You raped my heart

salander.

Она ошалелыми глазами следит за тем, как обнажается его кожа, дюйм за дюймом. И куртка летит на пол, и майку через голову стаскивает. У него руки — в татуировках, грудь — в шрамах, на предплечьях вены змеятся, жилы выпирают. Он сильный. Слишком большой и сильный. Твердый такой. Кристина глаза закрывает, когда последняя ткань летит на пол, туда, к одежде. Она почти физически ощущает, как Эрик фыркает. И его тело на ней. Обнаженное, горячее, такое живое. И возбужденный член, упирающийся в ее бедро.

— Смотри на меня, — снова ее подбородок хватает, — ты сама этого захотела. Запомни.

Она кивает, кусает губу.

— Лежи смирно.

Ей ничего иного и не остается. Шевелиться почему-то страшно, можно реагировать лишь

по-своему, трепетно, так естественно для женщины. У Эрика жесткие губы, даже грубые, слишком твердые. Он ведет ими по ее телу, ставит отметины. Руками не касается, лишь носом линии чертит. Большой, грузный, тяжелый. Прямо над ней. Рот у него жаркий. Кристина чуть прогибается в пояснице, ерзает на простыне, когда этот рот накрывает ее сосок, втягивает, перекатывает меж зубов, и язык тугую горошину обводит. Эрик перемещается на другую грудь. Мягкий холм покрывается чужой слюной, всеми этими вязкими, сладкими движениями мужского рта. То чуть сожмет зубами, то отпустит. Кристина всхлипывает, взметает руки. У Эрика реакция молниеносная. Он ловит ее запястья, кидает на матрац.

— Я сказал лежать тебе смирно.

Холодный голос, металлический. Она торопеет. Сглатывает. Пальцы в кулаки сжимает. А его губы ниже. Щетина колет живот, заставляет вздрагивать, ожидать, предвкушать и бояться. И мокрый след на всем ее теле. След слюны, мужских губ, порочных желаний. Эрик разводит бедра Кристины, припадает ртом к аккуратной татуировке чуть выше лобка, ближе к кости бедра. Он лижет ее языком, вычерчивает контуры, заставляя девушку ерзать на простынях. Когда его губы оказываются ниже, Кристина вскрикивает. Это рвется из ее горла неожиданно и глухо. Эрик, кажется, ухмыляется. Его широкие ладони ложатся на женские бедра, а язык скользит внутрь, туда, где были его пальцы. Сладко, жарко, душно, ее запах, запах ее влажной, сочащейся дырки ударяет ему в нос, заставляет хрипеть и морщиться на болезненные позывы напряженного члена. Туда, внутрь, в нее, всунуть, засадить, до конца, до упора. Но вместо этого пока язык. Чтобы она истерично металась по постели, кричала, билась, и снова кричала. Вперед, назад, вперед, назад. Такая вкусная, такая пьянящая. И ее пальцы, руки на его голове, нажимают, и бедра сдавливают. А он все лижет и лижет, сосет, пьет. Девчонка, кажется, действительно кричит, стонет, даже плачет. Не может больше. Не может. У нее узкая дырка, тугая, пахнущая непередаваемым ароматом. Женщиной, теплом и влагой. Эрик хочет туда, в нее.

Конечно, Кристина раскрывает свои глаза, когда он наваливается на нее всем телом. Соски к соскам, рот ко рту, плоть к плоти. Эрик ничего не спрашивает, просто заталкивает язык к ней в рот, не дает даже ничего толком сообразить и растягивает ее членом. Плоть проталкивается медленно, для девчонки, кажется, болезненно. Мужчина двигает бедрами и загоняет член до самого конца. Кристина вздрагивает. Он оставляет ее губы, поднимает голову, смотрит на ее лицо, рукой с огрубевшими пальцами ведет по ее телу, подхватывает под бедро, чуть приподнимается и совершает первое поступательное движение. Лицо девчонки искажается. Больно же. Больно.

А она все осознать пытается. Мужчина в ней. В ней. По ее желанию, без насилия. Странное чувство: сначала тебя тянет что-то совершенно инородное, а потом становится цельно. Кристина палец закусывает. Больно еще. Все Эдвард. Скотина эта. А Эрик толкается, сжимает ее бедро своими пальцами и двигается. Внутри нее все вибрирует, обхватывает пульсирующую плоть и не отпускает. Эрик двигает бедрами резче. Специально.

— Ну скажи, — ухмыляется он. И как еще наглости и сил хватает? — Или так и будешь терпеть?

Сукин сын.

— Ближе… — шепчет она… — больно…

— Какая послушная девочка, — у него хриплый смех, глубокий, им вибрирует воздух.

Эрик наваливается на нее, давит своим телом, упирается одной рукой в матрац, локтем в простынь, другую все не убирает с женского

бедра. Он смотрит Кристине в глаза. То ли ее дразнит, то ли себя проверяет. Он начинает двигаться яро, следя за каждым изменением ее черт, за каждой реакцией на движения члена внутри. Вот она приоткрывает губы, вот чуть глаза закатывает, вот шею едва вытягивает. Эрик рычит, Эрик хрипит, Эрик толкается. Мир суживается до поступательных движений, до шлепков кожи. И влага. Смазка ее тела, пот, сбитое дыхание. Эрик зарывается носом в ее шею, шепчет что-то нечленораздельное, кусает ее плечо. Кристина стонет, бормочет, хнычет, почему-то боится поднять руки и прикоснуться к мужчине, обвить ладонями его шею. Эрик давно забыл о девушке под собой. Он просто движется, просто загоняет член в тугую глубину, просто хватает ртом воздух. Еще чуть-чуть и кончит, и мир взорвется искрами. Кристина вдруг вскрикивает особенно громко. То ли больно, то ли сладко. И мужчина вспоминает о распластанной по постели девчонке. Хрупкой и тонкой, напуганной, почти доломанной. Его костяшки по ее лицу, и глаза в глаза, он прижимается ртом к ее рту, тянет нитку слюны, дыхание друг в друга. Она вдруг с такой силой гнется, напрягает шею, обрисовывает каждую ключицу. Девочка кончает, бьется в конвульсиях. Мягкая и теплая под ним.

— Потерпи еще немного, — шепчет Эрик ей на ухо.

Внизу все горит. Напряжение такое, что, кажется, будто вот-вот мышцы лопнут, кожей обтянутые. И туго, и узко, и глубоко, и сладко. Да, держи меня там, внутри, сжимай, не отпускай, просто не отпускай. Кристина вскрикивает, когда он валится на нее всем телом. Загнанный, тяжело дышащий. Его дыхание тревожит ее шею. Кристина облизывает губы, осознавая, что пальцы дрожат.

Вот и все. Финал ее дурной истории. Пути назад нет. Эрик получил свое.

========== Глава 39 ==========

Тишина кажется плотной и массивной, словно заполоняет собой все пространство. Кристина лежит на спине, не шевелится, лишь смотрит в потолок, практически не моргая. Пальцы ее левой руки чуть дрожат. Это — всего лишь остаточное явление после всего, что было, так, легкий тремор, вибрация конечностей. У Кристины пересохло горло. Она облизывает губы, пытается скопить во рту слюну и сглотнуть. Глотку, словно песком засыпает. Девушке хочется кашлять, но она сдерживает свой позыв. Лишь грудь вздрагивает. Мужчина, лежащий рядом, косит на нее глаза. Кристина же боится смотреть в его сторону.

Наверное, это глупо. После всего, что было, так точно глупо. Она чувствует шевеление справа от себя. Матрац скулит, пружины сжимаются, Эрик садится. Смотреть на его спину не так боязно, и девушка аккуратно, будто невзначай косит на мужчину глаза. Он наклоняется куда-то вниз, вытягивает руку, а она завороженно наблюдает, как перекатываются мышцы под кожей, ловит взглядом движения лопаток на спине, то, как изгибается впалая линия позвоночника. У Эрика белая кожа с множеством черных пятен — татуировок. Кристина смотрит на ящера. Голова его примостилась на плече, все тело змеится по спине. Большой, черный, дегтярный дракон с цветными глазами внушает ужас. Еще девушка замечает татуировки на руках: антрацитовые угли Бесстрашия на предплечьях, и выше, там, где массивная шея, тоже цветут фигуры татуировок. Во фракции говорили, что у Эрика все тело в картинках, но это не так. Татуировок немного, но они большие. Спина, руки да шея — вот и все рисунки.

Мужчина поворачивает к ней голову, и Кристина тут же вспыхивает — он поймал ее, занимающейся подглядыванием. Она ждет колкой шуточки или злого слова, но вместо этого Эрик просто сует в рот сигарету, найденную среди вороха одежды на полу, щелкает зажигалкой и ложится обратно. Плечом он задевает ее плечо. Кристина не отодвигается. Так они и лежат. Оба обнаженные, с остывающими телами. Девушка все думает, что надо прикрыться, но ей почему-то не хочется. Какая разница? Теперь Эрик видел все. Теперь она совершенно не знает, что будет дальше.