следы бритвы на левом запястье Стерлинга и следы от иглы. О Боже. Я вляпалась по самые уши. Мое сердце тяжелеет от печали. Почему такой молодой человек так часто думает о смерти?
Выйдя из документов, я открываю Kindle Стерлинга. Мои глаза расширяются, когда я натыкаюсь на «Пятьдесят оттенков серого» в его библиотеке. Неужели я единственный человек, который никогда не читал эту книгу? Я выбираю ее, чтобы почитать, умирая от желания отвлечься. Часы проходят как минуты. Страницы переворачиваются. Я буквально корчусь от смеха, нелепо краснея, когда Кристиан Грей впервые шлепает Анастейшу. В моем желудке собирается клубок нервов.
Беги, девочка! Беги так быстро, как только можешь, от этого собственнического поврежденного мужчины.
День сменяется вечером, вечер сменяется ночью, заставляя меня оторваться от экрана, чтобы наклониться и включить лампу рядом с кроватью. Я захвачена историей, немного возбуждена и немного удручена тем, что сижу в постели какого-то незнакомого парня.
Мой взгляд устремлен на квартиру, поглощенную темнотой, за исключением того места, где я нахожусь на кровати. Я одна в незнакомом городе. Здесь нет семьи. Нет друзей. Я уязвима, нахожусь во власти этого парня.
Я не видела ни красной комнаты боли. Никакой кровоточащей женской утробы.
Никаких плетей.
Никаких флоггеров.
Стерлинг не просил меня подписать какой-либо контракт.
Но я знаю, что он находится на пути к самоуничтожению.
Я взглянул на время. 10:30 вечера, а Стерлинга все еще нет. Не может быть, чтобы он все еще был на работе.
Это поражает меня: насколько глупо и безрассудно все это было. Не столько все способы, которыми Стерлинг мог причинить мне физическую боль, сколько все способы, которыми он мог причинить мне эмоциональную боль.
Не думаю, что я готова к такой интенсивности.
Сползая с изножья кровати, я встаю и спускаю боксеры Стерлинга, дотягиваюсь до брюк, которые я надела здесь, и натягиваю их. Я оставляю на себе футбольную майку Манчестера, поскольку моя единственная рубашка испачкалась. Уверена, что потеря одной майки его не убьет. Я вздрагиваю. Взяв со стойки двадцатку, я направляюсь к двери, бросая последний взгляд на квартиру, прежде чем уйти.
— Могу я получить сдачу с двадцатки? Пару долларов четвертаками? — спрашиваю я официантку на итальянском языке. Запах пиццы окружает меня, заманивая внутрь. Я думаю о том, чтобы потратить двадцатку на еду. Но потом вспоминаю, почему я ухожу.