За час до полуночи (пер. Максима Дронова)
Шрифт:
Ледяная вода окончательно привела меня в чувство. Я всплыл, набрал в грудь побольше воздуха и снова ушел под воду. Если бы мне пришлось рассчитывать только на свое умение плавать, я бы далеко не ушел. Правая рука совершенно не слушалась, но течение оказалось сильнее, чем я ожидал, – оно подхватило меня железными тисками, унося от берега, так что, когда я опять вынырнул, то находился уже на середине потока.
С берега послышался крик, и из кустов выбежал Джагер.
Он зашел по колено в воду, и, как только поднял автомат и начал стрелять, к нему присоединился Берк. Я снова нырнул и почти тотчас же попал в водоворот, который заставил
Потом я увидел, словно в замедленном кино, как взметнулась рука Берка и граната, описав дугу, шлепнулась в воду в каком-нибудь ярде от меня. Меня спасло течение, которое в ту же секунду увлекло мое тело в проход между двумя гранитными глыбами и затем успело протащить над ровной гладкой скалой и сбросить в заводь двадцатью футами ниже перед тем, как граната взорвалась.
Глубина ручья здесь была футов девять или десять. Я коснулся дна, вынырнул, и поток понес меня к противоположному берегу, полого спускавшемуся к воде, и выбросил на черный песок, под нависавшие над водой ветви кустов.
Через мгновение я был под их защитой, движимый той невероятной, удивительной энергией, которая таится в каждом из нас, но проявляется лишь в минуты величайших потрясений или опасности. Я высмотрел место, где заросли были погуще, забрался в них и лег, дрожа от холода.
Я обнаружил, что «смит-вессон» был по-прежнему со мной, благодаря тому, что находился в кобуре; я осторожно вытащил его левой рукой, и прилег, выжидая.
В лесу было очень тихо; я был один в первозданном мире, в девственных зарослях. Где-то рядом прокричала птица, другая откликнулась, и тут я услышал приглушенные голоса. Казалось, они доносятся откуда-то издалека и не имеют ко мне ни малейшего отношения. Кроме того, смысла сказанного я не различал. Единственное, что я смог уловить, была фраза: «Ты не видишь, где его тело?», произнесенная с сильным южноафриканским акцентом, который мог принадлежать только Джагеру. Это означало, что они считают меня погибшим – по всей видимости, убитым второй гранатой.
Голос Берка отвечал, затем все смолкло. Лежа на животе, я ощутил, как что-то упирается мне в грудь, и вспомнил о прощальном подарке Розы. Я отвинтил зубами крышку фляги и сделал глоток. Словно жидкий огонь, бренди растеклось во мне, вспыхнув блаженным жаром.
Прозвучал одиночный выстрел – очевидно, кого-то прикончили. Я продолжал выжидать. Боль в руке с каждой минутой усиливалась; кроме того, меня мучила мысль о Берке, который обошелся со мной столь подло. Нет, он просто водил меня за нос с самого начала. Я стал напряженно думать, как рассчитаюсь с ним, прикидывая множество ситуаций, прихлебывал бренди и ждал.
Искусство ожидания – самая трудная наука для солдата, однако она иногда становится главной, если он хочет выжить. Однажды в Кассаи мы с Берком и еще четверо наших людей сидели, скрючившись в траншее глубиной три фута, в то время как пространство над нашими головами простреливалось сильнейшим пулеметным огнем. Берк сказал нам, что нужно запастись терпением, что соваться наружу сейчас было бы чистым безумием. Но остальные один за другим не выдерживали, бросались наверх и погибали. Пять часов спустя, когда сгустилась темнота, мы с Берком в полной безопасности ушли в джунгли.
Плечо перестало кровоточить – вероятно, из-за купания в ледяной воде, а пулевое отверстие сомкнулось двумя отвратительными пурпурными губами.
Выждав еще с час, я стал осторожно пробираться сквозь заросли вверх по холму. Я видел хижину, дым от костра, но не замечал никаких признаков чьего-либо присутствия.
Кто-то зашевелился в кустах справа от меня, и я замер, присев на корточки: на поляну вышел осел. Хрипло прокричал гриф, и, сделав круг над поляной, снова взмыл в высоту. В конце концов он опустился на крышу хижины, чего никогда бы не сделал в присутствии человека.
Это окончательно убедило меня. Я поднялся с колен и осторожно двинулся вперед. Когда подошел ближе, гриф взлетел, тяжело махая крыльями, и скрылся из виду, оставив меня наедине с кучей мертвецов.
* * *
Первое тело, на которое я наткнулся, принадлежало Леграну, хотя определить это было довольно сложно. На нем уже не было прыжкового камуфляжного костюма – его сняли, вероятно, затем, чтобы не наводить нашедших труп на нежелательные мысли.
Серафино и трое его друзей лежали рядом, их раскинутые руки и ноги касались друг друга. Смуглое лицо Робин Гуда было искажено в предсмертном оскале, обнажавшем зубы; я насчитал на его теле семь или восемь огнестрельных ранений. То же было и у других, кроме Джо Рикко, который, скорее всего, бросился бежать и получил пулю в спину.
Теперь я наконец-таки начал осознавать, что произошло. Джоанна Траскотт была права на все сто: Хоффер хотел убрать ее и тщательно это спланировал при помощи дьявольской логики Берка. Теперь австриец пойдет в полицию, убитый горем, и поведает о похищении падчерицы и напрасно заплаченном выкупе. Полиции, разумеется, придется принять меры, которые выразятся в обследовании местности, неоднократно проводившемся ранее, с предчувствием того, что Серафино, как всегда, окажется на шаг впереди. Однако на этот раз все будет иначе. На этот раз, когда они прибудут на знакомое место, то обнаружат вот эту мясную лавку, которую, как предсказывала девушка, сочтут последствием схватки между двумя соперничающими бандами.
В палермском соборе поставят несколько свечек за упокой, приятели Хоффера будут выражать ему соболезнования, а сам он, одной рукой смахивая слезу, другой будет подписывать документы, предоставляющие два с половиной миллиона в его полное распоряжение.
Джоанна лежала на боку, вытянувшись. Когда я перевернул ее на спину, мне стало нехорошо. Лицо девушки было покрыто коростой из засохшей крови, на которую уже начали садиться мухи. Я не раз видел смерть в самых отвратительных ее проявлениях, но все-таки ноги у меня подкосились, и я ощутил тошноту, переполненный жалостью к гибели столь юного создания.
Мысль о Берке снова начала мучить меня. Он дурачил меня, как мальчишку, с самого начала, прихватив к себе в компанию Джагера, и даже бедного, постаревшего Леграна, которому, очевидно, пообещал даже большую сумму, чем мне. Отличный спектакль, ничего не скажешь.
Тут меня как будто что-то ударило, и я неожиданно для самого себя услышал, что кляну Берка на чем свет стоит, во весь голос. Под напором клокотавшего внутри бешенства во мне проснулся настоящий сицилиец, ибо я произнес:
«ВОТ ТАКЖЕ Я БУДУ ПИТЬ КРОВЬ ТОГО, КТО УБИЛ ТЕБЯ».