Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

Теккерей Уильям Мейкпис

Ah, bon Dieu, what a pleasant companion he was, what a brilliant wit, what a rich fund of talk, what a grand manner!--and she had exchanged this for Major Loder, reeking of cigars and brandy-and-water, and Captain Rook with his horsejockey jokes and prize-ring slang, and their like.	Ах, bon Dieu, каким он был приятным собеседником, как он блестящ и остроумен, как много знает, как прекрасно держится! И она променяла все это на майора Лодера, провонявшего сигарами и коньяком, на капитана Рука, с его кучерскими шуточками и боксерским жаргоном, и на других, им подобных!
"I wonder whether he will know me," she thought.	"Интересно, узнает ли он меня!" - подумала она.
Lord Steyne was talking and laughing with a great and illustrious lady at his side, when he looked up and saw Becky.	Лорд Стайн, улыбаясь, беседовал с какой-то знатной дамой, сидевшей рядом с ним, и вдруг, подняв взор, увидел Бекки.
She was all over in a flutter as their eyes met, and she put on the very best smile she could muster, and dropped him a little, timid, imploring curtsey.	Она страшно смутилась, встретившись с ним глазами, изобразила на своем лице самую очаровательную улыбку, на какую была способна, и сделала его милости скромный, жалобный реверансик.
He stared aghast at her for a minute, as Macbeth might on beholding Banquo's sudden appearance at his ball-supper, and remained looking at her with open mouth, when that horrid Major Loder pulled her away.	С минуту лорд Стайн взирал на нее с таким же ужасом, какой, вероятно, охватил Макбета, когда на его званом ужине появился дух Банко; раскрыв рот, он смотрел на нее до тех пор, пока этот отвратительный майор Лодер не потянул ее за собою из гостиной.
"Come away into the supper-room, Mrs. R.," was that gentleman's remark: "seeing these nobs grubbing away has made me peckish too.	– Пройдемтесь-ка в залу, где ужинают, миссис Ребекка, - заметил этот джентльмен. – Мне тоже захотелось пожрать, когда я увидел, как лопают эти аристократишки.
Let's go and try the old governor's champagne."	Надо отведать хозяйского шампанского.
Becky thought the Major had had a great deal too much already.	Бекки подумала, что майор уже и без того выпил более чем достаточно.
The day after she went to walk on the Pincian Hill--the Hyde Park of the Roman idlers--possibly in hopes to have another sight of Lord Steyne.	На другой день она отправилась гулять в Монте-Пинчо - этот Хайд-парк римских фланеров, - быть может, в надежде еще раз увидеть лорда Стайна.
But she met another acquaintance there: it was Mr. Fiche, his lordship's confidential man, who came up nodding to her rather familiarly and putting a finger to his hat.	Но она встретилась там с другим своим знакомым: это был мистер Фич, доверенное лицо его милости. Он подошел к Бекки, кивнул ей довольно фамильярно и дотронувшись одним пальцем до шляпы.
"I knew that Madame was here," he said;	– Я знал, что мадам здесь, - сказал он.
"I followed her from her hotel.	– Я шел за вами от вашей гостиницы.
I have some advice to give Madame."	Мне нужно дать вам совет.
"From the Marquis of Steyne?" Becky asked, resuming as much of her dignity as she could muster, and not a little agitated by hope and expectation.	– От маркиза Стайна? – спросила Бекки, собрав все остатки собственного достоинства и замирая от надежды и ожидания.
"No," said the valet; "it is from me.	– Нет, - сказал камердинер, - от меня лично.
Rome is very unwholesome."	Рим очень нездоровое место.

"Not at this season, Monsieur Fiche--not till after Easter."	– Не в это время года, мосье Фич, только после пасхи.
"I tell Madame it is unwholesome now.	– А я заверяю, мадам, что и сейчас.
There is always malaria for some people.	Здесь многие постоянно болеют малярией.
That cursed marsh wind kills many at all seasons.	Проклятый ветер с болот убивает людей во все времена года.
Look, Madame Crawley, you were always bon enfant, and I have an interest in you, parole d'honneur.	Слушайте, мадам Кроули, вы всегда были bon enfant {Сговорчивым человеком (франц.).}, и я вам желаю добра, parole d'honneur {Честное слово (франц.).}.
Be warned.	Берегитесь!
Go away from Rome, I tell you--or you will be ill and die."	Г оворю вам, уезжайте из Рима, иначе вы заболеете и умрете.
Becky laughed, though in rage and fury.	Бекки расхохоталась, хотя в душе ее клокотала ярость.
"What! assassinate poor little me?" she said.	– Как! Меня, бедняжку, убьют? – сказала она.
"How romantic!	– Как это романтично!
Does my lord carry bravos for couriers, and stilettos in the fourgons?	Неужели милорд возит с собой наемных убийц, вместо проводников, и держит про запас стилеты?
Bah!	Чепуха!
I will stay, if but to plague him.	Я не уеду, хотя бы ему назло.
I have those who will defend me whilst I am here."	Здесь есть кому меня защитить.
It was Monsieur Fiche's turn to laugh now.	Теперь расхохотался мосье Фич.
"Defend you," he said, "and who?	– Защитить? – проговорил он. – Кто это вас будет защищать?
The Major, the Captain, any one of those gambling men whom Madame sees would take her life for a hundred louis.	Майор, капитан, любой из этих игроков, которых мадам видает здесь, лишат ее жизни за сто луидоров.
We know things about Major Loder (he is no more a Major than I am my Lord the Marquis) which would send him to the galleys or worse.	О майоре Лодере (он такой же майор, как я -милорд маркиз) нам известны такие вещи, за которые он может угодить на каторгу, а то и подальше!
We know everything and have friends everywhere.	Мы знаем все, и у нас друзья повсюду.
We know whom you saw at Paris, and what relations you found there.	Мы знаем, кого вы видели в Париже и каких родственниц нашли там.
Yes, Madame may stare, but we do.	Да, да, мадам может смотреть на меня сколько угодно, но это так!
How was it that no minister on the Continent would receive Madame?	Почему, например, ни один наш посланник в Европе не принимает мадам у себя?
She has offended somebody: who never forgives--whose rage redoubled when he saw you.	Она оскорбила кое-кого, кто никогда не прощает, чей гнев еще распалился, когда он увидел вас.

He was like a madman last night when he came home.	Он просто с ума сходил вчера вечером, когда вернулся домой.
Madame de Belladonna made him a scene about you and fired off in one of her furies."	Мадам де Белладонна устроила ему сцену из-за вас, рвала и метала так, что сохрани боже!
"Oh, it was Madame de Belladonna, was it?" Becky said, relieved a little, for the information she had just got had scared her.	– Ах, так это происки мадам де Белладонна! – заметила Бекки с некоторым облегчением, потому что слова Фича сильно ее напугали.
"No--she does not matter--she is always jealous.	– Нет, она тут ни при чем, она всегда ревнует.
I tell you it was Monseigneur.	Уверяю вас, это сам монсеньер.
You did wrong to show yourself to him.	Напрасно вы попались ему на глаза.
And if you stay here you will repent it.	И если вы останетесь в Риме, то пожалеете.
Mark my words.	Запомните мои слова.
Go.	Уезжайте!
Here is my lord's carriage"--and seizing Becky's arm, he rushed down an alley of the garden as Lord Steyne's barouche, blazing with heraldic devices, came whirling along the avenue, borne by the almost priceless horses, and bearing Madame de Belladonna lolling on the cushions, dark, sulky, and blooming, a King Charles in her lap, a white parasol swaying over her head, and old Steyne stretched at her side with a livid face and ghastly eyes.	Вот экипаж милорда, - и, схватив Бекки за руку, он быстро увлек ее в боковую аллею. Коляска лорда Стайна, запряженная бесценными лошадьми, мчалась по широкой дороге, сверкая гербами; развалясь на подушках, в ней сидела мадам де Белладонна, черноволосая, цветущая, надутая, с болонкой на коленях и белым зонтиком над головой, а рядом с нею - старый маркиз, мертвенно-бледный, с пустыми глазами.
Hate, or anger, or desire caused them to brighten now and then still, but ordinarily, they gave no light, and seemed tired of looking out on a world of which almost all the pleasure and all the best beauty had palled upon the worn-out wicked old man.	Ненависть, гнев, страсть иной раз еще заставляли их загораться, но обычно они были тусклы и, казалось, устали смотреть на мир, в котором для истаскавшегося, порочного старика уже почти не оставалось ни красоты, ни удовольствий.
"Monseigneur has never recovered the shock of that night, never," Monsieur Fiche whispered to Mrs. Crawley as the carriage flashed by, and she peeped out at it from behind the shrubs that hid her.	– Монсеньер так и не оправился после потрясений той ночи, - шепнул мосье Фич, когда коляска промчалась мимо и Бекки выглянула вслед из-за кустов, скрывавших ее.
"That was a consolation at any rate," Becky thought.	"Хоть это-то утешение!" - подумала Бекки.
Whether my lord really had murderous intentions towards Mrs. Becky as Monsieur Fiche said (since Monseigneur's death he has returned to his native country, where he lives much respected, and has purchased from his Prince the title of Baron Ficci), and the factotum objected to have to do with assassination; or whether he simply had a commission to frighten Mrs. Crawley out of a city where his Lordship proposed to pass the winter, and the sight of her would be eminently disagreeable to the great nobleman, is a point which has never been ascertained: but the threat had its effect upon the little woman, and she sought no more to intrude herself upon the presence of her old patron.	Действительно ли милорд питал такие кровожадные замыслы насчет миссис Бекки, как говорил ей мосье Фич (после кончины монсеньера он вернулся к себе на родину, где и жил, окруженный большим почетом, купив у своего государя титул барона Фиччи), но его фактотуму не захотелось иметь дело с убийцами, или же ему просто было поручено напугать миссис Кроули и удалить ее из города, в котором его милость предполагал провести зиму и где лицезрение Бекки было бы ему в высшей степени неприятно, - это вопрос, который так и не удалось разрешить. Но угроза возымела действие, и маленькая женщина не пыталась больше навязываться своему прежнему покровителю.

Everybody knows the melancholy end of that nobleman, which befell at Naples two months after the French Revolution of 1830; when the Most Honourable George Gustavus, Marquis of Steyne, Earl of Gaunt and of Gaunt Castle, in the Peerage of Ireland, Viscount Hellborough, Baron Pitchley and Grillsby, a Knight of the Most Noble Order of the Garter, of the Golden Fleece of Spain, of the Russian Order of Saint Nicholas of the First Class, of the Turkish Order of the Crescent, First Lord of the Powder Closet and Groom of the Back Stairs, Colonel of the Gaunt or Regent's Own Regiment of Militia, a Trustee of the British Museum, an Elder Brother of the Trinity House, a Governor of the White Friars, and D.C.L.--died after a series of fits brought on, as the papers said, by the shock occasioned to his lordship's sensibilities by the downfall of the ancient French monarchy.	Все читали о грустной кончине этого вельможи, происшедшей в Неаполе; спустя два месяца после французской революции 1830 года достопочтенный Джордж Густав, Маркиз Стайн, Граф Гонт из Гонт-Касла, Пэр Ирландии, Виконт Хелборо, Барон Пичли и Грилсби, Кавалер высокоблагородного ордена Подвязки, испанского ордена Золотого Руна, русского ордена Святого Николая первой степени, турецкого ордена Полумесяца, Первый Лорд Пудреной Комнаты и Грум Черной Лестницы, Полковник Г онтского, или Собственного его высочества регента, полка милиции, Попечитель Британского музея, Старший брат гильдии Святой Троицы, Попечитель колледжа Уайтфрайерс и Доктор гражданского права скончался после ряда ударов, вызванных, по словам газет, потрясением, каким явилось для чувствительной души милорда падение древней французской монархии.
An eloquent catalogue appeared in a weekly print, describing his virtues, his magnificence, his talents, and his good actions.	В одной еженедельной газете появился красноречивый перечень добродетелей маркиза, его щедрот, его талантов, его добрых дел.
His sensibility, his attachment to the illustrious House of Bourbon, with which he claimed an alliance, were such that he could not survive the misfortunes of his august kinsmen.	Его чувствительность, его приверженность славному делу Бурбонов, на родство с которыми он притязал, были таковы, что он не мог пережить несчастий своих августейших родичей.
His body was buried at Naples, and his heart--that heart which always beat with every generous and noble emotion was brought back to Castle Gaunt in a silver urn.	Тело его похоронили в Неаполе, а сердце - то сердце, что всегда волновали чувства возвышенные и благородные, - отвезли в серебряной урне в Гонт-Касл.
"In him," Mr. Wagg said, "the poor and the Fine Arts have lost a beneficent patron, society one of its most brilliant ornaments, and England one of her loftiest patriots and statesmen," &c., &c.	– В лице маркиза, - говорил мистер Уэг, - бедняки и изящные искусства потеряли благодетеля и покровителя, общество - одно из самых блестящих своих украшений, Англия - одного из величайших патриотов и государственных деятелей, и так далее, и так далее.
His will was a good deal disputed, and an attempt was made to force from Madame de Belladonna the celebrated jewel called the	Его завещание долго и энергично оспаривалось, причем делались попытки заставить мадам де Белладонна вернуть знаменитый брильянт, называвшийся
"Jew's-eye" diamond, which his lordship always wore on his forefinger, and which it was said that she removed from it after his lamented demise.	"Глаз иудея", который его светлость всегда носил на указательном пальце и который упомянутая дама якобы сняла с этого пальца после безвременной кончины маркиза.

But his confidential friend and attendant, Monsieur Fiche proved that the ring had been presented to the said Madame de Belladonna two days before the Marquis's death, as were the bank-notes, jewels, Neapolitan and French bonds, &c., found in his lordship's secretaire and claimed by his heirs from that injured woman.	Но его доверенный друг и слуга мосье Фич доказал, что кольцо было подарено упомянутой мадам де Белладонна за два дня до смерти маркиза, точно так же, как и банковые билеты, драгоценности, неаполитанские и французские процентные бумаги и т. д., обнаруженные в секретере его светлости и значившиеся в иске, вчиненном его наследниками этой безвинно опороченной женщине.
CHAPTER LXV	ГЛАВА LXV,
Full of Business and Pleasure	полная дел и забав
The day after the meeting at the play-table, Jos had himself arrayed with unusual care and splendour, and without thinking it necessary to say a word to any member of his family regarding the occurrences of the previous night, or asking for their company in his walk, he sallied forth at an early hour, and was presently seen making inquiries at the door of the Elephant Hotel.	На следующий день после встречи за игорным столом Джоз разрядился необычайно тщательно и пышно и, не считая нужным хоть слово сказать кому-либо относительно событий минувшей ночи и не спросив, не хочет ли кто составить ему компанию, рано отбыл из дому, а вскоре уже наводил справки у дверей гостиницы "Слон".
In consequence of the fetes the house was full of company, the tables in the street were already surrounded by persons smoking and drinking the national small-beer, the public rooms were in a cloud of smoke, and Mr. Jos having, in his pompous way, and with his clumsy German, made inquiries for the person of whom he was in search, was directed to the very top of the house, above the first-floor rooms where some travelling pedlars had lived, and were exhibiting their jewellery and brocades; above the second-floor apartments occupied by the etat major of the gambling firm; above the third-floor rooms, tenanted by the band of renowned Bohemian vaulters and tumblers; and so on to the little cabins of the roof, where, among students, bagmen, small tradesmen, and country-folks come in for the festival, Becky had found a little nest--as dirty a little refuge as ever beauty lay hid in.	По случаю празднеств гостиница была полна народу, за столиками на улице уже курили и распивали местное легкое пиво, общие помещения тонули в облаках дыма. Мистера Джоза, когда он с важным видом осведомился на своем ломаном немецком языке, где ему найти интересующую его особу, направили на самых верх дома - выше комнат бельэтажа, где жило несколько странствующих торговцев, устроивших там выставку своих драгоценностей и парчи; выше апартаментов третьего этажа, занятых штабом игорной фирмы; выше номеров четвертого этажа, снятых труппой знаменитых цыганских вольтижеров и акробатов; еще выше - к маленьким каморкам на чердаке, где среди студентов, коммивояжеров, разносчиков и поселян, приехавших в столицу на празднества, Бекки нашла себе временное гнездышко - самое грязное убежище, в каком когда-либо скрывалась красота.
Becky liked the life.	Бекки нравилась такая жизнь.
She was at home with everybody in the place, pedlars, punters, tumblers, students and all.	Она была на дружеской ноге со всеми постояльцами - с торговцами, игроками, акробатами, студентами.

She was of a wild, roving nature, inherited from father and mother, who were both Bohemians, by taste and circumstance; if a lord was not by, she would talk to his courier with the greatest pleasure; the din, the stir, the drink, the smoke, the tattle of the Hebrew pedlars, the solemn, braggart ways of the poor tumblers, the sournois talk of the gambling-table officials, the songs and swagger of the students, and the general buzz and hum of the place had pleased and tickled the little woman, even when her luck was down and she had not wherewithal to pay her bill.	У нее была беспокойная, ветреная натура, унаследованная от отца и матери - истых представителей богемы и по вкусам своим, и по обстоятельствам жизни. Если под рукой не было какого-нибудь лорда, Бекки с величайшим удовольствием болтала с его курьером. Шум, оживление, пьянство, табачный дым, гомон евреев-торговцев, важные, спесивые манеры нищих акробатов, жаргон заправил игорного дома, пение и буйство студентов - весь этот неумолчный гам и крик, царивший в гостинице, веселил и забавлял маленькую женщину, даже когда ей не везло и нечем было заплатить по счету.
How pleasant was all the bustle to her now that her purse was full of the money which little Georgy had won for her the night before!	Тем милее была ей вся эта суета теперь, когда кошелек у нее был набит деньгами, которые маленький Джорджи выиграл ей накануне вечером.
As Jos came creaking and puffing up the final stairs, and was speechless when he got to the landing, and began to wipe his face and then to look for No. 92, the room where he was directed to seek for the person he wanted, the door of the opposite chamber, No. 90, was open, and a student, in jack-boots and a dirty schlafrock, was lying on the bed smoking a long pipe; whilst another student in long yellow hair and a braided coat, exceeding smart and dirty too, was actually on his knees at No. 92, bawling through the keyhole supplications to the person within.	Когда Джоз, отдуваясь, одолел последнюю скрипучую лестницу и, едва переводя дух, остановился на верхней площадке, а затем, отерев с лица пот, стал искать нужный ему э 92, дверь в комнату напротив, э 90, была открыта, и какой-то студент в высоких сапогах и грязном шлафроке лежал на кровати, покуривая длинную трубку, а другой студент, с длинными желтыми волосами и в расшитой шнурами куртке, чрезвычайно изящной и тоже грязной, стоял на коленях у двери э 92 и выкрикивал через замочную скважину мольбы, обращенные к особе, находившейся в комнате.
"Go away," said a well-known voice, which made Jos thrill,	– Уходите прочь, - произнес знакомый голос, от которого Джоза пронизала дрожь.
"I expect somebody; I expect my grandpapa.	– Я жду кое-кого... Я жду моего дедушку.
He mustn't see you there."	Нельзя, чтобы он вас здесь застал.
"Angel Englanderinn!" bellowed the kneeling student with the whity-brown ringlets and the large finger-ring, "do take compassion upon us.	– Ангел Englanderin! {Англичанка (нем.).} -вопил коленопреклоненный студент с белобрысой головой и с большим кольцом на пальце. – Сжальтесь над нами!
Make an appointment.	Назначьте свидание!
Dine with me and Fritz at the inn in the park.	Отобедайте со мной и Фрицем в гостинице в парке.
We will have roast pheasants and porter, plum-pudding and French wine.	Будут жареные фазаны и портер, плумпудииг и французское вино.
We shall die if you don't."	Мы умрем, если вы не согласитесь!
"That we will," said the young nobleman on the bed; and this colloquy Jos overheard, though he did not comprehend it, for the reason that he had never studied the language in which it was carried on.	– Обязательно умрем! – подтвердил юный дворянин на кровати. Этот разговор и услышал Джоз, хотя не понял из него ни слова по той простой причине, что никогда не изучал языка, на котором он велся.

"Newmero kattervang dooze, si vous plait," Jos said in his grandest manner, when he was able to speak.	– Newmero kattervang dooze, si vous plaii! {Номер девяносто второй, пожалуйста! (искаж. франц.)}- сказал Джоз тоном вельможи, когда обрел наконец дар речи.
"Quater fang tooce!" said the student, starting up, and he bounced into his own room, where he locked the door, and where Jos heard him laughing with his comrade on the bed.	– Quater fang tooce! – повторил студент и, вскочив на ноги, ринулся в свою комнату; дверь захлопнулась, и до Джоза донесся громкий взрыв хохота.
The gentleman from Bengal was standing, disconcerted by this incident, when the door of the 92 opened of itself and Becky's little head peeped out full of archness and mischief.	Бенгальский джентльмен стоял неподвижно, озадаченный этим происшествием, как вдруг дверь э 92 сама собою отворилась, и из комнаты выглянуло личико Бекки, полное лукавства и задора.
She lighted on Jos.	Взгляд ее упал на Джоза.
"It's you," she said, coming out.	– Это вы? – сказала она, выходя в коридор.
"How I have been waiting for you!	– Как я ждала вас!
Stop! not yet--in one minute you shall come in."	Стойте! Не входите... через минуту я вас приму.
In that instant she put a rouge-pot, a brandy bottle, and a plate of broken meat into the bed, gave one smooth to her hair, and finally let in her visitor.	За эту минуту она сунула к себе в постель баночку румян, бутылку коньяку и тарелку с колбасой, наскоро пригладила волосы и наконец впустила своего гостя.
She had, by way of morning robe, a pink domino, a trifle faded and soiled, and marked here and there with pomaturn; but her arms shone out from the loose sleeves of the dress very white and fair, and it was tied round her little waist so as not ill to set off the trim little figure of the wearer.	Ее утренним нарядом было розовое домино, немножко выцветшее и грязноватое, местами запачканное помадой. Но широкие рукава не скрывали прекрасных, ослепительно белых рук, а пояс, которым была перехвачена ее тонкая талия, выгодно подчеркивал изящную фигуру.
She led Jos by the hand into her garret.	Бекки за руку ввела Джоза к себе в каморку.
"Come in," she said.	– Входите! – сказала она.
"Come and talk to me. Sit yonder on the chair"; and she gave the civilian's hand a little squeeze and laughingly placed him upon it.	– Входите, и давайте побеседуем. ЛСадитесь вот здесь. – И, слегка пожав руку толстому чиновнику, она со смехом усадила его на стул.
As for herself, she placed herself on the bed--not on the bottle and plate, you may be sure--on which Jos might have reposed, had he chosen that seat; and so there she sat and talked with her old admirer.	Сама же уселась на кровать - конечно, не на бутылку и тарелку, на которых мог бы расположиться Джоз, если бы он вздумал занять это место. И вот, сидя там, Бекки начала болтать со своим давнишним поклонником.
"How little years have changed you," she said with a look of tender interest.	– Как мало годы изменили вас! – сказала она, бросив на Джоза взгляд, полный нежного участия.
"I should have known you anywhere. What a comfort it is amongst strangers to see once more the frank honest face of an old friend!"	– Я узнала бы вас где угодно; как приятно, живя среди чужих людей, опять увидеть честное, открытое лицо старого друга!
The frank honest face, to tell the truth, at this moment bore any expression but one of openness and honesty: it was, on the contrary, much perturbed and puzzled in look.	Если сказать правду, честное, открытое лицо выражало в этот момент что угодно, но только не прямодушие и честность. Наоборот, оно было весьма смущенным и озадаченным.

Jos was surveying the queer little apartment in which he found his old flame.	Джоз оглядел странную комнатку, в которой нашел свою былую пассию.
One of her gowns hung over the bed, another depending from a hook of the door; her bonnet obscured half the looking-glass, on which, too, lay the prettiest little pair of bronze boots; a French novel was on the table by the bedside, with a candle, not of wax.	Одно из ее платьев висело на спилке кровати, другое свешивалось с гвоздя, вбитого в дверь; шляпка наполовину загораживала зеркало, а на подзеркальнике валялись очаровательные башмачки бронзового цвета. На столике у кровати лежал французский роман рядом со свечою - не восковой.
Becky thought of popping that into the bed too, but she only put in the little paper night-cap with which she had put the candle out on going to sleep.	Бекки собиралась было сунуть и ее в постель, но спрятала туда только бумажный колпачок, которым тушила свечку, отходя ко сну.
"I should have known you anywhere," she continued; "a woman never forgets some things.	– Да, я узнала бы вас где угодно, - продолжала она, - женщина никогда не забывает некоторых вещей.
And you were the first man I ever--I ever saw."	А вы были первым мужчиной, которого я когда-либо... когда-либо видела!
"Was I really?" said Jos.	– Да неужели? – произнес Джоз.
"God bless my soul, you--you don't say so."	– Разрази меня господь, не может быть, да что вы говорите!
"When I came with your sister from Chiswick, I was scarcely more than a child," Becky said.	– Когда я приехала к вам из Чизика вместе с вашей сестрой, я была еще совсем ребенком, - сказала Бекки.
"How is that, dear love?	– Как поживает моя ненаглядная мплочка?
Oh, her husband was a sad wicked man, and of course it was of me that the poor dear was jealous.	О, ее муж был ужасно испорченный человек, и, конечно, бедняжка ревновала его ко мне.
As if I cared about him, heigho! when there was somebody--but no--don't let us talk of old times"; and she passed her handkerchief with the tattered lace across her eyelids.	Как будто я обращала на него внимание, когда существовал кто-то другой... но нет... не будем говорить о былом. – И она провела по ресницам носовым платочком с разодранными кружевами.
"Is not this a strange place," she continued, "for a woman, who has lived in a very different world too, to be found in?	– Разве не странно, - продолжала она, - найти в таком месте женщину, которая живала в совершенно другом мире?
I have had so many griefs and wrongs, Joseph Sedley; I have been made to suffer so cruelly that I am almost made mad sometimes.	Я перенесла столько горя и несчастий, Джозеф Седли! Мне пришлось так ужасно страдать, что иногда я просто с ума сходила!
I can't stay still in any place, but wander about always restless and unhappy.	Я нигде не могу отдохнуть, я должна вечно скитаться, не зная ни покоя, ни счастья.
All my friends have been false to me--all.	Все мои друзья меня предали - все до одного.
There is no such thing as an honest man in the world.	Нет на свете честных людей.
I was the truest wife that ever lived, though I married my husband out of pique, because somebody else--but never mind that.	Я была верной, безупречной женой, хотя и вышла замуж назло, потому что кто-то другой... но не будем об этом вспоминать!
I was true, and he trampled upon me and deserted me.	Я была верна ему, а он надо мной надругался и бросил меня.

I was the fondest mother. I had but one child, one darling, one hope, one joy, which I held to my heart with a mother's affection, which was my life, my prayer, my--my blessing; and they--they tore it from me--tore it from me"; and she put her hand to her heart with a passionate gesture of despair, burying her face for a moment on the bed.	Я была нежнейшей матерью, у меня было только одно дитя, одна любовь, одна надежда, одна радость, его я прижимала к своему сердцу со всей нежностью матери, он был моей жизнью, моей молитвой, моим... моим благословением... и они... они отняли его у меня... отняли у меня! – И жестом, исполненным отчаяния, она прижала руку к сердцу и на минуту зарылась лицом в постель.
The brandy-bottle inside clinked up against the plate which held the cold sausage.	Бутылка с коньяком, лежавшая под одеялом, звякнула о тарелку с остатками колбасы.
Both were moved, no doubt, by the exhibition of so much grief.	Обе, несомненно, были растроганы проявлением столь сильного горя.
Max and Fritz were at the door, listening with wonder to Mrs. Becky's sobs and cries.	Макс и Фриц стояли за дверью, с удивлением прислушиваясь к рыданиям миссис Бекки.
Jos, too, was a good deal frightened and affected at seeing his old flame in this condition.	Джоз также порядком перепугался, увидев свою былую пассию в таком состоянии.
And she began, forthwith, to tell her story--a tale so neat, simple, and artless that it was quite evident from hearing her that if ever there was a white-robed angel escaped from heaven to be subject to the infernal machinations and villainy of fiends here below, that spotless being--that miserable unsullied martyr, was present on the bed before Jos--on the bed, sitting on the brandy-bottle.	И тут она начала излагать свою историю -повесть столь бесхитростную, правдивую и простую, что, слушая ее, становилось совершенно ясно: если когда-либо ангел, облаченный в белоснежные ризы, спускался с небес, и здесь, на земле, становился жертвой коварных происков и сатанинской злобы, то это незапятнанное создание, эта несчастная непорочная мученица находилась в ту минуту перед Джозом - сидела на постели на бутылке с коньяком.
They had a very long, amicable, and confidential talk there, in the course of which Jos Sedley was somehow made aware (but in a manner that did not in the least scare or offend him) that Becky's heart had first learned to beat at his enchanting presence; that George Osborne had certainly paid an unjustifiable court to HER, which might account for Amelia's jealousy and their little rupture; but that Becky never gave the least encouragement to the unfortunate officer, and that she had never ceased to think about Jos from the very first day she had seen him, though, of course, her duties as a married woman were paramount--duties which she had always preserved, and would, to her dying day, or until the proverbially bad climate in which Colonel Crawley was living should release her from a yoke which his cruelty had rendered odious to her.	Между ними произошел очень долгий, дружеский и конфиденциальный разговор, во время которого Джоз Седли был осведомлен (но так, что это его ничуть не испугало и не обидело) о том, что сердце Бекки впервые научилось трепетать в присутствии его, несравненного Джоза Седли: что Джордж Осборн, конечно, ухаживал за ней без всякой меры и это смогло возбудить ревность Эмилии и привело к их небольшой размолвке; но что Бекки решительно никогда и ничем не поощряла несчастного офицера и не переставала помышлять о Джозе с первого дня, как его увидела, хотя, разумеется, долг и обязанности замужней женщины она ставила превыше всего и всегда соблюдала и будет соблюдать до своего смертного часа или до тех пор, пока вошедший в поговорку дурной климат той местности, где проживает полковник Кроули, не освободит ее от ярма, которое жестокость мужа сделала для нее невыносимым.

Jos went away, convinced that she was the most virtuous, as she was one of the most fascinating of women, and revolving in his mind all sorts of benevolent schemes for her welfare.	Джоз отправился домой, вполне убежденный в том, что Ребекка не только самая очаровательная, но и самая добродетельная женщина, и уже перебирал в уме всевозможные планы для устройства ее благополучия.
Her persecutions ought to be ended: she ought to return to the society of which she was an ornament.	Гонениям на Ребекку должен быть положен конец; она должна вернуться в общество, украшением которого призвана служить.
He would see what ought to be done.	Он посмотрит, что нужно будет сделать.
She must quit that place and take a quiet lodging.	Она должна выехать из этой скверной гостиницы и поселиться в тихой, спокойной квартире.
Amelia must come and see her and befriend her.	Эмилия должна навестить ее, и приласкать.
He would go and settle about it, and consult with the Major.	Он все это уладит и посоветуется с майором.
She wept tears of heart-felt gratitude as she parted from him, and pressed his hand as the gallant stout gentleman stooped down to kiss hers.	Бекки, прощаясь с Джозом, вытирала слезы непритворной благодарности и крепко пожала ему руку, когда галантный толстяк, изогнувшись, поцеловал ее пальчики.
So Becky bowed Jos out of her little garret with as much grace as if it was a palace of which she did the honours; and that heavy gentleman having disappeared down the stairs, Max and Fritz came out of their hole, pipe in mouth, and she amused herself by mimicking Jos to them as she munched her cold bread and sausage and took draughts of her favourite brandy-and-water.	Она проводила Джоза из своей каморки так церемонно, словно была владетельницей родового замка; а когда грузный джентльмен исчез в пролете лестницы, Макс и Фриц вышли из своей норы с трубками в зубах, и Бекки принялась потешаться, изображая им Джоза, а заодно жевала черствый хлеб и колбасу и прихлебывала свой излюбленный коньяк, слегка разведенный водой.
Jos walked over to Dobbin's lodgings with great solemnity and there imparted to him the affecting history with which he had just been made acquainted, without, however, mentioning the play business of the night before.	Джоз торжественно направился на квартиру к Доббину и там поведал ему трогательную историю, с которой только что ознакомился, не упомянув, однако, о том, что произошло за игорным столом накануне вечером.
And the two gentlemen were laying their heads together and consulting as to the best means of being useful to Mrs. Becky, while she was finishing her interrupted dejeuner a la fourchette.	И в то время как миссис Бекки заканчивала свой прерванный dejeuner a la fourchette {Легкий завтрак (франц.).}, оба джентльмена стали совещаться и обсуждать, чем они могут быть ей полезны.
How was it that she had come to that little town?	Какими судьбами попала она в этот городок?
How was it that she had no friends and was wandering about alone?	Как случилось, что у нее нет друзей и она скитается по свету одна-одинешенька?
Little boys at school are taught in their earliest Latin book that the path of Avernus is very easy of descent.	Маленькие мальчики в школе знают из начального учебника латинского языка, что по Авернской тропинке очень легко спускаться.
Let us skip over the interval in the history of her downward progress.	Обойдем же молчанием этот этап постепенного падения Ребекки.
She was not worse now than she had been in the days of her prosperity-only a little down on her luck.	Она не стала хуже, чем была в дни своего благоденствия, - просто от нее отвернулась удача.