Выживут сильнейшие
Шрифт:
— Ты заслуживаешь нормального мужчину. А не это напыщенное убожество!
Если бы голова так не кружилась, я бы заметила нотки ревности. Но он — мой брат.
— Ты хочешь занять его место?
— Мы не родные, Сандра. У нас разные матери.
Не напоминай мне об этом. Я знаю. И поэтому раз в месяц крашу волосы смесью перцовой краски, корицы и меда.
Каштановые пряди матери выдают меня с головой. Никто не знает, откуда пошло это предубеждение: “Все дети Ви Сентов — красноволосые”. Наверное, от Бертиана. Он единственный не красится. Волосы у него оттенка
А вот глаза у меня от отца.
Я долго молчала. Надо было сказать что-нибудь. Не оставлять последнее слово за братом. Но все силы уходили на то, чтобы не закрыть веки и не уснуть. Нельзя показывать Бертиану свою слабость.
Брат снял шляпу, положил на пассажирское сидение рядом с собой, и сказал, наблюдая за мной через зеркало заднего вида:
— Ты умная девочка и должна понимать, что не сможешь противоречить Дону.
— Ты ещё не Дон.
— Это ненадолго.
— Не боишься, что я расскажу отцу?
Брат качнул головой и слегка улыбнулся. Той самой опасной улыбкой, от которой бросает в дрожь всех слуг дома Ви Сент. Бертиан — полная копия моего отца.
— Наивно полагать, что он ещё не знает.
Я должна победить. Должна.
Машина останавливается. Но я уже не в состоянии сама выйти. Тогда Бертиан выцарапывает меня из кожаного брюха своего форда, поднимает на руки и заносит по гранитным ступеням к дверям моего нового дома. Чувствую его ладони на своём теле. И меня пробирает дрожь.
Дверь распахивается перед его лицом и больно ударяет меня по локтю. Левому.
На пороге стоит Фабрицио Де Лот. Он холоден и бесстрастен, и опять тошнотворно-идеально причесан:
— Благодарю, отдайте мне жену.
Но брат возражает. Словно сквозь толщу воды, слышу его голос:
— Я сам донесу её.
— Ноги твоей в моем доме не будет, — цедит сквозь зубы муж.
— Ей нездоровится.
Усмешка Бертиана режет кожу.
И как я ни сигнализирую, Риц не понимает, что меня надо срочно забрать из рук этого человека. Муж отходит в сторону, и Берт тащит меня в спальню. В нашу с Де Лотом розовую спальню! Кладёт на кровать и осматривается. Мудило.
— А неплохо тут у вас. Миленько.
— Засунь это слово себе обратно в рот. Я и помочь могу. Ногой, — у меня не осталось сил быть хорошей сестрой. Как и он не был мне никогда хорошим братом.
— Рад, что ты пришла в себя, — Бертиан наклоняется и целует меня в лоб. — Видеть тебя беспомощной — ужасно. Не смей показывать никому свою слабость, — шепчет в волосы.
— Не мешаю вам?
Выглядываю из-за брата, Риц стоит возле двери в спальню, сложив руки на груди, и презирает меня. Его глаза, его губы, его побелевшие пальцы презирают меня. Даже его лакированные туфли меня презирают. Даже грёбаный ровный пробор на чёрной голове, и тот меня презирает.
“Русская рулетка” — экстремальная азартная игра или пари с летальным исходом. По правилам игры, в пустой барабан револьвера заряжается один или несколько патронов с тем, чтобы остались свободные каморы, после чего барабан несколько раз проворачивается так,
*Борсалино — шляпа из мягкого фетра, обвитая один раз лентой, с мягкими полями и тремя вмятинами на тулье, неразрывно связана с имиджем Аль Капоне.
17. Фабрицио
Она даже не собиралась оправдываться!
— Свалите оба! Я хочу побыть одна.
Риц послушался сразу. Он не видел, но отчётливо представил, как Бертиан Ви Сент ещё постоял рядом, потом погладил Алессандру по голове. Может быть, даже поцеловал. Может быть…
Риц ударил в стену кулаком. Кровавый отпечаток украсил новенькие обои его прекрасного особняка. Их особняка. Алесса теперь тоже “Де Лот”.
И не имеет права выставлять его из ИХ же спальни!
Бертиан Ви Сент вылетел из комнаты, едва не сбив Фабрицио с ног.
Уже? Так быстро? А корчил-то из себя великого ловеласа. Подонок.
С трудом Риц сдержал себя, чтобы не проверить, одета ли жена. Но вышел в кухню, умудрился выпить целую кружку кофе и только после этого заметить на полу пятна. Присел, размазал рукой. Быстро вернулся в спальню.
И остолбенел.
Его ядовитая жена сняла плащ, разрезала рукав платья и обрабатывала плечо спиртом. Судя по кинжалу, зажатому в зубах куску ткани и бутылке виски рядом, ей было больно. Она взглянула на мужа. Если бы рот не был занят, наверняка бы послала. А так взяла нож, зажмурилась…
Риц перехватил руку, вывернул, выдавливая кинжал. Это заставило девушку открыть глаза. Огромные, полные слёз, синие безбрежные штормовые океаны. Солёные даже на вид. Фабрицио не удержался.
Да, солёные. И к радужке становятся нежно бирюзового оттенка, словно глубина меняется, уменьшается…
— Прекрати! — Алесса дернулась.
Но он держал крепко. Повернул руку так, что девушка прогнулась и зашипела.
Сдёрнул разорванное платье на талию, осмотрел рану. Дыра с рваными краями, начиненная кровавым фаршем и осколками костей, с какими-то беленькими и синенькими жилками. И с постоянно текущей оттуда кровью, и ещё чем-то непонятным. Пуля раздробила плечо, упёрлась в кость и свернула вниз к локтевому суставу. Наверняка расплющилась, попутно эту самую кость, раскрошив и переломав. Самая поганая ситуация с почти стопроцентным заражением. Увы, пули и стволы никто перед боем не стерилизует.
Зрелище не для слабонервных. А ещё очень отвлекала голая грудь с заострившимися от холода вершинками сосков.
Риц сглотнул:
— Найти среди всего этого месива кусочек металла размером с ноготь — задача не из лёгких.
А его жена решила вытащить пулю самостоятельно. Маленькая, бесстрашная бестия.
— Я справлюсь, — фыркнула она.
— Это не так просто, детка.
Алесса смерила его таким взглядом, будто у неё дома стоит целое ведро собственноручно вытащенных пуль. А Риц тут вообще последний идиот на всей планете, несведущий в несквозных ранениях.