Вся жизнь - поход
Шрифт:
Но вам здесь предоставлена полная свобода. Цыц!
– оборвал я чей-то смешок.
– Полная свобода планировать свободное от уроков время. А как вы используете его? Шатаетесь без толку с этажа на этаж, девчонки по часу судачат в спальнях. А потом бьете себя в грудь - мы, мы! Мы интернатские, мы обездоленные! Вот я сейчас разрыдаюсь.
И мы договорились: я приношу программы вступительных экзаменов в институты, и десятиклассники занимаются по ним до одурения. Естественно, кто хочет. Но свободное время надо будет подсократить.
– В школах выпускники сидят в библиотеках до закрытия и жертвуют многим. А у вас еще одинадцатый класс впереди. Успеем.
– А как же наши кружки и все остальное?
– Ничего не отменяется. Ложитесь часов в двенадцать, вот вам и лишние полтора часа.
– Так ведь спать хочется.
– Ну, мало ли!
Забегая вперед, скажу, что трое из четверых наших первых выпускников в институты поступили. Не на дневные, а как и расчитывали - на вечерние отделения.
Так, начав борьбу за поездку в Ленинград, мы пришли к положению, когда многие наши дела, и в первую очередь учеба, сделались самоценными и не особенно нуждались во внешнем поддержании. Получилось прямо по науке: целенаправленное привлечение трасформировалось в целенаправленное притяжение.
Неделю мы провели в Ленинграде. Посещение по одному разу Эрмитажа и Русского музея, как указывалось в путевке, нас не устраивало, и ребята на другой день, после экскурсионной программы, снова занимали очередь в кассы. Интернатские занятия по истории живописи не пропали даром: ребята издали узнавали знакомые полотна и подолгу стояли возле них, сравнивая с репродукциями в нашей отрядной комнате.
– Это поздний Дега, - объяснял мне шестиклассник, как только мы входили в новый зал.
– По-моему, ранний, - нерешительно говорил я.
– Да что вы, конечно, поздний, - упорствовал свежеиспеченный знаток живописи и обращался за поддержкой к товарищам.
– Тебя разыгрывают, - улыбались старшие и поднимали за спиной пацана большие пальцы: мол, знай наших!
– Разыграешь меня, как же!
– довольно говорил шестиклассник.
– А давайте еще на Рембрандта сходим. Там знаете как старик написан!
На улицах мы останавливались возле прекрасных зданий и спорили об архитектурных стилях. А старая наша игра - определять ордера колон по базам и капителям - уже не получалась: ребята сразу говорили - это дорический, это ионический, а вон коринфский ордер.
Зато у нас появилась другая игра. Я расчитывал занять ею 6-8 классы, но к нам тут же пристроились старшие, и после ужина около часа мы проводили в ожесточенных спорах.
– Сегодня мы отправляемся из Москвы в Хабаровск, - объявляю я. Самолет отменяется. Идем по крупным городам, без всяких там железных дорог.
– Я высыпаю на стол конфеты "Снежок".
– Начали!
– Горький!
– тут же кричит кто-то.
– Бери конфету, - говорю я.
– Дальше.
– Казань!
– Конфету.
– Куйбышев!
– Получишь фантик.
Старшие делают вид, что их путешествие не интересует, но долго не выдерживают.
– Челябинск, - равнодушно говорит командир отряда.
– Спорно, но можно допустить, - я покачиваю перед носом командира конфеткой.
– Точнее было бы Свердловск. Ну что,
путешественники, подкормим начальство?
– Подкормим!
– кричат ребята.
– Получай! Дальше!
Еще в Москве я по линеечке промерил с десяток маршрутов и теперь пользуюсь шпаргалкой, но ребятам ни за какие коврижки ее не показываю.
– Новосибирск!
– Правильно! Дальше!
А дальше народ безмолствует.
– Приехали, - злорадствую я и демонстративно сую конфету в рот. Вкусно!
Старшие сбиваются в кучку и начинают бурное совещание.
Ого, уже образовались две команды! Малыши пуляют все, что придет в голову:
– Алма-Ата!
– Мимо!
– Ташкент!
Я берусь за вторую конфету.
– Может быть, Иркутск?
– неуверенно говорят старшие.
– Правильно! Ну, еще два города. За каждый по три конфеты!
– Владивосток!
– кричат малыши, - Якутск! Магадан!
– За казенный счет туда поедете!
– смеются старшие. Но сами они тоже выдохлись. Я набавляю цену:
– Четыре конфеты! Пять! Пять конфет хотя бы за один город!
Нет, больше никто не помнит. И когда я называю Читу и Благовещенск, старшие хватаются за головы.
Сначала мы путешествовали по Союзу, а потом перешли на дальние страны. В мальчишечьей спальне игра продолжалась даже в постелях.
– Давайте, - предложил я, - чтобы скорее уснуть, каждый самостоятельно отправится в какой-нибудь город. Предположим, в Дели. Договорились? Поехали. Спокойной ночи!
Около часа меня разбудил пятиклассник.
– Что случилось?
– Ничего. А в Дели с какого вокзала? ..
После Ленинграда мы повесили в отрядной комнате политическую карту мира, и игра продолжалась еще несколько месяцев. Теперь маршруты разрабатывали сами ребята, и часто малыши сажали в лужу и старших, и меня. Потом мы изменили игру и начали спрашивать, какие страны лежат на экваторе в Южной Америке или с какими государствами граничит Иран.
Так, начав в Ленинграде свои незамысловатые путешествия, ребята все лучше знакомились с картой.
Все свои тощие сбережения воспитанники растрачивали на книги, даже малыши жалели деньги на дешевые леденцы. Мне пришлось напомнить, что надо привести какие-нибудь сувениры домашним. Ужасно, но я не мог сказать родителям: большинство ребят жили только с мамами или у дальних родственников...
Во втором полугодии интернатское соревнование продолжалось - теперь все боролись за поездку на теплоходе по Волге. Но нам это было ни к чему: еще в ноябре мы начали подготовку к путешествию по Южному Уралу, создав для этого небольшую туристскую группу. В том, 1963 году, выводя в походы по 10-12 человек, я, конечно, не думал, не предполагал во что превратится эта группа через несколько лет - просто мы решили, что путешествие по тайге интересней параходной экскурсии. Поэтому мы договорились с Михаилом Вдадимировичем, что если снова займем первое место, на теплоходе с другим отрядом поедут наши третьи классы и те, кто не пойдет на Урал. А то, что мы будем победителями, в отряде не сомневались - редко в какую неделю мы оказывались не впереди.