ВСЕ включено
Шрифт:
От бурного выяснения отношений их спасло тихое, как и все, что она делала, появление застенчиво улыбающейся Ады с порцией курятины. В отеле девушку не было видно. Она прилежно работала, когда были клиенты, и так же старательно учила турецкий язык, когда парикмахерская пустовала. Не принимала участия в «текстильных игрищах» как, шутя, персонал называл устраиваемые Сашей, Лизой и Седжиль шумные обсуждения очередной ерунды. За недели пребывания на курорте не была замечена ни в интригах, ни в закулисных романах. Поначалу сплетники расстроено разводили руками: никакой от нее эмоциональной прибыли, а сейчас, казалось, и вовсе забыли об ее существовании.
Памятная ночь у моря
Саша молча приглядывался к образованному девичьему трио, раздумывая, какие сюрпризы и неприятности преподнесет ему жизнь в лице этой разномастной компании. Но в их вечерние посиделки не вмешивался, ограничиваясь редкими профилактическими беседами. До поры до времени.
Заметив скорость курсирования сашиной ложки, Ада словно мимоходом обронила:
– Почему бы не попробовать каждую привычку превращать в удовольствие?
Ложка замерла, не долетев до цели. Повисела в воздухе и уже спокойнее направилась дальше.
«Да что же такого чарующего в ее голосе?» – вновь не удержалась от вопроса Лиза, исподтишка разглядывая щуплую фигурку подруги. На джинсах появился ремень, который, правда, застегивался в самодельную дыру, десятка на полтора сантиметров отстающую от фабричных сестричек. Но скулы девушки стали не такими острыми, как пару недель назад, личико округлилось, косточка между запястьем и кистью перестала быть похожа на одинокий риф посреди моря, в шоколаде взгляда появились апельсиновые нотки доверия.
– Ты такая хорошенькая, Ада, – озвученное восхищение лепестком розы приземлилось на щеки подруги.
– Спасибо, Лиза. И турецкой пище спасибо, способствует активному превращению в шарик. И кушать интересно. Оторвал кусище хлеба, затолкал в него овощей или курицу, – и в рот. Удобно, вкусно и быстро. Не то, что наши манты. Состарится успеешь, пока они приготовятся.
– Пора тебя с кебабом или донером 23 знакомить.
– Кто это?
– Местная вкуснятина.
23
Турецкое блюдо. Мясо на вертикальной шпажке обжаривается со всех сторон, нарезается на тоненькие лоскутки длинным ножом. Подается с овощами в лаваше или булке.
В глазах Ады промелькнул невысказанный вопрос. Ее вырвавшаяся из плена обстоятельств душа жаждала праздника, но рассудок, завалившись волосатым брюшком на кошелек, одной рукой неизменно показывал кукиш, а другой помахивал зажатой между пальцами фотографией троих малышей. Несколько курушей 24 на интернет кафе для общения с ними – таков потолок его щедрости.
– Давай вместо ужина здесь сходим после работы в кафе, куда так настойчиво зовет Седжиль? – решилась она, чему в немалой степени способствовал уход доевшего курятину Саши. – Иначе эта бесстыдница снова полакомится нашим мозгом. Выклюет его и проглотит, не разжевав.
24
Мелкая разменная монета, 1/100 турецкой лиры.
У привыкшей к собственной, а значит, и общечеловеческой непредсказуемости Лизы не возникло ни тени удивления предложению. Против настырности Седжиль ни одна броня экономии не устоит.
– Пойдем, обязательно, – прошамкала она с набитым ртом, умудряясь при этом собирать куском хлеба с подноса накопившийся соус от курицы. – Но этот план здешнему «витаминному» ужину не помеха, после него еще пять раз успеем проголодаться.
– Зачем портить фигуру, Лиз? Давай попросим туристов принести фруктов с их царского ужина, заморим червячка, а уж в кафе наедимся до отвала.
Лиза пожала плечами, снова не обратив внимания на странную, несвойственную Аде настойчивость. Зачем обсуждать сейчас то, что произойдет через пять часов? Наступит время ужина, тогда и решим, что делать. Может, слезные сказки Саши о тяжелой доле казахов в Турции подвигнут какую-нибудь сердобольную бабушку-туристку на запрещенные действия, она стащит для него поднос с пахлавой из ресторана, и вопрос ужина отпадет сам собой.
Они работали с людьми, что значило: на вооружении – только превосходное настроение. А с голодухи обычно уравновешенная Лиза кидалась на каждого встречного в подсознательной надежде отщипнуть от него кусочек мясца. Так или иначе, но обеденная курица не принесла долгосрочного насыщения. Ко времени ужина желудок девушки, словно виртуозно настроенный инструмент, исполнил столько хардроковских мотивов, что их хватило бы для записи полноценного студийного альбома. Зная, что диеты ей противопоказаны во имя спокойствия туристов, девушка проигнорировала просьбу Ады и ровно в пять вечера – к открытию – метнулась в столовую, не обращая внимания на снующих по Бутиковому раю туристов.
Там ее уже поджидали заполненные проголодавшимися работниками столы и бонусом – знакомая шумная компания. Кальянщик Бурак, фанат спорта Ахмет и пошляк Саша обсуждали проигрыш турецкой женской сборной по волейболу, каждый со своей колокольни. Бурака волновал проигрыш, Ахмета – волейбол, а Сашу – прелести игроков. Присоединившуюся Лизу – реванш в испорченном за обедом аппетите. Разум бормотал, что лучше бы сделать это с глазу на глаз с «любимым боссом», но дамское нетерпение втыкало острую шпильку в пятую точку девушки: «Сейчас! Сделай это не-мед-лен-но!». Устав от его неуемных подначиваний, Лиза наклонилась к патрону:
– Директруня, у меня для тебя препоганая новость.
В глазах Бурака полыхнул огонь, впрочем, оставшийся незамеченным.
– Курица сегодня не только древняя, – доверительно сообщила Лиза, по очереди инспектируя сложенные на подносе листья салата: вся ли жизнь смыта с них расторопным поваренком? – Она, судя по запаху, юные годы провела в одном хлеву с поросятами.
– Да ты что! Дорогой шеф-повар нас сегодня балует, – не растерялся Саша, засунув в рот сразу половину куска курицы. – Глядишь, завтра сушеную саранчу или копченого червя подаст.
Вилка выпала из рук Бурака.
– Ну вы и твари, текстильщики. Я с вами за один стол больше не сяду.
Саша пожал плечами:
– Как хочешь. Помни лишь, что с нами интересно.
– Только таким же мразям, как вы.
Не успевшая унять желудочные трели, а потому натянувшая маску мигеры, Лиза не готова была к столь изощренной грубости человека, никогда не отличавшегося брезгливостью.
– Нечего нам хамить, – неожиданно для себя рявкнула она.
Дело принимало серьезный оборот. Азербайджанец Бурак, горячая кровь, не привык, чтобы его затыкали. И кто – «русская малолетка, шлюха, прикидывающая девственницей, воротящая нос от мужчин, желанных тысячами русских баб», как он потом вместе с каплями слюны выплевывал Юсуфу.