Время кобольда
Шрифт:
– Чем накрыло-то?
– Не знаю, Кэп, – вздохнул Сэмми, – но такого жуткого прихода у меня отродясь не было. Я вдруг понял, что не живой.
– Дохлый, что ли? – спросила с интересом Натаха.
– Нет. Как будто и не жил никогда. Как будто я не я, и нет никакого Сэмюэла, и не было никогда. Есть пустота в форме человека, заполненная какой-то дрянью, и эта дрянь из меня вытекает и вот-вот вся вытечет. А когда вытечет – то и формы не станет, будет просто дырка, а потом она затянется, и даже следов не оставит. И страшно от всего этого так, как не бывает. Я кинулся к вам, давай в двери ломиться, все руки отбил, а вы не открываете.
Он показал разбитые, покрытые запёкшейся кровью костяшки.
– Так ты бы хоть сказал, что это ты, – буркнула Натаха смущённо. – А то мало ли кто там колотит.
– Я к тому моменту уже и говорить не мог, – вздохнул Сэмми, – только завывал от ужаса.
– Да уз, ну и звуки быри! – поежилась Сэкиль. – Я думара, это демон Они!
– А я вообще ни хрена не думала, – призналась Натаха. – Взяла у Кэпа пистоль (извини, Кэп) и думала, что если дверь откроется, буду палить в кого попало.
– Хоть вы и не открыли, мне, вроде как, полегче стало. Колотит, накатывает волнами, но уже не так сильно. Я огляделся – нет никого. Вообще никого. И вдруг понял, что никого и не было. Никогда. И от этого мне снова стало хуже, начал в дверь колотить – и опять отпустило. Уж и не помню, сколько это продолжалось. Сидел под дверью, и когда совсем невыносимо становилось – стучал по ней, чем попало.
– Так вот кто нам всю ночь спать не давал! – возмутилась Натаха.
– А под утро вдруг раз – и всё прошло. Я отполз обратно, думал, посплю, а потом слышу – голоса. Вроде, ваши. Ну, я и вышел… Что это было, Кэп?
– Понятия не имею, – сказал я честно.
– От грибов дурных такой приход бывает, – авторитетно заявила Натаха. – Что вы все на меня уставились? Вспомнила вдруг. Может, мне рассказывали.
– Угу, конесно, рассказывали ей…
– Я не помню, дура!
– Хватит, – сказал я. – Все поели? Ну и чудненько. Натаха, набери там хлеба, котлет, компоту во фляжки. Давайте осмотрим все комнаты тщательно, может, ещё кого найдём.
Не нашли. Но в комнате Стасика оказалось немало интересного. Неплохой нож, две зажигалки, фонарик-жужжалка с ручным приводом, набор отмычек, много нестандартной одежды, причём, как мужской, так и почему-то женской. Мужская никому по размеру не подошла, а ворох женской утащила примерять Сэкиль и что-то там себе, кажется, выбрала. Откуда у него это? Дань он, что ли, со своих собирал? А у них откуда? Не так-то прост был наш «народный староста»…
Сэкиль вернулась в платье, и оказалась в нём так хороша, что Натаха чуть не прожгла её злобным завистливым взглядом. Впрочем, покрасовавшись, азиатка переоделась обратно в майку и брюки. Эффект достигнут, а ходить по пыльным лестницам удобнее. На лице Натахи крупными буквами написано: «Ну почему одним всё, другим ничего?»
Увы, жизнь несправедлива.
***
Абуто нашли там, где я и предполагал. Привязанная цепью к горячей трубе, она висит с полузакрытыми глазами, покрытая потом. Сознание спутано от жары и обезвоживания, вывернутые руки затекли.
– Нам точно надо повторять пройденное, Кэп? – недовольно спросила Натаха. – В прошлый раз так себе получилось. Хотя да, вам-то, небось, понравилось…
– Отцепляй, – велел я, и она завозилась, брякая инструментом.
А я вышел в коридор, ждать гостей.
Встретил их с пистолетом в руках, держу стволом верх.
– Опять ты! – сказал некто в фанерной маске, на которой грубо нарисована устрашающая зубастая харя.
– Рад бы сказать что-то в этом же духе, но хрен вас разберет за этими досками.
– Зачем тебе чёрная ведьма?
– А вам?
– Пока она здесь, мы существуем. Её ад – наша жизнь. Она должна страдать, чтобы мы жили.
– Черти невозможны без грешников?
– Что-то в этом роде. Когда ты её утащил, нам было очень плохо. Хорошо, что она вернулась из твоего кошмара в свой.
– Интересная у вас космология. А что будет, когда она там помрёт? Судя по её виду, долго не протянет.
– Ты не понял, она всегда умирает, когда не сбегает.
– Сбегает?
– Она сильнее и хитрее, чем выглядит. Но ад устроен так, что каждый день в нём – первый.
– Красивая теория.
– Мы не отдадим её тебе.
– Да я вас как бы и не спрашиваю.
Они были настроены решительно, но узкий прямой коридор не дал им шансов навязать рукопашную. Четверо остались лежать, остальные сбежали. Жаль, что боезапас сокращается безвозвратно.
– Гильзы я приберу, – сказала хозяйственная Натаха. – Может, на что сгодятся.
На трупах ничего полезного нет, а их одеждой побрезговали бы и бомжи. В этом аду даже чертям живётся хреново.
Два пролета вниз, налево, третья дверь. Понятия не имею, почему.
– Давайте на матрас её! Или кровать собрать?
– Она перегрерась!
– В туалете есть кран с водой, можно обтереть её мокрой тряпкой. Раздевайте. Да не лапай ты, извращенец черножопый!
– Да что там лапать, одни мослы!
***
– Привет, Абуто, – сказал я, когда она более-менее пришла в себя, обтёртая мокрой футболкой, переодетая в чистое и напоенная компотом.
– Мы знакомы?
– Да. Недолго, но, я бы сказал, довольно близко.
– Извини, не помню.
– Совсем?
– Что-то смутное. Может, ближе к вечеру, когда память вернётся.
– А записывать тебе в голову не приходило?
– Условия не располагают, – она потёрла следы от цепей на запястьях. – Здесь тяжело с канцтоварами.
– Тогда откуда ты знаешь, что память вернётся?
– Фанерные морды сказали. Мол, сейчас мне только кажется, что страдаю, а вот когда вспомню, ад разверзнется и поглотит меня.
– Весёлые ребята, успел познакомиться.
– И что?
– Ад разверзся и поглотил их, – пожал я плечами. – Хотя и не всех. Не думаю, что с ними будут ещё проблемы.