Волшебное седло
Шрифт:
Когда подземная кладовка была набита до отказа, они снова уложили доски, засыпали землёй и плотно её утрамбовали. Всё это проделано было столь искусно, что никто и не заподозрил бы о существовании подземной кладовки.
Трайче так намаялся за этот трудный день, что снопом повалился на циновку и мгновенно заснул.
А вот матери не спалось. Она то и дело вертелась с боку на бок, тяжело вздыхала, что-то бормотала, но сон не приходил. Наконец усталость взяла своё, и она тоже заснула.
Утром они поднялись рано. Вся деревня уже была на ногах. Женщины, держа в руках большие глиняные кувшины с водой, торопливо спешили к своим домам.
И вдруг со всех сторон деревню окружили немецкие солдаты. Один из них прошёл мимо дома Трайче. Мальчик проводил его ненавидящим взглядом и посмотрел в ту сторону, где на краю деревни медленно брело стадо овец. Двое пастухов, одетые в просторные, грубошёрстные накидки, гнали овец.
Миновав немецкого солдата, они преспокойно зашагали дальше. Когда же они оказались возле дома Трайче, мальчик от удивления широко раскрыл глаза. Пастухами этими оказались Горян и Огнен. Ещё вечером они пришли в деревню на выборы нового секретаря местного комитета партии и здесь заночевали.
Горян хитро улыбнулся, а Трайче шёпотом спросил у него:
— Может, чего-нибудь надо?
— Если что потребуется, тебе дадут знать.
«Ловко они придумали. Нипочём их не узнаешь. А то бы иначе и не выбрались из деревни», — подумал Трайче и вошёл в дом.
Мать отругала его:
— Ну чего ты стоишь на улице? Неужто не видишь, что в деревне полно немцев?
— А что особенного? Пусть себе ходят где хотят! — дерзко ответил Трайче.
— Да они же, подлецы, всю деревню сожгут дотла!
— Ещё неизвестно, что у них из этого получится!
Мать только укоризненно покачала головой. А тем временем по деревне разнёсся зычный голос сельского глашатая:
— Эй, крестьяне! Всем мужчинам приказано собраться в школе!
Крестьяне, исподлобья поглядывая на разгуливавших по деревне немцев, потянулись к школе. Никто не разговаривал, никто не смеялся, никто не улыбался.
Трайче нестерпимо хотелось знать, что же произойдёт в школе. Поэтому он мгновенно прошмыгнул в дверь и выбежал на улицу. Мать, оцепенев от страха, закричала ему вдогонку:
— Трайче, Трайче, вернись!
Но было поздно. Он уже мчался к школе. Во дворе школы стояли двое немцев с автоматами. Спрятавшись за широкие спины крестьян, Трайче вошёл в здание. Крестьяне сидели за партами. За столом, выпятив грудь и вскинув вверх подбородок, восседал офицер. У каждого окна стояли солдаты с автоматами в руках. Тут же, у стола, вертелся переводчик — тот самый, что встретил Трайче на мосту у Кривой мельницы. Трайче забился в самый тёмный угол, чтоб его не заметили. Рядом с ним сидел дядя Л амбе.
По классу гуляли клубы синевато-серого табачного дыма. Крестьяне, не вынимая изо рта трубок, молча курили. Наконец офицер встал и заговорил по-немецки. Переводчик тут же разъяснил смысл сказанных им слов:
— Вчера в Мацково прибыли немецкие патрули, чтобы арестовать Ангеле. Но до сих пор патрули не вернулись в комендатуру. Господин офицер спрашивает: знает ли кто-нибудь о том, что с ними случилось?
В классе воцарилась тишина, но тут поднялся дядя Ламбе и неторопливо проговорил:
— Патрули и в самом деле пришли в деревню, схватили Ангеле, связали ему руки и увели из деревни. Что произошло дальше, мы не знаем.
Сказав это, Ламбе уселся за парту, а в классе снова стало тихо. Офицер пристально оглядел крестьян, со злостью грохнул кулаком по столу и опять затараторил по-немецки. Переводчик пояснил:
— Вы наверняка знаете, что произошло потом. Не исключено, что и вы связаны с партизанами. Если патрули не найдутся, то всех мужчин свяжут и отправят в лагерь. Деревня же будет сожжена.
В классе стало ещё тише. Казалось, будто никто даже не дышит. Подождав, офицер повернулся к солдатам и что-то выкрикнул. Солдаты направили автоматы на крестьян.
— Господин офицер даёт вам возможность одуматься и будет считать до пяти, — сказал переводчик.
Офицер, прищурившись, принялся медленно считать по-немецки:
— Айн, цвай, драй, фир, фюнф!..
Но никто ничего не сказал, никто даже не пошевелился.
— Что ж, пеняйте теперь на себя, — злобно буркнул переводчик.
И тогда солдаты, не теряя ни минуты, принялись связывать руки крестьянам. Ламбе шепнул Трайче на ухо:
— Тебя-то наверняка отпустят. Когда мы выйдем отсюда, обязательно сообщи об этом Горяну.
Вскоре Трайче оказался перед офицером. Взглянув на мальчика, он распахнул дверь и, вышвырнув его пинком наружу, заорал:
— Хинаус! [11]
…Трайче постоял во дворе. Как ни хотелось ему заплакать, он всё-таки сдержался: никто не должен видеть его слёз, чёрт возьми! Он же не какой-нибудь там хлюпик!
11
Хинаус!(нем.) — Вон!
Прошло немного времени, и немцы повели связанных крестьян через всё Мацково. Дети ревели, женщины рвали на себе волосы. Сзади и спереди крестьян охраняли солдаты, держа автоматы на взводе. Когда колонна арестованных проходила мимо Трайче, дядя Ламбе едва заметно кивнул ему головой и хитро подмигнул. Трайче понял, что дядя Ламбе хотел напомнить ему о недавнем разговоре. Тогда мальчик метнулся прямо к Веляновой поляне, чтобы рассказать Горяну обо всём случившемся.