Вторая молодость. Будем здоровы
Шрифт:
А ко всем, кто читает эти строки, я обращаюсь с искренним:
— Будем здоровы!
Не случайно народ по разным поводам употребляет слова с одним корнем: здоровье — самое главное, без чего невозможно долго и плодотворно жить и работать, служить Родине, растить детей, быть опорой друзьям.
Здоровье дарит нам природа, но от нас зависит растранжирить его или сохранить на многие годы. Вот почему я не просто желаю моим читателям здоровья, но и очень хочу, чтобы мой опыт помог им укрепить его.
Кому это нужно!
В самой
— Тут и попробую.
Здесь никого нет, значит, тайна моего начинания сохранится, мой возможный успех и почти обязательный позор никто не увидит.
— Да, тут и попробую.
Был жаркий летний день. Пряно пахло полевыми цветами. Ветер вкрадчиво шелестел в высокой жесткой траве.
Я наметил ориентир — дерево метрах в пятидесяти прямо по тропе. Вздохнув, расслабился, чуть наклонился, плетями свесив руки и ссутулив плечи — в ту минуту я воображал себя настоящим бегуном, занявшим положение для высокого старта, и побежал.
Тот день и ощущения того дня запомнились мне до самой малой малости. В первые секунды мне казалось, что я лечу, что свободно, легко и красиво мчусь по тропе, пересекая тени. Радость распирала меня, все вокруг представлялось праздничным, неповторимо чудесным: небо, упругая земля, дикие травы, светлые стволы деревьев, беспокойная листва, ветер, что заботливо овевал мое разгоряченное лицо. К сожалению, это длилось всего несколько секунд. Ноги стали стремительно тяжелеть, в боку закололо, легким не хватало воздуха, горло и грудь обжигало, точно я вдыхал песок, в голове забухало гулко и больно. Вот-вот сердце вырвется из груди, а жилы на висках лопнут, и хлынет кровь.
"Кому это нужно?" — тоскливо подумал я.
Ноги заплетались, дерево-ориентир раскачивалось и двоилось впереди — до него оставалось метров двадцать, не меньше.
Невольно перешел на шаг, а вскоре остановился и лег в тенечке на траву, стараясь отдышаться и смахивая пот с лица:
— Зачем мне эта мука? Во имя чего?
Я жаловался, я просил снисхождения, но тот, к кому я обращался — мой двойник, мой мысленный соперник и советчик, — был тверд:
— Тебе нужно, тебе самому… Разве ты забыл о том, что пережил, что передумал ночами, о том, что решил сделать во что бы то ни стало?
Нет, не забыл! Не забыл, что казался себе крепостью, которую недруги обложили со всех сторон, наседали, наносили удары, готовились к последнему штурму; мое сопротивление ослабевало, и я мог сдаться еще до решительной атаки. Я был один, а на меня, соединив силы, наступали Избыточный Вес, Одышка, Частые Головные Боли, Быстрое Утомление, Вялость Мускулов. Мне было сорок пять от роду, и годы мои не помогали мне, а выступали против меня, так как последнее десятилетие я тратил их на что угодно и жадничал, вместе с тем почти не выделяя времени для элементарного и совершенно необходимого — для движения.
Особенно тяжко приходилось мне ночами. Бессонница овладевала мной. Я ворочался в постели, проклиная свое грузное тело и часы, которые текли так медленно. Едва не плача от досады,
Меня ранило. Раз. Другой. Третий. Четвертый. Меня контузило. Но, отлежав положенное в госпитале, я возвращался в строй. Не знал я, что ранения и контузии останутся во мне, как бомбы замедленного действия, что они взорвут меня, если я не приму мер. Я их не принимал, хотя мне советовали сделать это. Врачи брались оперировать, предупреждали, что с годами наспех залеченная рана скажется. В юности мы не верим врачам и опытным друзьям, в юности мы верим, что никогда не постареем, что никаким хворям не справиться с нами, что силы и здоровье наше неисчерпаемы.
Времени было сколько угодно. Придя со службы, я валился на диван и смотрел телепередачи. Вес прибавлялся, но это меня не беспокоило: с годами все тяжелеют! Надо мною подшучивали: кругом сто! На дружеских шаржах мое лицо изображалось в виде круга, украшенного кудрями.
Кое-что тревожило, но я отгонял тревогу: не вечно же быть молодым и здоровым!..
В конце сорок первого, перед отъездом на фронт, мне и моим товарищам выдали черные пластмассовые футлярчики. Мы их называли "смертными патронами". В футлярчик закладывалась бумажка с именем, фамилией, местом жительства родных, группой крови. На случай тяжелого ранения или смерти. Прибыв на фронт, я выбросил этот патрон вместе с его содержимым — я не собирался умирать. Не я один так расставался в ту пору с этим черным футлярчиком.
Прошли годы, и в часовом кармане моих брюк появился новый футлярчик — алюминиевый с таблетками валидола. Острый холодок растворяющейся под языком таблетки стал привычным.
Теперь я понимаю, что в сущности оказался на грани разгрома. Только прямая боль — боль в сердце пугала. Остальное все больше и больше ставилось безразличным: движение, свежий воздух, запах цветов, музыка и танцы, общение с друзьями. Все нужней — искусственные "стимуляторы": сигареты и спиртное. Пачки сигарет на день не хватало. Без коньяка разговор не разговор.
Один мой товарищ, после того как мы похоронили нашего сверстника, сказал мне:
— Мины рвутся в наших рядах.
Мне понравилось это выражение, я пожалел себя и свое поколение, но не подумал, что из-под минного обстрела можно уйти.
С войны еще известно было: нужно вовремя подхватиться и перебежать на другое место. Лучше всего броситься вперед. Но не было теперь сил на то, чтобы быстро встать и стремительно пробежать десяток-другой метров.
Значит — все?.. Значит — все?.. Значит — все?..