Вся жизнь - поход
Шрифт:
Но однажды мы откатились по санитарии даже на четвертое место.
Вечером я молча сидел в старинном, с высокой прямой спинкой кресле, притащенном специально для меня ребятами с какой-то свалки. Все ждали, что я скажу, и когда начнем вытряхивать душу из дежурного командира и старост спален. Но говорить было не о чем - четвертого места у нас не было давно, и все, что надо сказать, было уже сказано тогда.
– Разбирайтесь сами, - сказал я и ушел в свою каморку.
Через неделю командир отряда принес с общей линейки очерелные вымпела победителей. Выложив их передо мной, он взял вымпел по санитарии и насмерть приколотил его к дверям спальни.
– Все. Так он у нас до конца года провисит!
Больше я чистотой в отрядных помещениях не занимался.
То, что мы постоянно были впереди, радовало меня и отряд, но не Михаила Владимировича.
Как-то после отбоя я заглянул в директорский кабинет. Михаил Владимирович и Людмила Яковлевна Новикова - бывшая пионервожатая, а ныне учительница математики и старшая воспитательница, просматривали результаты соревнования за неделю.
– Легок на помине, - сказал Михаил Владимирович.
– Садись.
Мы с Люсей тут потолковали и решили тебя в соревновании немного притормозить.
– Это как?
– Придумаем как, - хмыкнул Кабатченко.
– Но на первом месте ты больше не будешь!
– Почему?
– Да потому, что из-за тебя соревнование дышит на ладан!
– озлился Михаил Владимирович.
– Отряды перестают бороться, раз победитель известен заранее.
– Пусть подтягиваются.
– Не понимаю, он действительно тупица или только прикидывается, повернулся Кабатченко к Людмиле Яковлевне.- Пойми ты, движение вперед будет, только когда большинство отрядов идут почти вровень, когда у каждого есть возможность вырваться в лидеры! Я не упрекну отряд, идущий последним, если от первого его отделяет допустимое количество очков. Последним ведь кто-то должен быть. Но это не значит - худшим!
– А знаете, друзья, - сказал я, - такой разговор уже был.
– Когда?
– удивился Михаил Владимирович.
– Да не с вами, умниками. Еще в том интернате ко мне заехала директор детской туристской станции. Не участвуйте, говорит, больше в городских слетах, а то из-за вас никакой борьбы не получается. А мы вам почетный кубок приподнесем. Я успокоил ее, сказав, что мы закрываемся. Так она хоть кубок предлагала, а вы что нам подарите?
Кабатченко весело перемигнулся с Людмилой Яковлевной:
– А вот это уже деловой разговор. И мы подарим, не беспокойся.
Для начала возьмешь в отряд Рыкова. Чем не подарочек?
Эти злодеи обо всем договорились заранее, и я не стал спорить. Тем более что Михаил Владимирович был прав - к соревнованию начал пропадать интерес, и только два отряда еще пытались догнать нас.
– Это еще не все, - сказала Людмила Яковлевна.
– Мы забираем у вас Моисеенкова.
– Да вы что?!
– возмутился я.
– Витьку не отдам! Он отрядный завхоз, какого поискать - раз. Я его планирую завхозом в Штаб туризма - два...
– И будет командиром девятого отряда - три, - рассмеялся Кабатченко. Ты поднял пацана - спасибо. Что ж тебе, орден за это? За полгода пусть немного подтянет отряд, а в восьмом классе из него такой командир получится!
– Как хотите, а Витьку не отдам!
– Еще как отдашь!
– грохнул по столу кулаком Михаил Владимирович.
– Он же должен расти. А у вас ему выше завхоза хода нет.
– Да вы хоть соображаете, что делаете?!
Ладно, - рассмеялся Кабатченко и повернулся К Людмиле Яковлевне. Давай сегодня на этом закончим, а то его кондрашка хватит. Поставь чайник.
На отрядном собрании я передал просьбу директора, сказав, что полностью согласен с ним.
– Конечно, жалко отдавать Маиса, но в девятом полный развал. А кто должен помочь, если не мы? Разумеется, Моисеенков остается в нашем отряде, будем считать, что он в командировке. И пусть не сомневается - во всем будем ему помогать.
– А Витька согласен?
– Согласен. Мы уже поговорили.
Мы перенесли вещи Моисеенкова в другой отряд, а его место в спальне занял Сережа Рыков, тоже семиклассник и авторитетнейший в интернате двоечник.
Михаил Владимирович слов на ветер не бросал. Прошло две недели, и нам дали теперь уже шестиклассника-переростка, да не какого-нибудь, а самого Толю Калякина! Это был подарочек!
Учиться Калякин не хотел по принципиальным соображениям:
– А на кой мне? Что я, в академики, что ли, лезу?
– В академики не обязательно. Но девять классов надо закончить.
– Ха! Перекантуюсь у вас, а там на работу. Еще больше вас всех, больно ученых, загребать буду.
Толю побаивались ребята и постарше его. И не только потому, что мог звездануть между глаз. Были и другие причины.
Играют ребята в футбол. Калякин бьет , вратарь ловит.
– Ну, гад, погоди!
– говорит Калякин.
С вечерней прогулки вратарь приходит с расквашенным носом и синяком под глазом. Рубашка в крови.
– Что случилось?
– Так...
Ребята рассказывают, что на вратаря налетело несколько незнакомых парней, повалили и начали бить ногами. Пока сбегали за старшими, те смылись. А Толя стоял рядом и ухмылялся.
Калякина, естественно, к директору.
– Твоя работа?!
– нависает над ним Михаил Владимирович, и глаза бешеные.
А Калякин, чуть скособочась, руки в карманы и носочком так по коврику:
– А вы докажите.
Идет "Огонек" в отряде, где тогда подвизался Толя. Мы - гости. Вдруг гаснет свет. Выглядываем в коридор - никого. Включаем свет, а через минуту он снова гаснет. Выглядываем - никого. У дверей становится восьмиклассник. Снова гаснет свет, восмиклассник тут же выглядывает и хватает за руку Толю.
– Ну зачем ты?
– говорит восьмиклассник.
– Лучше заходи, послушаешь.
– Еще чего!
– Калякин вырывает руку.
– А ты, гад, смотри!