ВСЕ включено
Шрифт:
– Чертова Седжиль, не могла выбрать дорогу побезлюднее! – выругалась Лиза, вынужденная притормозить снова, на сей раз – перед горланящим «Катюшу» туристом, умудрявшимся одновременно шумно потягивать Efes 27 из горла стеклянной бутылки. – К черту все, брошу пони, порождение дьявола, у первого попавшегося столба и оставшийся до кафе километр скоротаю по старинке, на своих двоих. Быстрее будет.
Коленка болела, нога превратилась в поле анютиных глазок, придавая своей обладательнице дополнительную медлительность. Ноющие от напряжения кисти рук молили о пощаде. Тело оцепенело, закованное в броню предельной концентрации. – Да смотри ты, куда идешь! Не
27
Турецкая марка пива.
– О, красав-ик!-ца, земляч-ик!-а. Будь другом, ик!-составь компанию, ску-ик!-чно без новых-ик! лиц.
Вновь выругавшись про себя, Лиз продолжила свой муравьиный путь мимо грохочущих отелей по улице, забитой спешащими к ночным удовольствиям туристами, остерегаясь привлекать внимание к своей персоне вслух озвученным недовольством.
Наконец, после получаса мытарств, вдали засветились долгожданные синие буквы над просторным кафе – «Relaks 28 ». Это название выражало одновременно и стиль кафе, и его философию. Заведение, как и большинство его кемерских собратьев, располагалось под открытым небом. Но в отличие от них оно привлекало не только покрытой шелковистой травой территорией, юркими официантами и доносящимся с моря духом свободы, но и сладковато-терпким ароматом, струящимся из раскуренных кальянов – изюминки заведения. Набитые мелким песком пуфики мгновенно принимали очертания приземлявшихся на них тел гостей, передавая им частичку своей безмятежности. Низкие столы с керамическими пепельницами без воспоминаний о предыдущих посетителях внушали подсознательное чувство доверия.
28
Расслабление (тур.).
Подруги уже грызли услужливо поднесенные официантом орешки за ближним к барной стойке столиком. Их электромобили, аккуратно припаркованные у тротуара, лучились гордостью за своих временных хозяек. Бросив свой агрегат около сливного стока, Лиза устало плюхнулась на единственный свободный около выбранного подругами столика пуфик.
– Уфф, не верю, что я доехала. Никогда еще несколько километров не казались мне настолько непреодолимым расстоянием. Теперь я точно знаю, сколько в моем теле мышц, и все они в ужасе от пережитого. Ада, посмотри на мои пальцы! – Лиза выставила вперед ладони, кончики которых стали цвета безмятежного июльского неба. – Они не гнутся!
– Хватит ныть, косматая. Побереги силы.
– Где твой принц, Седжиль? Иди помилуйся с ним поскорее, нам еще два часа обратно ехать, – продолжала брюзжать Лиза, заправляя за ухо выбившуюся из еще недавно аккуратного колоска прядь.
Томным куполом накрывавшая кафе романтическая мелодия создавала настроение, но не в силах была отвлечь девушек от гложущих их чувств.
– Здрасьте, баба Настя! Во-первых, ты Аде ужин обещала, глянь, она от предвкушения уже слюной стол закапала. Мы заказали по донеру, на тебя тоже. А во-вторых…, – Седа помялась. – Не берет он трубку. Занят, наверное. Я написала ему, что я здесь, поэтому он скоро появится. Наверняка места себе не находит от радости, не терпится увидеть меня. Работа мешает, чтоб ее…
Лиза оглядела кафе. Только они и пара пожилых европейцев с кальяном скрашивали его одиночество.
– Ты права, подруга. Работа, не иначе…
На столе, словно на скатерти-самобранке, возникла чашка с острыми перчиками и синие подставки под пивные кружки, утверждающие по-русски, что пиво №1 в Турции – это Efes. Патриотично одетый в красную футболку с полумесяцем и звездой официант с задорно торчащим вихром-антенной отскочил к барной стойке, успев щелкнуть по носу Седжиль.
–
– Отлично, аби, – расцвела та. – Сам как?
Лишь подмигнул лукаво, заменил опустевшую вазочку с орешками на новую, без видимого дна, и молниеносно расставил на столе поллитровые бокалы.
– С алкоголем в крови раны быстрее заживают, – пояснила Седжиль, заметив недоуменный взгляд Лизы. – Сегодня полезно.
– С ума сошла?! Я и трезвая несколько раз чуть под колеса не угодила и пару туристов по асфальту в блин не раскатала!
– Он врачует не столько физические раны, Лиз, – обронила Ада. – Кому-то сегодня это будет полезно.
– Ты на что намекаешь, деревенская? Да такой роман как у меня в реальности, тебе даже в самом фантазийном сне не приснится!
– Упаси Аллах.
– То, что ты видишь, – это стечение обстоятельств, не более того. Скоро все наладится, потому что такое чувство, как есть между нами, растворится не может. Знаешь, как все было? Месяц назад познакомились мы на этом самом месте. Любовь с первого взгляда, как в кино, слышишь, деревенская. Любимый звонил мне каждый час и днем, и ночью. Хотел услышать мой голос и убедиться, что со мной все в порядке. Днем приезжал к отелю, просто чтобы «насладиться глубиной моих глаз», – гортензии, склонив головки, наблюдали за сестрами, распускающимися в голосе девушки. – Вечером, каждый вечер, Ада, я приходила в это кафе. Мой принц, как ты верно назвала его, рыжая, ни на шаг от меня не отходил, мороженым, орешками угощал, все не мог насытиться ароматом моих духов. Свидетелем скольких засосов стал этот стол, вы не представляете, кулемы. Как он со стыда в пепел не превратился, ума не приложу.
– Стойкий деревянный столик, – пробормотала Лиза, маскируя скептицизмом злость на себя и раздражение на подругу. Каким бы булыжником расколотить ее розовые очки, как заставить взглянуть в глаза очевидному? Или пустить на самотек, доверив мудрой жизни самой расставить фигуры на отведенные им места на шахматном столе.
– В любви мне признавался, – взгляд Седжиль был устремлен в небо, где едва родившийся месяц играл на виолончели звезд слышный лишь ей марш Мендельсона. – Такой как ты, говорит, еще не встречал. И я, кулемы, такого не встречала. До чего это здорово – отыскать свою половинку! Знаете, я решилась. Пора расставаться с девственностью. Ради будущих детей.
С пуфика Ады раздался булькающий звук и вслед за ним кашель и постукивания кулачком по груди.
– Мешок ты с сюрпризами, Седжиль. Если мужчина решил уйти – он уйдет. Не зависимо от того, получил он при этом то, что хотел или нет. А ты – останешься, предав себя.
Седжиль сопела, ковыряя острым ноготком трещинку на поверхности стола.
– Чтобы выжить, всем теплокровным на этой планете неоходимо одно и то же, Седжиль: тепло и свет. Когда внутри тебя нежно светит фонарик, мужчины слетаются на него, как мотыльки. Чем он ярче, тем больше поклонников он способен собрать, – ласково, но твердо сжав ее ладонь, Ада намеренно задела кровоточащую тему. – Если же фонарик потушен, ты сама становишься жадным до света, требующим мотылем. Звонишь мужчине сто раз в день, сама, не обращая внимания на пощечины его пренебрежения. Вновь и вновь стремишься туда, где тебе уже не рады. Быть мотылем для девушки равно самоуничтожению, Седжиль. Неужели мама родила тебя для этого, скажи?
– Я бабочка, а не мотыль, деревенская. Это ты с косматой может и мотыль или вообще навозный жук, а я уже оформившаяся красотка с перламутровыми крыльями. Запомни это, и чтобы больше ерунды от тебя я не слышала.
Не желая портить вечер спорами, Ада спрятала протест меж бусин звезд, изобильно усыпавших небо. Недавно появившаяся за соседним столиком компания, бухнув пивные бокалы на стол, разразилась гомерическим хохотом. Вытирая выступившие слезы, перебивая друг друга, они принялись шумно комментировать только что осмеянное.