Водораздел
Шрифт:
— Ребята, давайте перекусим, — предложил Теппана.
На пустынном берегу, где чернел круг от давно горевшего костра, они устроили привал. Поели, отдохнули часок — и опять вода весело заплескалась о борта лодок.
К вечеру добрались до Кривого порога, где решили заночевать.
В низовье извилистого Кривого порога стояло два дома. В избе, куда зашли разведчики, семья сидела за ужином. Старый хозяин дома, рыжебородый патриарх, ужинал отдельно за маленьким столиком из своей посуды. Теппана ввалился в избу, не перекрестившись, не заметив, что хозяин дома старовер, наскоро осенил себя крестом и сказал:
— Хлеб-соль!
— Милости просим, — тихо ответил старик. Он встал из-за стола и перекрестился.
Остальные тоже молча вышли из-за стола. То ли так требовали их старообрядческие обычаи, то ли потому, что люди, вошедшие в дом, были с оружием. Когда Теппана спросил, не появлялись ли в их местах руочи, все посмотрели на старца и молчали, ожидая, что тот скажет.
— У нас никого не бывало, — ответил старик дрожащим голосом, словно испугавшись. — В Паанаярви заходили…
Что могли знать здесь на Кривом, откуда до Подужемья было верст тридцать и до Паанаярви столько же! А то, что сказал старик-старовер, Теппане было известно еще в Кеми, куда пришло также немало мужиков из Паанаярви. Командование карельского отряда имело довольно точные сведения о расположении белофинских гарнизонов. Однако Теппана, шедший со своим взводом в авангарде, должен был с самого начала пути проявлять осторожность и проверять на месте данные, полученные в штабе. Любые неожиданности могли подстерегать их в таком походе. Пока все шло хорошо. На пути из Подужемья до Кривого не было даже порогов, которые могли задержать их продвижение. Зато с Кривого путь был уже тяжелее.
Сразу с утра, как только сели в лодки, пришлось взяться за шесты и, упираясь ими в дно, толкать лодки вверх по порогу. Шли у самого берега. Течение в Кривом не очень сильное, и бывалым гребцам, умевшим орудовать шестами, понадобилось не так уж много времени, чтобы добраться до верховья порога, где они опять могли сесть за весла. Но через несколько верст пришлось снова встать и взять в руки шесты. Начался порог Шомба, не особенно бурный, но зато длинный, протяженностью восемь верст. Спускаться по Шомбе нетрудно, но подъем требует сил, потому что все время надо идти на шестах. За Шомбой — Юма. Порог этот почти такой же буйный, как Вочаж. В его клокочущих водах бревна потоньше ломаются, как спички. Мало кто осмеливался спускаться по нему на лодке. А подняться по Юме на шестах никому не удавалось. Чтобы преодолеть его, лодки надо тащить бечевой вверх по боковому протоку между берегом и небольшим скалистым островком. Пока путники доберутся до верховья порога, они так устанут, что устраивают привал и подкрепляются. Так было заведено с давних времен. И разведчики Теппаны тоже остановились передохнуть на берегу, где были места для костров и даже с приспособлениями, чтобы подвесить котелки над огнем.
— Да, Юма еще тот порог, — проговорил кто-то, когда мужики поели и закурили после сытной еды.
— Порог как порог, — заметил Теппана. — Плеснет чуть водички за ворот да и только. Мы с сыном Пульки-Поавилы прошли его.
Мужики встретили слова Теппаны с явным недоверием.
— Хоть у Ховатты спросите, — сказал Теппана. — Мы с ним вместе отправились на войну. Ховатта не посмел сесть в лодку, так мы вдвоем с Иво спустились.
Но мужики все равно не поверили и решили между собой, что их командир, кажется, любит завирать.
Трудным и опасным был и следующий, Белый порог. Вот уже, кажется, силы его на исходе и течение вроде становится тише, но река вдруг круто поворачивает и, словно собрав новые силы, делает стремительный рывок, с грохотом проносясь через так называемый Престольный камень. Этот камень, находящийся на самой середине порога, очень коварен: его не видно, только по течению воды кормщик может угадать его. А проходить его нужно впритык, иного пути нет. Года два назад не очень опытный кормщик не сумел миновать камень, и все пять человек, находившиеся в лодке, погибли. Трудно спуститься через Белый, да и подняться нелегко. Все пять верст надо идти на шестах или же тащить лодку на веревках, пробираясь по густым зарослям, выходящим к самой воде. Уж тут-то сто потов прольешь и руки и плечи бечевой натрешь.
Преодолев Белый, мужики вздохнули с облегчением: в этот день им не предстояло больше подниматься по трудным порогам.
Берега, мимо которых они теперь гребли, заметно отличались от берегов в низовье реки: здесь по обеим сторонам реки рос уже настоящий лес. И контора, показавшаяся на берегу, имела совсем другой вид, чем та, у которой они вчера отдыхали. Это было добротное строение, срубленное, наверное, всего несколько лет назад. Однако устраивать здесь привала не стали: к вечеру надо было успеть добраться до Паанаярви.
— Лодка! — вдруг крикнул Теппана.
Мужики схватились за винтовки и, как по команде, повернули головы.
— Рыбаки, — сказал кто-то. — Перестали грести, испугались, наверно.
Уже можно было разглядеть, что за веслами сидит женщина, а правит лодкой старик с окладистой бородой. Судя по всему, они действительно направлялись на рыбалку.
— Не бойтесь, — крикнул Теппана по-карельски. — Мы свои…
Лодка стала медленно приближаться.
— Ортьё, ты их знаешь? — спросил Теппана у разведчика, который был родом из этих мест.
Ортьё напряженно вглядывался в приближающихся рыбаков.
— Кажись, отец… — обрадованно сказал он. — А вот женщина…
Ортьё был еще не совсем уверен, что это действительно она… Ведь он сразу после свадьбы ушел на войну и с тех пор жену не видел. Да, это была она, Сантра…
Лодки поравнялись, но сидевшие в ней все еще не узнавали Ортьё: он был в незнакомой форме легионера.
— Ортьё!
Глаза женщины залучились радостью, потом из них хлынули слезы.
Теппана, догадавшись, что Ортьё встретил свою жену, заработал веслами, подгребая вплотную к борту встречной лодки.
— Давай, обними жену-то, — сказал он весело.
— Лодку перевернешь, — смеялась Сантра со слезами на глазах, когда муж стал обнимать ее, перегнувшись через борт.
— Вернулся, наконец-то, — прохрипел старик-бородач. — За целый год ни одного письма.
— Да я писал, да… — стал оправдываться сын.
— Хоть строку бы написал, — ворчал отец. — Мы-то тут уж чего не думали. Ну, слава богу…
— Отец, повернем домой, — предложила Сантра. Тот ничего не ответил.
— Вы, никак, рыбачить отправились? — спросил Теппана.
— Да, сети поглядеть, — ответил старик. — Хотя, конечно, успеем и утром их посмотреть.
— Ну тогда, Ортьё, давай перебирайся в свою лодку, — приказал Теппана, подмигнув мужикам.
Ортьё перешел в свою лодку, которая была знакома ему еще с тех пор, как он мальчонкой ездил на ней на рыбалку, и хотел было сесть рядом с женой, чтобы помочь ей грести.
— Да я одна, — запротестовала Сантра. По карельским обычаям сидеть за веслами следовало женщине, и Сантра не могла нарушить этот обычай, тем более в присутствии чужих мужиков.