Время кобольда
Шрифт:
И лукаво подмигнула мне раскосым глазом.
– Кэ-э-эп? – проснувшаяся Натаха зевнула до коренных зубов, как гиппопотам. – Слушай, тут неплохо, но что мы жрать-то будем?
Её живот громко заурчал, подтверждая серьёзность проблемы.
– Надо искать столовую, – сказал Сэмми. – Кэп, где тут жрать дают?
– Без понятия. Я ничего не помню про это место, кроме того, как его найти. И даже это не помню, а так… Почуял, что ли.
– Я, кстати, никак не соображу, где мы находимся и как сюда попали, – задумчиво почесала растрёпанную башку Натаха. – Блин, – добавила она, разглядывая ногти. – Голову помыть бы тоже не помешало. У меня от этого мерзкого шампуня перхоть, кажется, даже на лобке.
– Может, до нашей столовки пройдёмся? – предложил Сэмми. – Я не то чтобы запомнил дорогу, но мне показалось, что мы шли как-то недолго.
– Странно, – задумчиво сказала Сэкиль. – Я тозе не помню дорогу сюда. Кэп-сама, ты нас так быстро провер… Мы немнозко сри, потом есе немнозко сри, а потом раз – и тут.
– Хоть сри, Сека, хоть не сри, а жрать надо! – заявила Натаха.
– Думаю, нам там могут быть не рады, – ответил я. – Мы оставили их не в лучшем настроении.
– Особенно Стасика, хы! Но мне насрать. У меня там ещё вещи остались. Да и зассут они на нас залупиться.
– Натаса, что за рексикон! Ты зе девуска!
– Девушка? – вдруг вызверилась на неё Натаха. – Девушка? Я страшная, толстая баба! Вот, смотри, ты это видела?
Она задрала майку, приспустила штаны и ткнула пальцем в дугообразный шрам над лобком. Он не был виден из-за складки жира, но она оттянула живот вверх.
– Знаешь, что это, Секи? Это след от кесарева. У меня был ребёнок! Или есть ребёнок! И я не знаю, что хуже, потому я этого не помню, понимаешь, ты, дура косоглазая? Я не хочу так жить, это не жизнь, это пиздец какой-то! Без памяти, без смысла, без детей… У нас же все поперееблись сто раз – и ни одна кляча не залетела! Я сдохнуть уже хочу, а не это всё!
– Прости, Натаса, я…
– Да пошла ты!
Натаха зарыдала в голос и убежала в угол.
– Кэп-сам, я не хотера её обидеть!
– Я знаю. Подожди здесь.
Натаха лежит в моём гнезде, свернувшись в позу эмбриона, и заново заливает слезами успевший просохнуть после меня матрас. Теперь моя очередь быть утешителем. Прилёг рядом, обнял за плечи. Что сказать, не придумал. Что тут скажешь? Но немножко тепла ещё никому не мешало.
Прорыдавшись, женщина затихла, и я уж думал, что заснула, но она сказала тихо:
– Прости Кэп, за утро. Я не должна была вот так. Но мне было очень одиноко. И за то, что прочитала, прости. И что лисе этой хитрой позволила.
– Неважно, Натах. Я не в обиде вообще.
– Правда?
– Клянусь. Ты классная тётка. Ты мой друг. Ну, случился у нас дружеский секс, бывает. Не вижу повода для трагедии.
– Дело не в этом… Ты мне доверился, просил не читать, а Сека меня развела как лохушку. И ведь знала, что это предательство, а не смогла удержаться.
– Натах, я знал, что вы прочитаете.
– Да? Откуда?
– Сказку «Синяя борода» помнишь?
– Да… И причём тут… А! Поняла.
– Ни одна женщина бы не удержалась. Но выбора у меня не было, вышло как вышло, к добру или к худу – посмотрим. Тебе я верю. По поводу Сэкиль не обманываюсь.
– Точно, Кэп? Она хитрая и красивая.
– Не волнуйся за меня, Натах. Ты успокоилась? Готова отправиться на поиски пропитания?
– Да, Кэп, пошли. Прости за истерику.
– Ничего, у всех иногда резьбу срывает. Если что – я рядом.
Открыв дверь, обнаружили, что мы в пустом коридоре у двери на лестницу. На площадке обнаружили наши пометки – минус пятый уровень. Действительно, рядом.
– Странно, мне казарось, мы поднимались, а не спускарись…
– Мне тоже так кажется, – сказал Сэмми.
А я так и не вспомнил, как мы сюда шли. Как в тумане все.
Идём вверх по неудобным ступеням, и передо мной маячит обтянутая штанами круглая попка Сэкиль. Я не питаю иллюзий насчёт этой женщины. Пока я её лучший вариант, она за меня горло кому хочешь перекусит. Но вполне возможно – так же перекусит мне. Этого не надо бояться, но это надо учитывать.
В нашем коридоре то ли митинг, то ли партсобрание. Собрались кучкой и орут. Увидев нас, резко смолкли.
– Кэп! – Стасик выдвинулся ко мне навстречу какой-то неприличной суетливой рысцой, ничуть не похожей на его обычную важную походку.
– Стой где стоишь, – сказал я, – обниматься не будем.
Стасик застыл на полушаге. Нижняя челюсть распухла, подбородок налился лиловым – смотрю на дело рук своих с удовольствием. Отличный свинг.
– Вы вернулись! – Ого, неужели он рад?
– Тут такое творится…
Я вдруг понял, что он смертельно, до усрачки напуган.
– Здесь все, кто остался, стоит кому-то зайти в комнату – и уже не возвращается. Заглядываем – а там никого нет! Даже в сортир толпой ходим! Вдвоём – мало, пропадают двое! Только если всеми и дверь не закрывать! Вчера одна женщина дверь закрыла, стеснительная очень. Мы с ней разговаривали через дверь, потом она замолчала, мы сразу открыли – и нет никого, только в унитазе насрано! Я не знаю, что делать!
– А ты ими мудро поруководи, – не удержался я от сарказма, а потом до меня дошло. – Вчера?
– Ну да, первый день, как вы ушли, один человек пропал, мы не сразу поняли. На второй – уже четверо, а вчера началось! Шаг в сторону – и с концами! Буквально за угол зашёл – всё, пропал! Ни посрать, ни помыться! Ты не можешь нас так бросить, Кэп!
– Кэп, Кэп! – загомонили все. – Помоги нам, Кэп!
– Да отъебитесь вы… – сказал я, все ещё изумлённый тем, что мы, оказывается, три дня отсутствовали.