Всеволод Сергеевич Семенцов и российская индология

Шохин Владимир

Царю надлежало принять участие и в завершающей части ритуала. Ему следовало позволить высказать свои пожелания участникам обряда, а затем здесь же по возможности раздать пищу брахманам, знатокам Вед (kuryad uttaratantram ca sadasyan vacayet tatah/ bhojayec chaktitas tatra brahmanan vedaparagan (АВПар. XIXb. 5.2). Царю предписывалось также разными способами почтить убогих, беспомощных, слепых, нищих и лишенных еды и питья (dinanathandhakrpanan bhaksabhojyair anekadha / annapanavihinams ca visesena prapujayet (АВПар. XIXb. 5.3). Раздав дакшину, накормив йогинов, распорядившись не вырубать деревья и избегать убийства живых существ, царь, почтив наставника, освобождал пребывающих в заключении врагов и объявлял безопасность в стране.

Проделав все это, правитель достигал долголетия при покровительстве Брахмы Парамешвары и наслаждался всей землей (abhayam sarvato dattva iste ca paramesvare / dirgham ayur avapnoti krtsnam bhunkte vasumdharam (АВПар. XIXb. 5.7).

Завершая

описание обряда, создатели «Атхарваведа-паришишты» XIXb не преминули сообщить о том, что некогда ритуал Брахмаяга был совершен на небесах жрецом Атхарваном для царя богов Индры, после чего тот, обретя защиту и милость Атхарвана, безраздельно воцарился на третьем небе (АВПар. XIXb. 5.8–9).

Ближайшим аналогом ритуала Брахмаяга среди ритуалов «Натья-шастры» является обряд освящения нового театрального здания. Чрезвычайно близкой является не только символика, но и структура этих обрядов, вплоть до того, что в ритуале Брахмаяга могут быть выделены те же самые стадии, которые составляют обряд освящения нового театрального здания.

Ритуал «Натьяшастры» начинался с церемонии, позволявшей освятить ритуальную постройку в целом. Аналогичное начало имел и обряд Брахмаяга, где также совершались действия, направленные на освящение только что построенного ритуального павильона. Ради этого в обоих случаях исполнялся один и тот же обряд — пуджа, совершение которого придавало земной постройке статус сакрального сооружения — храма.

Обе постройки имели одно и то же название — мандапа [147] , и их внутреннее пространство было организовано в соответствии со схемой, характерной для подавляющего большинства ритуалов пуджи. Оно имело четко выделенный центр, символизировавший центр сакрального пространства, и было ориентировано по основным и промежуточным сторонам света. В ритуале «Натьяшастры» этому служили четыре двери, размыкавшие окружность мандалы и обращенные на восток, север, запад и юг, а в обряде Брахмаяга жрец, совершая пуджу, жертвовал дары по четырем главным сторонам света.

147

Термин mandapa неоднократно встречается в первой (82–84; 120), второй (3; 6; 8; 17–19; 25; 36; 65; 80; 81; 87 и т. д.) и третьей (14 и т. д.) главах Натьяшастры.

Как уже отмечалось, ачарья «Натьяшастры» собственноручно рисовал мандалу в центре сцены. Точно так же брахман, совершавший ритуал Брахмаяга, изображал мандалу в центре жертвенного павильона. Аналогичным было и следующее действие жрецов, приступавших к торжественной церемонии установления богов. Ачарья с этой целью располагал в середине мандалы «Находящегося в лотосе Брахму» (padmopavistam brahmanam tasya madhye nivesayet (НШ.III.23), а жрец Атхарваведы устанавливал в центре мандалы белый лотос, являющийся символом Брахмы, и почитал после этого Брахму Парамешвара (madhye padmam tu samsthapya brahmanam paramesvaram… upakalpayet (АВПар. XIXb. 2.5).

Из текстов «Натьяшастры» и «Атхарваведа-паришишты» XIXb остается неясным, совершали ли жрецы лишь некое символическое действие или же в самом деле устанавливали в центре сакрального пространства те или иные материальные объекты. Чрезвычайно важно, что ни один из этих текстов не упоминает собственно изображений (murti), т. е. не предполагает использования в ритуале заранее изготовленных антропоморфных образов богов [148] . При этом сама неопределенность обоих текстов оказывается еще одним подтверждением несомненной близости сравниваемых ритуалов, косвенно свидетельствуя о том, что оба они зафиксировали примерно одну и ту же стадию развития культа пуджи.

148

При этом в паришиштах Атхарваведы описано несколько ритуалов, предполагающих создание специальных богослужебных образов. В их числе обряд почитания Ночи (Ratri), изображение которой изготавливали из муки (АВПар. I); Земли (Bhumidana), которую изображали в ритуальном павильоне на алтаре вместе с горами и реками (АВПар. XX); обряд Tiladheni-vidhi, по ходу которого с помощью разноцветных зерен сезама или, как вариант, пальмового сахара-сырца, очищенного масла, золота, драгоценностей, сахара, соли или воды, молока и меда изготавливали изображения коровы и теленка (АВПар. IX).

Расположение в центре мандалы лотоса как символа верховного бога Брахмы предваряло начало основной части ритуала. Ритуальное пространство, организованное надлежащим образом и освященное божественным присутствием, было подготовлено к пудже, являвшейся кульминацией всего обряда. На этом этапе в обоих ритуалах совершалась наиболее торжественная и длительная пуджа, по ходу которой богам жертвовались не только такие традиционные

дары, как вода, цветочные гирлянды, масляные светильники, притирания и разнообразные благовония, но также одежды и специальная ритуальная пища. Нельзя не отметить, что приносимые дары в обоих ритуалах подбирались в соответствии с присущей культу Брахмы символикой белого цвета и в своем подавляющем большинстве характеризовались именно этим оттенком. По-видимому, аналогичными были и действия жрецов, которые, произнося соответствующие мантры, раскладывали все эти богатые дары в непосредственной близости от места нахождения богов.

Завершив торжественную пуджу, жрецы переходили к следующей стадии ритуала, характеризуемой уже не подобием, а полным совпадением совершаемых ими действий. На этой стадии исполнялся традиционный для ведийской культуры обряд хавир-яджны, который в обоих текстах имел более специальное обозначение homa [149] . Как и для всех обрядов яджны, для него требовался горящий огонь. В ритуале Брахмаяга огонь разжигался на специальном алтаре, расположенном в западной или южной части ритуального павильона. В обряде «Натьяшастры» расположение ритуального огня не конкретизировалось, но при этом ясно характеризовались совершаемые ачарьей действия. Они полностью совпадали с действиями брахмана Атхарваведы и состояли в торжественном, сопровождаемом чтением мантр возлиянии очищенного топленого масла в горящий огонь.

149

Как указывает Я. Гонда, данный термин широко использовался только в традиции Атхарваведы. Помимо Каушика-сутры (3.19; 6.3; 47.10; 63.29) он встречается еще в целом ряде текстов этой традиции. Более подробно об этом см.: Gonda J. The Indra Festival according to the Atharvavedins // Journal of the American Oriental Society. Vol. 87, 1967, p. 413–429.

Показательно и то, что в обоих ритуалах хома исполнялась в начале царского обряда. В описанном в «Натьяшастре» ритуале освящения нового театрального здания царь появлялся на сцене в окружении семи загримированных как богини [150] танцовщиц. Он принимал участие в церемонии, совершавшейся ради его благополучия и сопровождавшейся многочисленными окроплениями и произнесением благословляющих мантр.

Практически то же самое происходило и в атхарваведийском обряде Брахмаяга. Царя также неоднократно окропляли и помазывали, произнося ради его благополучия молитвословия о счастье. При этом царя со всех сторон окружали его подданные, среди которых присутствовали и женщины, державшие в руках чудесные опахала и исполнявшие прекрасные песнопения. Таким образом, несмотря на краткость описания царского ритуала в «Натьяшастре» и «Атхарваведа-паришиште» XIXb, допустимо считать, что в обоих текстах речь идет об одном и том же царском обряде.

150

Согласно «Натьяшастре», около царя находились семь богинь-матерей натьи — Сарасвати, Дхрити, Медха, Хри, Шри, Лакшми и Смрити (НШ.III.87).

Отмеченные совпадения ритуала освящения нового театрального здания и обряда Брахмаяга настолько велики, что наводят на мысль не только о типологических, но и о прямых генетических взаимосвязях. Последнее не покажется невозможным, если учесть, что «Атхарваведа-паришишта» XIXb является дополнительной к «Атхарваведа-паришишта» XIX, описывающей ритуал праздника Индры [151] . А именно на празднике Индры, согласно мифологическому свидетельству «Натьяшастры», и была некогда представлена самая первая в мире драма [152] .

151

Этот праздник имел много названий и мог именоваться Dhvajamaha — «праздник знамени», Mahendravijayotsava — «празднование победы великого Индры», Indramahotsava — «великий праздник Индры» или Indradhvaja — «[праздник] знамени Индры».

152

Впервые идею о связи древнейших форм драмы с ведийским праздником Индры высказал индийский ученый М. Харапрасад Шастри (см.: Haraprasad Shastri М. Journal and Proceedings of the Asiatic Society of Bengal. No. 5, 1909, p. 351–361). Позднее его мнение поддержал Я. Гонда. См.: Gonda J. Zur Frage nach dem Ursprung and Wesen des indischen Dramas// Acta Orientalia. Leiden, 1943. Vol. XIX, S. 329–453 (Rpt.: Gonda J. Selected Studies. Vol. IV: History of Ancient Indian Religion. Leiden, 1975, p. 350–474).