Вторая Гаммы
Шрифт:
— Каси, ты?
И женский голос ответил:
— Я. Наконец! Я ждала, ждала. Я думала, ты никогда не приедешь.
— Извини, Дан, — сказал Маран и отключился.
Дан только усмехнулся. Не создавай эмоциональных связей! Звучит красиво. А сам что? Прогнал бы, сказал, что вымотался, так ведь и есть… Или хотя бы забудь на часок, что ты с Торены, из Бакнии, про кевзэ, веди себя, как средний homo sapiens мужского рода c планеты Земля, бездарный и некомпетентный, как сам как-то выразился… Впрочем, все было не так просто, Дан знал это по себе, даже он уже не мог вести себя так, словно никакого кевзэ не знал, хотя занимался только год с небольшим, освоенные навыки быстро превратились в рефлексы, о Маране и говорить нечего, двадцать лет постоянной тренировки… да и не видел он никогда мужчину, который стал бы изображать из себя импотента, разве что в комедийном фильме, а в жизни нет, вот обратное — да, на каждом шагу… Мужское самолюбие не та сила, которую можно преодолеть… Черт бы ее побрал, эту Каси! У Дана было ощущение, что Маран собрался наконец поделиться с ним своими планами, и на тебе! Надеяться, что это сегодня еще произойдет, смысла, видимо, не было, и он решил лечь спать, в конце концов, Маран всегда мог его разбудить.
Однако разговор с Мараном не состоялся и на следующий день, в основном, благодаря Паомесу, который Дана, можно сказать, узурпировал. Для начала он потащил его к кузнецу, дабы Дан объяснил тому, как должна выглядеть мотыга, и проследил за тем, чтобы его (довольно хаотичные) инструкции не нарушались. Конечно, поглядеть на кузницу и наблюдать за работой в ней было интересно, но поскольку Дан никогда в жизни даже близко не подходил к подобному заведению, почерпнул он из этого посещения немного, ну заснял, естественно, как снимал и все прочее с той минуты, как ему развязали руки, правда, короткими кусками, опасаясь, что кристалла в камере хватит ненадолго, тот и так был почти на три четверти использован, а перед отлетом он камеру не перезаряжал, благо, запасные кристаллы, целая коробочка, лежали в кармане куртки… и продолжали лежать там и сейчас, однако сама куртка висела в тамбуре астролета… Потом Паомес решил заняться бороной, приволок доску и потребовал, чтобы Дан показал, как вырезать зубья, пришлось импровизировать. От единичной доски недалеко до сооружений из дерева, и Паомес вновь обратился к теме домов, тут Дан был посильнее, он нарисовал множество чертежей, разные варианты во всех проекциях, вплоть до двухэтажных строений, и даже сам увлекся. Были и другие вопросы, словом, целый рабочий день, а потом последовал очередной пир. Гениса, правда, не появилась, избавив тем самым Дана от необходимости выбирать между созданием нежелательных эмоциональных связей и причинением страданий в данный конкретный момент, зато Каси вошла первой и немедленно кинулась к Марану, то ли из страха, что он предпочтет другую, то ли опасаясь, что найдутся иные и более скорые претенденты на нее самое, и в результате Дан успел обменяться с Мараном только несколькими дежурными репликами.
Однако очередной день плена начался иначе.
Дана подняли рано утром, внесли блюдо с едой, велели поторопиться и не стали даже запирать дверь, пока он приводил себя в божеский вид и без аппетита глотал холодный завтрак. Через четверть часа он уже шагал по коридору между двумя стражниками.
Его привели в зал, где толпилось множество вооруженных мужчин, все были возбуждены, громко переговаривались, весело приветствовали друг друга, большинство лиц Дан помнил по пирушкам, но попадались и незнакомые. То и дело входили новые люди, немедленно растворявшиеся в общей массе. В центре зала стоял Бетлоан, увидев Дана, он подозвал его и бросил:
— Поедешь с нами.
Куда? — хотел было спросить Дан, однако удержался, поискал глазами Марана, но того нигде не было видно, впрочем, через несколько минут занавеска отодвинулась, Маран вошел в зал и, высмотрев в толпе Дана, направился прямо к нему.
— Что тебе дать, куртку или свитер? — спросил он вместо приветстия.
— В смысле?
— Я не мог надеть на себя две куртки, — объяснил Маран терпеливо. — Снял свитер с Эвальда. Так что?
— Дай свитер, — сказал Дан, рассудив, что Марану будет удобнее в собственной куртке, нежели в чужом свитере.
Тот сразу стянул свитер и отдал Дану. Только надев его, Дан понял, что похолодало, настолько комфортнее было в теплой с термоподкладкой одежке. До сих пор он не мерз, хотя был одет более чем легко, правда, его снабдили кучей шкур с довольно густым мехом, и он всегда мог под ними укрыться, однако днем этой возможностью практически не пользовался, не было нужды. Но за ночь заметно похолодало, видимо, наконец начиналась настоящая осень.
Прошло еще несколько минут, потом послышался чей-то зычный голос, оповестивший, что все готово, и собравшиеся лавиной хлынули наружу. Перед «шапито» сгрудилось несколько десятков каотов, животных, наверно, смирных от природы, поскольку непривязанные и почти без присмотра, под надзором всего лишь трех-четырех воинов, они стояли без движения, не перебирали ногами и не поворачивали голов, которых у них, собственно говоря, и не было. А вернее, не было шеи, достаточный обзор им обеспечивало расположение рассредоточенных по периметру переднего конца тела глаз, центральный смотрел вперед, а два других по сторонам.
Вышедшие из шатра вооруженные люди стали садиться на каотов, Бетлоан, остановившийся неподалеку, поманил Дана жестом к себе и сообщил, что тот может считать своим «вон того скакуна». Дан поблагодарил и подошел к животному, на которое ему указали.
Сидеть верхом на каоте, действительно оказалось делом малоудобным, на ровной, без всякого прогиба спине было бы невозможно удержаться, если б не своеобразное седло — сооруженное из нескольких слоев жестких шкур сидение в форме широкого желоба с довольно высокими стенками, которое помещалось поперек спины каота и закреплялось с помощью множества кожаных ремней, обмотанных вокруг всех шести ног «коня». Две толстые веревки, особым образом обвязанные вокруг того, что заменяло животному голову и шею, служили уздой, стремян не было вовсе, управляли таким «конем», колотя его ногами по бокам, это он подметил еще тогда, когда, сидя в астролете перед экраном, гонял взад-вперед видеозапись. Пока он разглядывал гигантский живой огурец, на который ему следовало взгромоздиться, подъехал Маран, уже верхом на каоте, и вполголоса дал несколько советов касательно обращения с малопонятным зверем. Дан более или менее удачно забрался в седло и занял место в середине процессии, подальше от Бетлоана, попадаться ему на глаза, по крайней мере до тех пор, пока не освоится, он не хотел. Правда, тем самым он оказался далеко и от Марана, который, повинуясь недвусмысленному жесту правителя, поехал рядом с ним… ну да ладно! Раздалась команда, и отряд тронулся. Выбравшись из «особой зоны», кавалькада поехала по широкой дороге между палатками, той самой, по которой Дана доставили сюда в телеге… когда же? Пять дней назад, шесть, семь? Неужели он потерял счет дням? Нет, все же семь. Так много и так мало. Удивительно, но с одной стороны, у него было ощущение, что он провел в плену целую вечность, с другой — что ничтожно короткий срок, время тянулось, как резина, но в итоге, пролетело молниеносно. Так, впрочем, всегда и бывает.
Из-за палаток то и дело появлялись новые всадники, отряд быстро рос, когда выехали за пределы орды, в нем по прикидкам Дана было уже не менее трех-четырех сотен человек. Оказавшись в степи, всадники рассыпались в стороны и поскакали прямо по траве, хотя попадались и более или менее накатанные дороги, сам Дан ехал по одной из них и никуда не сворачивал, будучи не вполне уверен, что справится со своим дважды незнакомым, как с представителем вида, так и лично, «конем». Мимо проехало несколько телег с кулями из шкур, наверняка свернутыми палатками, затем он, к немалому своему удивлению, увидел пару повозок, набитых женщинами, ему показалось, что он узнал Генису, хотя клясться в этом он не стал бы. Занятый тем, как бы не только удержаться в седле, но и иметь вид бывалого наездника, он мало смотрел по сторонам, видел, правда, краем глаза Марана, который стал потихоньку отставать от группы, где ехал правитель с приближенными, и перемещаться в сторону дороги, но потом отвлекся и не заметил, в какой именно момент тот оказался рядом с ним.
— Мальбрук в поход собрался? — спросил он.
Маран только улыбнулся.
— И далеко?
— Не очень.
— А по какому поводу женщин с собой взяли? — полюбопытствовал Дан.
— Чтобы вдохновлять воинов на подвиги. Экий ты непонятливый!
— Везет же ребятам! Что-то с нами на предмет вдохновления женщин не посылают, — пробормотал Дан.
— Не могу сказать, что я мечтал бы об участии в этом походе Наи, — заметил Маран.
Дан сам был того же мнения, посему возражать не стал.
— Ну да. Это я так. В принципе. Просто я думал… Очень все-таки сложно… Месяц-два еще куда ни шло. Но когда переваливает за полгода, поди удержись… воздержись…
— А ты не воздерживайся.
— Да?
Маран ответил не сразу, некоторое время ехал молча, потом сказал словно нехотя:
— В промежутке между Тореной и Глеллой мы как-то разговорились с шефом…
— Ну?
— Он сказал мне: ты не слишком потакай Наи. Она отлично знала, на что шла. И бакнианские нравы для нее не тайна, а уж с тем, что такое дальний космос, она знакома с детства, горизонты другие, но сроки те же. Тут вопрос выбора. Нельзя соединить в одно целое синицу в руках и журавля в небе… ну он любитель поговорок, что тебе известно.