Влюбляясь в Бентли
Шрифт:
— Я вхожу, — говорит она мне, окидывая меня взглядом. Ее челюсть сжата, в ее выражении лица чувствуется неуверенность, но она не собирается сдаваться. Она уже убедила себя, что может спасти его. Проблема в том, что… Стерлинг Бентли не думает, что его нужно спасать.
— Хорошо. Держись рядом и смотри, куда ступаешь, — предупреждаю я, открывая дверь. Чудесная вонь наркоманского дома выливается в переулок, одурманивая свежий воздух.
— О Господи, — Тори закрывает ноздри и рот, кашляя и отплевываясь в ладонь.
— Если ты думаешь, что воняет сейчас,
— Я не отступлю. Веди. — Она заглядывает через мое плечо в тусклый вход в подвал.
Мы спускаемся по разбитой лестнице. Старый изношенный ковер покрывает цементный пол. Единственный свет проникает через разбитые окна вдоль фундамента и одинокую лампочку, свисающую с низкого потолка. Мы проходим мимо сломанного матраса, на котором свернулся калачиком черный худой мужчина. Он не замечает нас. Вот она — жизнь. Он потерян в знакомом мне мире. На мгновение во мне просыпается неодолимая тяга к употреблению. Я помню теплое ощущение. Ощущение небытия. Полет под кайфом. Неописуемый. Неостановимый. Во рту пересохло. О Боже, чего бы я только не отдала, чтобы еще раз ощутить это мечтательное состояние.
— Ты в порядке? — Тори подталкивает меня в бок. — Ты выглядишь бледной. Тебе нужно немного воздуха? — Я хихикаю. Подышать воздухом? Черт, это мой топот. Эта девушка даже не догадывается. Нужен воздух? Я снова хихикаю.
— Я в порядке. — Лгу ей и себе. — Двигаюсь вперед, — бормочу я, следя за тем, куда ступаю. — Всегда двигаюсь вперед.
Куча одежды, пропитанной мочой, разбросаны: флаконы, бритвенные лезвия, корпуса ручек для нюхания, автомобильные антенны, используемые как трубки для крэка, пластыри, которыми заклеивают нарывы и язвы, вызванные спидом. Мы проходим мимо молодой девушки лет восемнадцати — она лежит на полу; испачканный плед, покрытый мышиным пометом, подложен ей под голову в качестве подушки. Она смотрит на нас мутными отстраненными глазами.
— Пожалуйста, не говорите моему брату, что я здесь. Он рассердится… не поймет… Я плохая… не заслуживаю любви… разочаровала всех, — бормочет девочка, отмахиваясь от мух. Она — шлюха с кожей и костями, с размазанной красной помадой на губах. На улице ее сочли бы психопаткой, здесь же она невидима. Ее губы шевелятся, но из них не выходит ни звука, она ведет безмолвный разговор со своими демонами, теми, кто держит ее в плену. Ее руки зажаты под боками ее задницы. Она делает это, чтобы попытаться контролировать свои руки, потому что в ее состоянии контроль практически отсутствует.
Я понимаю.
Тори, наверное, думает, что девушка ведет себя как безмозглый зомби, стонет и раскачивается. Я оглядываюсь через плечо, и точно — рот Тори открыт. Она выглядит так, будто вот-вот бросится бежать. Я не виню ее. Никто не хочет быть здесь.
— С ней все будет в порядке? — Тори задыхается.
— Наверное, нет, — честно отвечаю я. — Когда она спускается из путешествия, в котором она находится, она съедает первое, что может найти, будь то заплесневелый хлеб или что-то
Слева от Тори появляется мешок с отбросами, заставляя ее испуганно подпрыгнуть. На вид ему около сорока, хотя, скорее всего, ему около двадцати. Жизнь здесь тяжела. Она состарит тебя в одно мгновение. Уничтожит за секунду. Его покрытые щетиной щеки впалые. Его тело хрупкое и избитое; воспаленные язвы разбросаны по его высокому лбу. Он долго затягивается сигаретой, кончик которой светится. Он здесь в поисках компании.
Глаза Тори расширяются. Она похожа на испуганного кролика, не знающего, сдаваться или бежать, поэтому она стоит на месте и ждет, когда ему надоест и он пойдет дальше.
Отчаянный взгляд парня скользит по телу Тори, наводя на размышления; поверх простых джинсов и футболки. Черт, я потрясена, что он вообще заинтересовался ею, учитывая, что у нее нет такого количества голых бедер и сисек, которые он привык видеть. Слизкий язык парня высунулся, смачивая потрескавшиеся губы. Я уже слышу его мерзкие мысли, видя, как голова Тори покачивается у него на коленях.
— У меня есть то, что тебе нужно, милая. Мы могли бы поменяться. — Еще больше трахает ее глазами. — Это будет хорошо для нас обоих.
— Мне это не интересно.
— Отвали от нее, — говорю я, сильно толкнув его. — Она не собирается быть твоей шлюхой.
Он спотыкается. На его лице появляется ухмылка, показывающая сломанные зубы. Его глаза теперь на мне. Слава Богу, я изменилась. Не думаю, что у меня хватило бы смелости, если бы я была одета так, как будто мне все еще здесь место.
— Если ты ревнуешь, горячая штучка, я могу справиться с вами обоими.
— Отвали, урод! — рычу я.
Мое тело дрожит, но я не позволяю себе этого показать. Никогда не показывай свою слабость. Пару лет назад я бы умоляла этого гада дать мне пососать его член в обмен на обмен.
— Эй, как скажешь. — Он вскидывает руки, отходя назад, пока не окажется на некотором расстоянии. — Это твоя потеря.
Он боится, что мы порежем его и украдем то, что у него есть. Быстрый урок, который вы усвоите здесь: будь осторожен.
— Черт, Тори, иди, — дышу я, подталкивая ее вперед. Мы углубляемся в недра подвала, запах дерьма становится все сильнее.
— Что там за простыней? — Тори кивает на грязную простыню, свисающую с потолка и служащую перегородкой.
— Это дверь в ванную. — Она качает головой, ее глаза расширяются.
— Там есть ванная?
— Да. Хочешь воспользоваться ею? — Я хихикаю. Она смотрит с ужасом, как будто я серьезно. — Если ты называешь пару пятигаллонных ведер, полных дерьма и мочи, туалетом, то да, здесь есть туалет. Продолжай двигаться.
— Откуда идет запах Клорокса?
— Они положили его в ведра. — Она задыхается, закрывая рот рукой. Я почти делаю то же самое. Можно подумать, что ты привыкнешь к этому запаху, но так не бывает. Это отвратительно. Все это место отвратительно.