Время Лиха

Шевченко Андрей Иванович

– А скажи-ка, брат, как сам-то зиму будешь зимовать, детей насыщать?

– А что?
– отвечает Ваня.
– Прежде мы ничего не ели, а теперь вдвое больше ничего не будем есть...

Уехали незваные гости, а Иван старшему сыну велит:

– Иди в лес, на ту поляну, что сам знаешь, веди домой подводы со всем нашим добром.

Степан Игнатьевич закончил свою сказку, закашлялся и прижал руку к левой части груди, успев выпалить своё обычное: "Вот вам сказка, а мне бубликов связка".

Рассказывать он был мастер, и несколько его сказочек Дарья даже записала для какого-то использования

в школе. Секрет старика заключался в

102

интонации - особой, неторопливо-мудрой для общего повествования, отдельной для каждого персонажа, да такой, что можно было не думать над значением слов: из одной только интонации сказителя всё сразу становилось ясным про любого из его героев. А ещё в особых жестах худых и длинных стариковских рук, которыми он словно дирижировал, направляя музыку слов в нужное русло. Но главное - в чувствах, которые владели им в процессе рассказывания. Мало того, что он сам с головы до пят увлекался, жил повествуемым, так любой слушатель, и не только такой вежливый, как, к примеру, сосед Иван, попадал под обаяние этих чувств, заражался ими и, даже предугадывая сюжет, всё же с удовольствием слушал, чтобы пережить всё вместе с героями. Если, конечно, дед не перебивал себя кашлем, следствием длительного курения, от которого то начинало щемить сердце, то колоть где-нибудь в боку.

– Сердце?
– спросила Дарья.
– Может, корвалолу?

– Ой...давай...захолонуло так...

Старик выпил лекарство, через некоторое время задышал ровнее.

– Эт тебе, Игнатьич, за твою гневность, - пошутил Иван.
– Простил бы уже власть. Самому легче было бы... Ты ведь и похуже времена видел.

– Гнев - грех, но от моего гнева кому плохо?.. А ты вот своим ворам простил?

– Прощать надо раскаявшихся... Раскаявшимся я б и корову простил. Совесть, что проснулась, и большего стоит.

– Вот то-то же. Пойду я, опосля договорим. А то надоел вам своими баснями. Спасибо, хозяйка, за угощеньице!

– Да не за что.

Старик ушёл, грохоча своими тяжёлыми валенками. Слышно было, как во дворе он пару минут беседовал о чём-то с псом: наверное, вразумлял не дремать в разгулявшуюся непогоду и зорче охранять хозяйское имущество.

Иван, собравшийся было провожать гостя, только откинулся на спинку стула, и Дарья заметила, что у мужа закрываются глаза.

– Устал?
– заботливо улыбнулась она.
– Ложись спать.

103

– Сейчас пойду... Надо выспаться...

– А ты что мне про гаишников, про перекупщиков и прочие неприятности не рассказывал?

– Рассказал же... И так проблем хватает. Знаешь, мы с Орловым подсчитали, и вышло, что, продавая в нашем райцентре, выгадали бы те же деньги.

– Зачем тогда ездить в Морск?

– Здесь мы бы два дня стояли...

– Так ведь и там два дня торговали.

– Кто ж знал? Раньше такого не было, чтоб перекупщики все места в аренду забирали... Что аренда? На базарах теперь с каждого требуют санитарную книжку и сертификат. Вот тоже расходы.

– А вы как же?

– Обошлось на этот раз. И то, наверное, потому, что дали взятку за место. Но Орёл сказал, что больше в Морск с мясом не сунется. Невыгодно, и мороки много. Будет возить по учреждениям, предприятиям...

–

Тоже морока...

– Да, города завалили импортом. Помнишь, что мне сказали милиционеры, когда поймали в лесу за рубкой дров? Плати, говорят, штраф, лес рубить запрещено, у вас на сельсовете висит объявление. Я их спрашиваю: что ж нам, замерзать? Ведь купить-то в районе ни дров, ни угля нельзя. А они: замерзайте. Кому вы, крестьяне, нужны? Продукты все импортные. Деревни скоро закроют, а вас спишут за ненадобностью.

– Да, ты рассказывал. И нам, сельским учителям, грозятся отменить все льготы. Останется одна зарплата...

– Ой, не смеши меня со своей зарплатой. Её давно запретили. У нас, деревенских людей, теперь одна льгота - торжественно сдохнуть.

– Да, только положенных на погребение денег за последний год в деревне никому не дали. Говорят: нету.

– Тогда вообще никаких льгот... Эй, пацаны, вам пора ложиться спать...

104

Ну, а у меня всей прибыли с поездки, что побывал в прокуратуре да повидал дядьку. Впервые за четырнадцать лет.

– И как они живут? Городские...

– Как?.. Вообще, это отдельная история. Я так опростоволосился... Но тебе стоит знать, как они живут: Нина ведь, его жена, тоже педагог. Преподаватель в институте.

Иван перебрался на своё любимое место - у духовки, на тот самый стульчик, с которого едва не опрокинулся полчаса назад дед Степан. Прислонившись к горячим кирпичам, можно было греть спину и смотреть телевизор или читать, если в доме случалась газета: своих семья не выписывала по причине отсутствия средств.

– Приняли хорошо. Витя сразу на стол бутылку дорогой водки. Ужинаем. Ну, и как ты про город, так они начали расспрашивать про сельскую жизнь. Я им говорю: "У нас теперь три сословия: пьянь неработающая и ворующая (в пример привёл соседа Кольку Шушеру), потом совхозники, работающие и получающие не зарплату, а натуроплату в виде сена или зерна, и частники, как я, живущие скотиной-огородами".
– "А молодёжь?" - спрашивают.
– "Молодёжи, - рассказываю, - в нашей деревне нет, вся в города уезжает. Только школьники". И не то, чтобы начал хвастаться, а просто Нина скажет, что купила ведро помидоров, чтобы законсервировать, за столько-то, а я удивляюсь, говорю, что весь сентябрь помидорами свиней кормил. То же - про картошку, мясо. Оказывается, перекупщики накручивают цены не на проценты, а в разы, в три-четыре раза. Особенно на картошку. Тут меня и понесло со своим домашним хозяйством: выкопали столько-то, засолили столько-то... Кабы знал, что у них ночевать придётся, всего б привёз, потому что у нас это гроши...

Прямо богачом себя почувствовал. Но не надолго. Нина вздыхает: мол, целыми днями вы, селяне, заняты, по хозяйству крутитесь, а мой Виктор взял моду проводить вечера в бильярдной, по сто рублей за час платить. Я чуть язык от удивления не откусил. "А сколько ж ты, дядька, зарабатываешь?" - спрашиваю. Он: "Пятнадцать тысяч".
– "А задерживают сильно?" - "Бывает, дня на два-три. У нас грузчики, например, получают по семь тысяч". Слыхала, Даш? Твои восемьсот рублей - и его пятнадцать тысяч!.. Да с такой зарплатой можно, не торгуясь, покупать мясо у перекупщиков. Представь: