Встретимся через 500 лет!
Шрифт:
– Вашим потоксом?! Поднимаясь с вами наверх, на перевал, он вспотел, пот, пропитав одежду, гидрировал потокс, превратив его в яд, и Пуаро умер в страшных мучениях точно так же, как умер Геркулес?!
– Да. Точно так же, как умер Геркулес. Муки его были ужасными, думаю, он их заслужил.
– Вы гений, профессор. Гений медицины, и гений драматургии.
– Вы займетесь трупом?
– спросил Перен, подавив самодовольную улыбку.
– Его вот-вот доставят?
– Да, конечно, профессор. Это доставит мне удовольствие, ведь мы не каждый день
Часть третья
Жеглов
А перед нами все цветет,
За нами все горит.
Не надо думать - с нами Тот,
Кто все за нас решит.
Владимир Высоцкий.
1. Сияют наши лица, сверкают сапоги!
– Так, хорошо... Головорезы, что надо. Все продумали? Подходы, отходы?
– Да, шеф, все в ажуре.
– Я уже несколько раз слышал это.
– Что слышали?
– «Да, шеф, все в ажуре». Я это слышал, а потом мне докладывали о полном провале.
– Обижаете, Yours Excellence. У нас проколов не бывает.
– Дай-то Бог. И, смотрите, не напутайте с ними. Это важно.
– Не напутаем.
– Ну, тогда вперед. Да пособит вам Всевышний!
– Вперед, так вперед. До встречи, шеф.
– До встречи.
Семь человек вышли из кабинета, друг за другом пошли длинным коридором и скрылись за дверью с надписью «Выход». Спустя полчаса семь цинковых гробов дребезжали в фургоне, мчавшемся в ночи.
2. Интересные шляпки носила буржуазия
Глеб Жеглов стоял у окна и не верил своим все на свете видевшим глазам: бороздя снег, со стороны кладбища к Эльсинору в строгом строевом порядке продвигалось до двух десятков пехоты. В форме времен наполеоновских войн, того же времени ружьями с приткнутыми штыками. Привычно выругавшись, он поискал в карманах, подмышкой и под ремнем свой ТТ, не найдя, решил, что обойдется, ведь давно с французами вроде союзники. Тут, не постучавшись, вошел Володя Шарапов, стал с начальником плечо к плечу.
– Ты что по этому поводу думаешь?
– не отрывая зрения от мерно надвигавшейся колонны, спросил Жеглов глухо.
– А что тут думать? Бонапарт пять минут назад скопытился, - ответил Шарапов.
– Увидел это войско со своей колокольни и скопытился. Я так понимаю, от радости, хотя Груши, помнится мне с училища, кавалерией командовал.
– Так... Второй труп за неделю, - покрутил заболевшей шеей Жеглов.
– Интересные шляпки носила буржуазия.
– Думаешь, надо поработать?
– Думаю, надо, - механически потер Жеглов рукавом орден Красной звезды.
– А может, не надо? Здесь не Россия. За лацканы тут нельзя, - стряхнул Шарапов гипотетические пылинки с нашивок за ранения.
– Надо, Володя, надо, - сказал Жеглов своим голосом с хрипотцой, так любимым Шараповым.
– Надо, потому что любопытно мне, что за гад тут сволочной орудует.
– Люди говорят, Перен человеческими органами торгует. И спермой не брезгует. Вот пациенты и мрут, как мухи.
– Человеческими органами говоришь? Не верю, - Глеб Жеглов озабоченно понюхал воздух, затем подмышкой.
– Почему это?
– Луи де Маар накануне трижды посмотрел «Место встречи изменить нельзя», и соответствующей лексики нахватался.
– Кому нужны человеческие органы сто пятидесятилетнего Пуаро? А травленного мышьяком Бонапарта? Только крысам.
– А он и есть...
– Тише, Володя! Твоя крыса сюда идет. Чуешь? Его шаги...
3. Обещал застрелиться
Вошел профессор Перен. Поздоровался, обозрел усы, портупею, галифе, хромовые сапоги Шарапова (за исключением первых, взятые напрокат у доктора Мейера, заядлого коллекционера всего советского), потом перевел взгляд на стену, на которой должна была висеть картина Эжена Делакруа «Битва при Тайбуре». Увидел вместо нее черно-белый портрет Иосифа Сталина. Указав на генералиссимуса подбородком, спросил Жеглова:
– Вырвали из Ларусса[72]?
– Она сама оттуда к товарищу Жеглову вырвалась. Из капиталистического окружения, - пошутил Шарапов. В Эльсиноре он числился записным остряком.
– Понятно, - кивнул Перен. Но я, собственно, не за этим, хотя библиотекарь фрекен Свенсон жаловалась. Как вы уже, наверное, знаете...
– Маршал Груши подоспел вовремя, - перебил его Владимир Шарапов, поправив фуражку с красной звездой, стоившей ему трех сотен франков - они перекочевывали в бумажник доктора Мейера.
– Нет. То, что вы видите в окне, не есть его войска. Это наша театральная труппа в полном сборе.
Жеглов посмотрел в окно - колонна французов с ним поравнялась, увидел, что у пары улан, а именно у Аннет Маркофф и мадам Пелльтан, невзирая на усы, груди выпирали за третий номер.
– И кто организовал это нашествие? – спросил он, не оборачиваясь.
– Поставил, вы хотели сказать?
– Да, - Глеб озабоченно понюхал правое свое запястье.
– Я. В данный момент мы репетируем спектакль, а именно сцену вступления французских войск в Эльсинор. Кстати, могу предложить вам роль русского гренадера Ивана Маркова.
– Сценарий ваш?
– сурово посмотрел Жеглов.
– Да.
– Плохой сценарий...
– Драматурги бывают либо плохие, либо хорошие. Первые пишут плохие пьесы, вторые не пишут пьес вовсе[73], - развел руками профессор.
– За такие сценарии в советском обществе канделябрами бьют, - выдержав паузу, отчетливо проговорил Жеглов.
– Не понял? При чем тут канделябры?
– проглотил Перен пилюлю из серебряной коробочки.
– Кончайте финтить, профессор. Вы что, не знаете, от этой вашей репетиции Наполеон Бонапарт приказал долго жить?