Восхождение
Шрифт:
Его товарищи вскинулись, знаками напоминая о присутствии постороннего.
– После, после!
– замахали они все вместе на Люцифера, готовые сбросить если не в преисподнюю, то, по крайней мере, на Землю, где его почитают как князя мира сего. Мол, царствуй там, а здесь - мы.
Престол сокрылся, поднимаясь кверху, в то время, как Люцифер словно слетел сверху вниз.
– Что они задумали? Как свергают венценосцев на Земле, то и царя небесного могут скинуть!
– раздались встревоженные и даже возмущенные голоса вместо аплодисментов.
– Басни! Не бывать такому злодейству. Ваша светлость! Комедианты эти - величайшие богохульники!
– поднялся на ноги кардинал Содерини.
– Кто бы они ни были, пусть доиграют, - сказал герцог.
– Да это же театр.
– Что сейчас будет?
– спросила Бьянка, взволнованная, по простоте своей вполне веря в реальность происходящего на сцене.
– Надо полагать, интермедия, - подал голос придворный Николло Ландино, весьма гордый тем, что герцог доволен всей этой затеей.
4
На сцене теперь море синело до горизонта и виднелась на склоне горы часть амфитеатра. Все вокруг благоухало и цвело. Откуда ни возьмись, выбежали мальчики, изображая Хор.
– Было время, - объявили они с видом воспоминания, - когда боги принимали участие не только в жизни смертных, но и в представлениях. Как самые настоящие актеры.
– И что же?
– вопрошали они у самих себя.
– А вот что! Как-то Аполлон, играя свою роль на представлении трагедии Еврипида «Орест», повстречал богиню любви и красоты, тоже охотно сходившую на подмостки, прием, как известно, получивший название «бог на машине».
В это время откуда-то сверху спустились молодой мужчина и молодая женщина, весьма пригожие, едва одетые, явно изображая бога света и богиню любви.
На этот раз раздались аплодисменты, все весело переглядывались, не зная даже хорошенько, чему радуются. Лишь кардинал Содерини, люди которого следили за подозрительными комедиантами, возмущенно вскочил на ноги и кинулся вглубь сцены и тут же вернулся.
– Они сбежали, ваша светлость!
– Не может быть, - возразил герцог, не видя и Бьянки.
– Теперь они мои!
– Кардинал, вероятно, хочет, чтобы духи Ада поступили к нему на службу, - сказала Бьянка, выходя из-за кулис.
– А ты где была?
– герцог мгновенно вспыхнул гневом.
Кардинал метнул взгляд на молодую женщину и на герцога, подозревая некий умысел против него, то есть церкви.
– А!
– изобразил он испуг и страшную догадку.
– Ведьма! Ваша светлость, налицо заговор. Если не против вашей особы, то священной особы и власти наместника Петра.
– В погоню!
– вскричал герцог.
– Ваша светлость, поскакали за беглецами тотчас. Далеко не уйдут, - доложили ему.
– Еще как уйдут, - сказала Бьянка.
– Для них нет преград ни во времени, ни в пространстве.
– Ведьма!
– снова возвысил голос кардинал.
– Страшное обвинение, милая, - герцог подошел к Бьянке.
– О, мой повелитель! Я верна тебе и люблю тебя!
– она обняла его, а он вонзил кинжал ей в спину.
В поднявшейся суматохе упала свеча, и театр загорелся, мгновенно охваченный пламенем как будто со всех сторон.
Они мчались на конях по каменистой дороге, ведущей все выше к горам, а за ними неслись всадники - около двух десятков, разделяясь на две, а то на три группы, разбираясь в местности, конечно же, куда лучше них.
– Сдается мне, - вскричал Аристей, - нас загоняют в ловушку. Впереди, очевидно, нет дороги либо моста через ущелье.
– Похоже на то, - отвечал Леонард.
Каменистая тропа оборвалась, и перед ними открылось горное озеро, справа и слева - ущелья, где не видно ни дорог, ни мостов. Всадники замелькали за кустами. Солнце село, и быстро темнело. Аристей предложил спешиться в надежде на надвигающуюся ночь, что скроет их в ущелье. Но Леонарду показалось это уж слишком унизительным. Прекрасная Бьянка пусть услышит о нем иную весть.
– Аристей! Пришпорьте коня во всю мочь!
– велел он.
– Если сорвемся в пропасть, так уж быть, укроемся. Но я-то думаю, с нас довольно. Летим!
– Бог мой!
– взмолился Аристей, испытывая одновременно и ужас, и восторг.
На глазах озадаченных всадников, уже обступивших их на высокой кромке, они бросились во весь опор вперед и взлетели над озером, будто у них выросли крылья, а лошади выпали вниз в бесконечном прыжке, пока не разбились о скалы.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
Царское Село. Дом графини Муравьевой Анастасии Михайловны в небольшом саду неподалеку от Екатерининского парка. Графиня, Эста. Входят Диана и Легасов, возвращаясь с приема у государя императора в Большом Екатерининском дворце.
Легасов устало:
– Столпотворенье, шествие по кругу - прием ли это? Раут? Я не знаю. Роскошно, но величия былого, мне кажется, уже в помине нет.
Диана, откашлявшись:
– В короне и со скипетром царя живого видела я первый раз и, верно, уж последний, без величья, простого смертного, как я и вы. И жаль чего-то до тоски и грусти.
Эста с беспокойством:
– Диана!
– Что? Не о себе я плачу. Ну, как у Чехова в «Вишневом саде», в нас что-то исчезает из былого, как юность и отрада утра дней.
Легасов завздыхал вовсе:
– Что неблагополучие в имперьи достигло крайних уж пределов, ясно. С явлением Антихриста воочью. И век жестокий обнажает пасть, ввергая нас всех в новую войну.
Анастасия Михайловна, переглянувшись с Эстой:
– Ах, Тимофей Иванович, да полно! Эрота знаем мы и Люцифера мы видели; они не так и страшны, скорей чудесны - силой волшебства.