Яма
Шрифт:
В углу Алины зажегся светильник. Негромко вздохнув, девушка поднялась и прошагала к кровати младшей сестры.
— Эй, — тихонько приветствовала она Нику, пригладив разбросанные по подушке волосы. — Ну, что с тобой? Всю ночь вертишься. Живот болит?
— Нет, — со вздохом отозвалась, принимая сидячее положение. — После той таблетки боль прошла почти сразу же.
— Тебя что-то беспокоит?
Ника закусила губу и едва различимо кивнула.
— Градский? Переживаешь из-за него?
Снова кивок вместо ответа.
— Разве
— Ну да, помирились. Просто… Я не знаю, Аля… Если я расскажу, обещай, что не станешь напирать со своими советами?
— Обещаю, — мгновенно согласилась старшая сестра, ободряюще сжимая Никину ладонь.
— Он озвучил такие вещи… Помнишь же, из-за чего мы поссорились? — уточнила скорее для себя, так как никак не получалось сформировать мысль.
Алина кивнула. Естественно, она все знала до малейших подробностей. От нее трудно было что-то укрыть.
— Он приревновал тебя к Черниченко.
— Вот ты сразу выводы такие делаешь? — удивилась Ника. — Откуда? Он не сказал тогда, что ревнует. Я подумала, что он просто ему не нравится. Да и привык Градский к тому, что я всегда только с ним. А сам? С этой кривозубой Сысоевой! Знаешь же, как я расстроилась.
— Да она специально все в радужных красках представила, чтобы тебя задеть.
— Аль, она сказала, цитирую: "Ну, ты, малая, и настырная. Весь вечер нам испортила! Трезвонила, как потерпевшая! У Града же на тебя Киркоров стоит. До сих пор в ушах это унылое фуфло! Серега с ритма сбивался…"
— Да мало ли, что она сказала! — бойко отреагировала Алина, обесценивая каждое сказанное Сысоевой слово. Хотя нет, одно предложение, вычленив из него "Киркоров", она бы оставила. Остальное — все фуфло. — Ник, Градский, конечно, блядун еще тот, и я тебя об этом сразу предупреждала. Но ты сама сказала, что у вас другие отношения, и тебя это не волнует. Значит, все-таки волнует?
— Теперь волнует.
— Конечно, волнует, — выдохнула Алина. — И это нормально. Но, знаешь, все эти случайные девушки, они специально приукрашивают тот мизер, что им дает Градский, намеренно стараясь задеть тебя, потому как они тоже не слепые, хоть и дуры. Видят, как он смотрит на них, и как смотрит на тебя. Едва ты появляешься в поле зрения Града, он же ко всем интерес теряет! Смотрит, как одержимый!
— Правда-правда?
— Клянусь! Ты как думаешь, почему я перестала бычить против Градского? Не потому, что смирилась с твоим решением, ты меня знаешь. Меня подкупил именно он. Его отношение.
Доминика вздохнула, но уже с каким-то радостным возбуждением. Даже слегка улыбнулась, сжимая руки сестры.
— Так что он тебе сегодня сказал?
— Хочет, чтобы я была только его. Ну, а я, естественно, потребовала, чтобы и он был только со мной.
— И?
— Согласился, — уже настоящая широкая улыбка растянула губы Ники.
— И? Все же хорошо, нет?
— Теперь я переживаю, как именно все будет? Мм? — взволнованно откинула волосы за плечи. — Он ведь ничего больше не обещал и не предлагал. Мы по-прежнему только друзья. Я даже не знаю, как вести себя теперь?
— Не накручивай наперед. Действуй по ситуации.
— Думаешь?
— Знаю.
Ощутив колоссальное облегчение, Ника с благодарностью потянулась к старшей сестре и крепко обняла ее.
— Спасибо большое!
— Всегда пожалуйста, Никуша. Ты же знаешь, что можешь мне все рассказывать и в любой момент попросить совета?
— Да, знаю.
— Супер.
— Раз вопрос закрыт, давайте по норам, крольчихи, — сонно пробурчала Руся, перекатываясь на другой бок.
А потом была Пасха. Градский без приглашения и какого-либо предупреждения заявился к Кузнецовым домой. Мать с отцом с некоторым недоумением, но все же радушно принимали друга самой младшей дочери. За праздничным обедом без назойливого внимания приглядывались к парню, задавали какие-то вопросы. Сергей давал прямые ответы, пробовал все, что суетливо предлагала ему мать Кузнецовых, и практически беспрерывно смотрел на сидящую перед ним Доминику. Ей же от переживаний кусок в горло не лез! Даже любимый творожный кулич не вызвал должного гастрономического интереса. Щеки пылали жаром, руки подрагивали, в горле стоял ком.
И она, конечно же, на нервной почве все испортила.
— Мам, хватит уже его закармливать. Он не свататься ко мне приехал. Он просто ДРУГ.
Кузнецовы-старшие выпрямились и замерли, Аля с Русей прыснули смехом, и только Сергей остался невозмутим. Лицо абсолютно ничего не выражало, вот только взгляд — его Доминика запомнила надолго.
— Ника, что за бестактность?! Веди себя прилично, дорогая, — с улыбкой пыталась загладить неловкость Светлана Константиновна. — Простите, Сергей.
— Все нормально. Мне бестактность Кузи нравится.
— Кузи? — Андрей Иванович едва не подавился утиной грудкой.
— Я только хотела, чтобы вы все перестали напрягаться, — смущенно затараторила Ника, беспокойно жестикулируя. — Он такой же гость, как, например, Васятка.
— Ладно. Мы поняли. Друг. Не напрягаемся, — с той же улыбкой заверила мать, ловко подхватывая опрокинутый дочерью бокал.
— Мам…
— Ну, тихо уже, Никуша. Все нормально. Правда, Сергей? Вы же не свататься приехали?
Губы Градского растянулись в улыбке, едва он увидел парализованную от ужаса Кузю.
— Нет. Но что-то мне подсказывает, настанет еще и этот день.
— И очень хорошо, — подхватил Андрей Иванович. — А то, пока Васятка вырастет из своих компьютерных игр, Ника состариться.
Доминика вздохнула, прикрыла глаза и сжала пальцами переносицу.
— Супер! Обалдеть, ситуация!
— Но вы все же не спешите, — мягко засмеялась Светлана Константиновна. — Мы Алю в августе замуж выдаем, — добавила для Сергея. — Через год делаем ставку на Русю. А вам, ребята, придется подождать.