Вопросы
Шрифт:
Спросил как-то:
– Не боишься, что меня убьют?
И ей сделалось стыдно, что она не боится. Ей эта мысль даже в голову не приходила. Запоздало прижалась к нему и спросила, заглядывая в глаза:
– Тебя не убьют, Рига?
Он промолчал. Заговорил только в постели, обнимая ее и прижимая к себе.
– Таня, давай в октябре поженимся...
– Почему в октябре?
И опять долго нет ответа.
– Я скажу, почему в октябре. А ты – взамен – тоже ответишь мне на один вопрос...
Она кивнула в темноте. Рига еще посмотрел в потолок, и когда лунный свет совсем пропал за окном, и стал сереть рассвет, заговорил глухо:
–
Мы лежали по разным сторонам трассы. Я – с деньгами и своим светлым будущим, а этот снайпер – с идеями, принципами или еще чем-то. И я так его ненавидел, что метнулся через дорогу к нему в эту жидкую лесополосу. Еще с минуту мы выслеживали друг друга в почерневших полуголых кустах, а потом я заметил его маску – черную шапочку с прорезями для глаз и рта. Он, видно, потерял меня из виду, я оказался сзади, упал на него и выбил из рук винтовку.
И когда я на него упал, понял, что его тело – мягче и меньше, чем я ожидал. А когда сорвал с убийцы маску – передо мной оказалась девчонка с огромными карими глазами и торчащими волосами.
– Стреляй! – сказала она.
А я сел, направив на нее оружие и не мог заставить себя выстрелить. Она спокойно поднялась и отряхнулась. Сказала, что из-за таких продажных сук, как я, они и не могут победить. А мне дела не было до этого, я смотрел на нее во все глаза. Впервые видел женщину-снайпера, о которых на войне и русские, и чечены рассказывали легенды, потому что воевали девчонки и на той, и на другой стороне. И легенды эти были похожи на страшные сказки. И пока я сидел, вытаращившись на нее и пытаясь припомнить все услышанное, она дернулась в воздухе, как черная молния, выбила у меня из рук ствол и прижала меня к холодной земле, наступив ботинком на горло. С такой тренированной ловкостью я еще не сталкивался и понял – на уровне инстинкта – что действовать нужно незамедлительно. Я схватил ее за ногу, мы стали бороться, она царапалась, я бил ее по лицу, и, наконец, одолел, но инстинкты сработали все сразу. Я уже рвал на ней одежду, а она материла меня последними словами. Я зажал ей рот. Тогда мне не то, что не хотелось ее поцеловать, а хотелось причинить ей как можно больше боли. И это все засело во мне надолго. Этот октябрь... Я бросил ее в лесополосе без оружия. И она плакала не как убийца, не как солдат, не как снайпер, а как обычная дворовая девчонка. И тогда я решил, что если начну новую жизнь, чтобы никогда не вспоминать прошлое, то это случится обязательно
Рига умолк.
– Женщина не должна воевать. И не должна быть никем унижена, – сказал после паузы.
Таня посмотрела за окно – на розовеющее небо.
– А теперь ты ответь мне... Таня... за что?
Она приподнялась на локте и взглянула ему в лицо. За что? За что он получил деньги тогда? За что получает теперь? За что девочка хотела убить его? За что он ее изнасиловал? Или за что он мучится так долго, вспоминая это?
– Что именно? – спросила она.
– За что ты его так любишь, Таня? – закончил Рига совершенно неожиданно.
– За то, что тоже мечтала начать новую жизнь с человеком, который ничего не знал бы обо мне. Но он так унизил меня, что..., – она затихла.
– Что? – спросил Рига.
– Что никакая война не идет в сравнение...
Неожиданно в «Фортуне» появился Джин. Без приглашения, без предупреждения. Обнялись с Димом по-братски, закатились в ресторан. Джин жевал и оглядывался все вокруг с живым интересом.
– Да, да, круто. На широкую ногу. А честно – без «товара» это все пошло бы на дно, так? Эта роскошь губительна без сети.
Итак, Джин не утратил своей привычки опережать ответом незаданный вопрос собеседника.
– Нет, я просто уточняю. Ты тут хозяин, царь и бог, ясно. Я не в претензии, мне процент капает. Товар делим честно.
– Тогда что?
– Соскучился просто. Кисло у нас. Невесело.
– Да и здесь море остыло.
– Здесь не в море дело. Здесь власти нет. Здесь ты один, да вот этот парень твой, – Джин кивнул на вошедшего Ригу, – власть. Это здорово. А у меня на шее полстолицы сидит и все норовят в карман залезть.
Рига присел с ними.
– И девки у нас все кислые. Прокисли дуры, – продолжал Джин весело. – А здесь, вау, какие цыпочки.
Дим почему-то вспомнил о его садистских причудах.
– Да, у нас живее. Вот Рига женится. Рига, пригласи гостя на свадьбу, – бросил Дим.
– На куда? – поразился Джин. – На свадьбу, мать ее? Обожаю свадьбы!
Рига молчал.
– И что тебя толкает под венец? Миллионы ее папаши? Или одряхление твоего члена?
– Все вместе, – усмехнулся Рига.
Дим глотнул водки и поднялся.
– Ребята, я в дела нырну. А часа через два – махнем с Джином в город.
Джин посмотрел ему вслед и обратился к Риге.
– Что-то он нервный стал. Он стал очень нервный.
– Первый сезон. Это сложно, – кивнул Рига.
– Нет, я Дима хорошо знаю. Он сдает.
Рига удивленно вскинул глаза, и Джин вдруг подался вперед, склоняясь к его лицу.
– Рига, ты думал о будущем «Фортуны»?
– У «Фортуны» хорошее будущее.
– А у тебя?
Рига отшатнулся, и Джин вдруг заговорил доверительно.
– Это все херня, что у нас кисло и девки прокисли. Я знаю, как девок расшевелить. Я приехал специально, чтобы поговорить с тобой, верный оруженосец Рига. Скажу честно, мне не нравится, как Дим ведет дела. Не нравится его дурной напор. Не нравится то, что к вам отошли восточные области. Они не были подо мной, но легли бы под столичную сеть – рано или поздно. Дим метнулся, как молодой быстроногий паук, – и все. Не то чтобы меня не устраивала моя доля, но, согласись, должна быть централизация, – закончил Джин тоном политика, выступающего перед народом с трибуны. – Зачем ему эти территории?