Взгляд с обочины 3. Аглон

Spielbrecher. Aksioma

Уговаривать его Тинто не стал, тоже рассудив, видимо, что успешные переговоры с Куруфинвэ приоритетней. Тьелпэ уже думал о другом. Как именно убеждать отца, он пока не представлял. Ясно было только, что возмущаться и чего-то требовать бесполезно – тогда ещё и сам к наугрим не поедешь. Впрочем, на это и без возмущённых требований несложно нарваться.

Для начала можно о работе поговорить – глядишь, поможет задать нужное настроение.

***

Куруфинвэ нашёлся действительно в мастерской – точней, рядом с ней. Похоже, решил не зажигать свет внутри,

и вместо этого вышел во двор, разложив на парапете над лестницей что-то, позвякивающее под пальцами и невидимое снизу со ступенек. Подойдя, Тьелпэ увидел раскрытую шкатулку – пустую, - и разложенное её содержимое: застёжки, украшения для волос, браслеты, пряжки для пояса, кольца, серьги и прочая мелочь, подготовленные, но ещё не оправленные камни… По большей части отцовской работы и то, что он сам носил.

Куруфинвэ покрутил в руках мозаичную каменную пряжку для пояса, пощёлкал замком – и положил влево, к кольцу с молочным опалом в оправе из серебряных веточек, тонкому ожерелью из витых цепочек и камней со сложной огранкой.

– Это ты с собой берёшь? – спросил Тьелпэ.

– Да. Им, похоже, нравятся необычные техники.

– Если до сих пор они общались преимущественно с лаиквенди, неудивительно, что наши работы произвели впечатление.

– Да, - хмыкнул Куруфинвэ, не споря с очевидным.

– А серебряный карандаш у тебя с собой? – вдруг вспомнил Тьелпэ. – Если они Ауле так уважают.

Куруфинвэ обернулся, нахмурившись – и заулыбался, поняв, о каком карандаше речь. Серебряным у него был только кончик, остальное из сплава на основе железа, хотя и точно того же цвета. На беглый взгляд он выглядел совсем простым – всех украшений только неровная прорезь в половину ширины. Но если присмотреться, неровный край прорези оказывался чередой холмов, увенчанных крошечными деревьями и кустарниками со спрятанными кое-где фигурками зверей и птиц.

– С собой. Хорошо, что напомнил, возьму.

Тьелпэ помолчал, наблюдая, как тот перебирает украшения. С шелестевшей над головой берёзки упал жёлтый лист, скользнул по плечу и ткнулся в основание парапета.

– Тинтаэле говорит, ты запретил ему ехать с нами.

– Да. – Куруфинвэ снова поднял голову. Судя по лицу, соскучиться по Тинтаэле он ещё не успел.
– Что ему там делать?

– Он может там попробовать послушать что-то. Если не технологии, то хотя бы надписи, это у него лучше получается.

– А если наугрим заметят?

– Осанвэ? – с сомнением переспросил Тьелпэ.
– Они умеют?

– Ну он же не просто пройдёт мимо и всё.

– Даже если они увидят, что он что-то разглядывает, то вряд ли поймут, зачем. К чему-то тайному нас всё равно вряд ли пустят. Как я понимаю, пока неясно даже, пустят ли в город.

Куруфинвэ кивнул, отчётливо задумавшись. Мысль о том, что Тинто может увидеть у наугрим что-то интересное, ему явно понравилась, но полностью сомнений не отменила. И насчёт наказания за документы Тинто, похоже, был прав.

– Да и если пустят, - решил дожать Тьелпэ, - если передумаешь, всегда можно оставить

его снаружи. Всех нас они в любом случае вряд ли пригласят.

Куруфинвэ поморщился:

– Спроси у Морьо, если он ему не будет нужен тут. И если он там что-то на кого-то обвалит, спрошу я с тебя.

– Хорошо, - кивнул Тьелпэ и пошёл к выходу, хотя про себя опять возмутился. При чём тут Карнистиро вообще? Пусть своими математиками командует, мало у него, что ли? Мало что отец отправляет Тинто куда попало, теперь ещё и все дяди будут?

Нет, если бы речь шла только о поездке, это другое дело: едут Карнистиро и отец, вот они и решают, кого с собой брать. Но они же ещё и по работе Тинто распоряжаются! И, что больше всего задело Тьелпэ, его даже не удосуживаются поставить в известность! А как спрашивать – так с него, конечно.

Если бы он присягнул, - подумалось вдруг, - было бы гораздо проще. И не пришлось бы гадать, останется он здесь или нет. И хоть понятно было бы, чем возмущаться в такой ситуации и на что указывать. Может, и указывать не пришлось бы. Может, хоть Карнистиро не лез бы к чужим верным. А сейчас что? Объявить ему, что Тинто не хочет оставаться в Таргелионе, а хочет к наугрим, так что поедет к наугрим и нечего его дёргать? Блестящая аргументация. Особенно в отсутствие, собственно, Тинто.

Но не идти же к нему с требованием присягнуть просто потому, что так удобней. Это как-то совсем глупо. Может, он как раз и думает, что - было бы кому? Тьелпэ и сам, по сути, в свите отца, какой смысл присягать, если всё равно распоряжаться будет Куруфинвэ? Не заморачиваясь тем, чтобы и поручения, и наказания передавать через сына. Да и с присягой вряд ли всё резко поменяется. Тьелпэ не очень представлял, как пошёл бы спорить с отцом – даже если бы Тинто ему и правда присягнул. Неудивительно, что тот и не думает.

До Карнистиро идти было недалеко: пройти по улице, свернуть в арку, пересечь дворик, подняться на второй этаж… От кабинета, где Тьелпэ рисовал, было бы ещё ближе, и сейчас он с неудовольствием думал об этом, ускоряя шаг и надеясь, что Карнистиро не ушёл ещё ужинать. И опять старательно придумывая разумные доводы вместо бесполезного возмущения. Лучше бы Тинто вообще ничего не умел, а то, вон, сразу все оценили. Всю неделю то с отцом, то с Карнистиро, то родственников развлекает.

Только бы он ещё и Майтимо не потребовался. А то поселится вместе с Хисайлин, попробуй его оттуда вытащить.

До ужина он успел, хотя сумерки густели и Тьелпэ застал дядю за зажиганием свечей. В просторной комнате тонко пахло цветочным мёдом и воском. Перед большой, во всю стену, дверью на веранду стоял стол, заваленный такими кипами документов, словно Карнистиро решил перед отъездом лично закончить все дела одним махом.

– Что, Курво что-то нужно? – неприветливо буркнул он в ответ на приветствие, ладонью прикрывая уже горящую свечу. Огонёк на ней дрогнул и пригнулся, не спеша перескакивать на пока незажжённую.