Забавы придворных
Шрифт:
Случилось однажды, что когда Роллон путешествовал, а подле него — возлюбленная его жена, навстречу им попался сказанный юноша, к которому Роллон обратился по имени, Рес. Проводив их, как своих господ и сеньоров, любезными и скромными речами, юноша простился и разлучился с ними. Дама презрительно высокомерна, Роллон же долго смотрит вслед отъезжающему, весь поглощенный думой о нем, и наконец отводит глаза и едет молча. Дама, подозревая и боясь, как бы он чего не заметил, спрашивает, отчего он так долго глядел на того, кто не оглядывался. Роллон в ответ: «Я с отрадой смотрел на то, что хотел бы видеть всегда — знатное чудо нашего времени, человека, замечательного родом, нравами, красой, богатством и славой и приязнью всей земли, какого книги не могли найти, — во всех отношеньях счастливого [508] ». При такой похвале она, больше держа в уме, чем выражая устами, отвечает: «Мне он не кажется красивым, и о доблести его я не слыхала». Но на уме у нее другое: что Роллон искренен и правдив, и когда он передает слышанное от других, этому стоит верить. Уже раскаивается она в своем отказе, уже отчаивается искупить свои поступки и боится, смиренная, желать того гордеца, чье смирение она горделиво отвергла.
508
…во всех отношеньях счастливого. — Ср.: Гораций. Оды. II. 16. 27 и след.
Когда она по возвращении оказывается в своей комнате, ей хочется плакать, но нельзя, во избежание огласки; ведь греховные скорби ищут укромного места, и дочери ночи [509] в тайных живут чертогах. Потому она бросается в укровы внутреннего уединения, в рыданьях радеет разобраться с собою, и наконец одна мысль, и дерзкая, оказывается ей по душе: испытать через посланца, не удостоит ли юноша к ней прийти. Вылетает гонец ее страсти, приводит обратно с собою юношу, пылающего вожделением к воспламененной даме, и по ее приказу удаляется. Вот убрана для них и для Венеры тайная комната; входят они вдвоем, чтобы получить, чего им желалось, и при входе дама говорит: «Может быть, ты удивляешься, милый мой, какой причиной я так внезапно отдана тебе после столь многих и жестоких отказов. Роллон был этой причиной; я ведь не верила молве, но его слова — а я знаю его правдивость — убедили меня, что ты — по времени, месту и обстоятельствам — Аполлона мудрее, Юпитера любезнее, Марса львинодушнее [510] — и, кроме бессмертия, нет другого блаженства, дарованного богам, коего не числил бы он среди твоих достоинств. Признаюсь, я поверила и пленилась, и вот с весельем предлагаю тебе отрады, коих ты домогался».
509
…дочери ночи… — «Девой, порожденной Ночью» называет Юнона фурию Аллекто: Вергилий. Энеида.VII. 331. Ср.: Цицерон. О природе богов. III. 44; Клавдиан. Против Руфина. I. 29 и след.
510
…Аполлона мудрее, Юпитера любезнее, Марса львинодушнее… — Мотив «превосходства», характерный для панегириков (см.: Curtius 1953, 162ff.); здесь — очередное выражение излюбленной мысли Мапа, что современные (moderni) ни в чем не уступают древним (antiqui).
511
…во время жатвы. — Мф. 13: 30.
Так, вопреки уверенности Назона, человек юный и пылкий сделал даму девицею, насколько это от него зависело; но она осталась в зное своего сластолюбия, в дверях Дионы [512] , над кромкой крутого падения, в готовности отступиться от целомудрия. Кто не удивится, кто не станет подражать ему, если сможет? Уж верно, он смог пуститься в бегство по предваряющей благодати, а будучи пойман — ускользнуть по благодати последующей. Силен он, но с обеих сторон силен в нем Господь; достохвален, но благодаря Господу. Увидит это ленивый и понадеется на милость; испросит прощения и потерпит обиду. Мы же не так, но должны знать, что без Него не делается ничего [513] , и стараться сами положить начало, и пусть будут надежда и молитва в наших стараниях. Препояшемся же, дабы силою добиваться [514] у Бога, чтобы Он был с нами, и будем уверены, что наше насилие Ему любезно. Добродетель, если облечься ее ризой, тебя не покинет, но куда ни увлечешь, пойдет охотно, спутница желанная. Кто повелевает плотью, избегает гнева, и кто налагает на себя узду, Господом управляется. Будем благодарны Тому, от Кого благодать.
512
Диона — Венера.
513
…без Него не делается ничего… — Ср.: Ин. 15: 5.
514
…силою добиваться… — Ср.: Мф. 11: 12.
ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗДЕЛ
I. ПРОЛОГ [515]
Для общего нашего наставления полезно, что никто не может жить с затворенными глазами или ушами или с любым бездействующим чувством, но должен внутренне назидаться внешними вещами. Благодаря им — поскольку мы слепы в отношении будущего — проясняется кое-что нынешнее и немного из прошлого. Поторопимся же увидеть то, чего не видели; чего не слышали, тем не пренебрежем, но, доверив будущее Богу, поспешим научиться от вещей, которые Бог поставил перед нами для подражания или избегания, и будем непрестанно молить Его, наше прибежище, да подаст нам способность избирать благо и убежище бегущим от зла.
515
Пролог. — О расположении и датировке этой и следующей глав см. вступительную статью.
Я вижу юношей, презирающих или недооценивающих то, что видят и слышат, и многих, коснеющих дома, чья старость или остается в ничтожестве, или не выбивается из посредственности. Я видел отрока, с которым я горд быть в родстве, воспитанного среди нас и нами, всегда глядящего в рот рассказчику [516] , льнущего к старшим, ищущего общества доблестных, пытающего все отважные деяния, никогда не праздного, неутомимо деятельного, пылко любознательного во всяком честном искусстве, настолько, что хотя, к моему сожалению, он не был ученым, все же умел переписать любую писаную страницу. Еще не достигнув двадцати лет, он покинул Англию, мою и его мать, и вверил себя, одинокого чужеземца, Филиппу, графу Фландрскому [517] , чтобы тот удостоил наставить его воинскому делу, и выбрал его своим господином; и небезосновательно, ибо из всех владык этого времени, за исключением нашего, это могущественнейший во брани и в правлении, после того как скончался Генрих, молодой король, сын нашего короля Генриха, которому, благодарение Богу, нет ныне равных.
516
…глядящего в рот рассказчику… — Буквально: «виснущего на устах у рассказчика» (ab ore narrantis pendentem). Выражение вергилиевское, см.: Энеида. IV. 79.
517
…Филиппу, графу Фландрскому… — Филипп I Эльзасский (ум. 1191), граф Фландрии с 1168 г.
Скончался же упомянутый Генрих [518] в Мартеле, в месяце, когда я писал эту страницу в Сомюре, в день святого апостола Варнавы, в лето от Воплощения Господня 1182-е, а от своего рождения 27-е [519] . Это был муж невиданной изобретательности в ратном деле, который разбудил почти уснувшее рыцарство и возвел его на самые высоты. Мы, знавшие его как его друзья и близкие, можем описать его доблесть и учтивость. Он был паче прочих красив статью и лицом [520] , всех одареннее красноречием и обходительностью, всех счастливей в людской любви, приязни и благосклонности, столь уветлив, что почти всех верных людей своего отца обморочил, заставив восстать против него. Можно бы уподобить его Авессалому [521] , не будь он больше Авессалома: у того был один Ахитофел, а у этого много — и ни одного Хусия [522] . Это ныне явил Господь, исполнивший для господина нашего, отца его, все милости Давида верного [523] , то есть те, кои оказал Он верному Своему Давиду: ибо из всякого мучения вывел его Господь, и на гнев врагов его свысока воззрело око его [524] . Авессалом его поднял всю Аквитанию, Бургундию и многих из французов против отца своего, господина нашего, и всех мэнцев, анжуйцев и бретонцев, и из тех, кто сражался на нашей стороне, большая часть отшатнулась к нему. Мэнцы и анжуйцы, когда мы осаждали Лимож, открыто бросили нас, презрев наши слезы и мольбы, и, уйдя на родину, заставили войско рассеяться из-за малочисленности оставшихся. А этот Авессалом, к которому стекались силы всего мира, затеял заговор против своего отца в Мартеле и, в тот же день пораженный молотом смерти [525] в деснице праведного мстителя, скончался, и умирился мятеж; так успокоился мир по кончине Пифона [526] . Хотя он распорядился похоронить свое тело в Руане, оно было унесено ле-манцами и силою удержано в церкви святого Юлиана [527] , где его и погребли; но ныне повелел король, отец его, перенести его оттуда в Руан, чтобы там было ему вечное поминовение — мужу, полному благосклонства и милости. Что он был богат, что родовит, что любезен, что красноречив, что прекрасен, что отважен, что во всех отношениях привлекателен, что немногим меньше ангелов [528] , — все обратил он во зло и, расхрабрившись от порочного счастья, стал отцеубийцей в душе, столь негодной, что заветнейшим его желанием сделалась отцовская смерть, — как, говорят, Мерлин о нем напророчил: «Рысь, проницающая во все, будет грозить гибелью собственному роду» [529] . Все он перепробовал, каждый камешек подвинул [530] , весь мир осквернил предательствами, диковинный предатель и расточитель пагуб, яснейший ключ коварств [531] , привлекательный трут беззакония, прекраснейший чертог греха, чье царство было исполнено отрад. Узнайте, как он стал основателем ереси предателей: отец его привел всю вселенную к миру, и в чужих краях, и в своих, — а сын обманом разрывал союзы и вопреки клятвам поднимал против короля-миротворца оружие клявшихся, сам преступая клятву своему отцу многократно, чему я был свидетелем. Не раз он полагал пред отцом соблазн [532] , а при неудаче отступал, тем более готовый к преступлению, чем более был уверен, что ему не будет отказа в прощении. Никогда он не накликал на себя гнев, которого не мог бы унять первыми же слезами, не стремился ни к чему, чего не мог добиться небольшою лестью, ведь он любым человеком мог завладеть вопреки ему самому, идя против совести и веры и покинув Бога. Сей молот, сокрушенный в Мартеле, умер, говорят, в раскаянии, но никакие уветы не склонили его к миру с отцом: если-де умру, успокоюсь; если нет, буду бороться. В сердце своем он хранил войну. Брата своего Ричарда, к которому изнывал ненавистью, он оставил своим наследником и умер в гневе; по-разному воззрел Господь на их конец [533] .
518
Генрих Молодой Король (1155—1183), сын и наследник Генриха II, коронованный в 1170 г. в Вестминстере, поднявший мятеж против отца в 1173 г. (см. примеч. 320), примирившийся с ним в 1174 г. и снова взбунтовавшийся в 1183 г. 11 июня (день св. апостола Варнавы) 1183 г. он умер от дизентерии в Мартеле, в Дордони. Об обстоятельствах его смерти см., например: Флори 2012, 130—134.
519
…в лето от Воплощения Господня 1182-е, а от своего рождения 27-е. — Ошибка (возможно, писца): должно быть 1183 и 28.
520
Он был паче прочих красив статью и лицом… — Ср.: Пс. 44: 3. Та же псалтирная цитата применительно к Генриху Молодому Королю — у Гервасия Тильберийского (Otia imperialia. II. 21).
521
Можно бы уподобить его Авессалому… — С тем же Авессаломом, восставшим против отца своего Давида, сравнивает Генриха Радульф де Дисето, а по поводу его смерти рассуждает о смертях мятежных сыновей (Ralph de Diceto I, 356; II, 19—20).
522
…у того был один Ахитофел, а у этого много — и ни одного Хусия. — Т. е. много мудрых и искренних советчиков и ни одного лукавого (см.: 2 Цар. 15: 32—17: 23).
523
…милости Давида верного… — Ср.: Ис. 55: 3 (а также: Ogle 1940, 210— 211).
524
…и на гнев врагов его свысока воззрело око его. — Пс. 53: 9.
525
…затеял заговор против своего отца в Мартеле и, в тот же день пораженный молотом смерти… — Мап обыгрывает созвучие топонима
526
…так успокоился мир по кончине Пифона. — Ср.: Клавдиан. Против Руфина, вступление к кн. I. 15.
527
…в церкви Святого Юлиана… — Кафедральный собор Ле-Мана. Об этих событиях см. «Хронику» Роберта де Ториньи (Chronicles IV, 305—306). Первое погребение Генриха было в Ле-Мане, второе, 22 июля, — в Руане. Ходило много ложных слухов о чудесных исцелениях у гробницы молодого короля (Willelmus Neuburgensis. Historia rerum Anglicarum. III. 7; Chronicles I, 234).
528
…немногим меньше ангелов… — Пс. 8: 6.
529
…Мерлин о нем напророчил: «Рысь, проницающая во все, будет грозить гибелью собственному роду». — Из пророчеств Мерлина в «Истории бриттов» Гальфрида (Гальфрид Монмутский 1984, 76).
530
…каждый камешек подвинул… — См. примеч. 486.
531
…яснейший ключ коварств… — В оригинале: fons scelerum serenissimus, возможно, обыгрывание слова serenissimus как части титулатуры (ср.: V. 7: «под светлейшим судьей», sub serenissimo iudice).
532
…полагал пред отцом соблазн… — Пс. 49: 20; Рим. 14: 13.
533
…по-разному воззрел Господь на их конец. — По замечанию М. Р. Джеймса, глава кажется незавершенной или поврежденной.
II. ЭПИЛОГ
Эту книжицу я урывками набросал при дворе короля Генриха и силой исторг ее из моего сердца, пытаясь повиноваться приказам моего господина. Моя работа была мне отвратительна, я силился одолеть то, что было выше моих способностей. Музы, бегущие от всех дворов, чуждаются нашего больше прочих, как совершенно им противного и много больше других враждебного, ибо его волнения не перемежаются покоем, достаточным для сна, не то что для занятий. Я понукал их, и они негодовали. Когда, однако, пришел слух о смерти господина моего, вышеупомянутого короля, я, истощив слезы после двухлетнего траура, поднимаюсь к колодезю [534] , впервые чувствуя неоценимую выгоду в свободе от двора: оттуда извергнут, я вижу в новом моем покое, в какие плачевные я был там ввергнут узы. Говорю «в покое», и справедливо, если покой там, где можно ясно заметить, что князь тьмы свободен и что попущением Господа, Который изверг его наружу в цепях, царство его всеми обладает [535] . Мы отданы тому, кому были преданы имения и плоть блаженного Иова, и чувствуем его тем свирепей, а себя — неспособней к победе, чем дальше мы от терпения. Обыскивает и опрокидывает вселенную оный ветхий днями [536] , всеми сердцами владеет и хвалится господством над миром; прельститель-змий все опоясал извивами, снаружи или ничего не осталось, или мало. Некогда злодеи вершили беззаконие под каким-нибудь разумным предлогом, чтобы прикрыть порочность хотя бы подобием правосудия. Ныне же погибло правосудие, и лица его не обретется. Более того, мир совсем уничтожен, и ярость явственна в грабеже, и столь строптиво затвердел всякий лоб, что скромность и уважение ни во что не ставятся. Уже никто, понеся ущерб, не жалуется и не может искать причины, ибо нет никакого смысла, и никто ему не ответит. И вот мне впервые отраден колодезь, ибо вместе с миром изменились Музы, и уже нет нужды вещать из их пещер и сковывать себя правилами искусств. Мы делаем все, что угодно, как нам угодно, и нет грани между достоинством и пороком. Пусть вернется Катон, пусть придет обратно Нума, пусть отдадут нам Фабиев и призовут Куриев, пусть оживут Рузоны [537] ; будет твориться то, что творится. Где нет никакой воспитанности, не выкажет там мудрости Катон, Нума — правосудия, Фабий — честности, учтивости — Курий, благочестия — Рузон. Ни в чем не будет чести порядочным людям, и они, конечно, у нас растеряются. Если же воскресить Нерона, Вителлия, Катилину, они найдут многих ужасней себя. Если вернешь от теней Мамерта [538] , ничего не сделают Геликон и Пиерия пред лицом стольких Руфинов. Так пусть спят с Гомером Марон, с Катуллом Марс; пусть бодрствуют и пишут Херил и Клувиен, Бавий и Мевий, и ничто не помешает мне гоготать меж ними [539] . Ныне время таким поэтам. Ни порицать не могут Музы, ни отмщать обиды, ни предъявлять иск касательно своих искусств, как это делается во всех прочих случаях. Потому я с уверенностью, хоть и без оружия, приступаю к делу, которого прежде боялся.
534
…поднимаюсь к колодезю… — Здесь и ниже Мап помещает Муз в «колодезь» (puteal); неясно, думает ли он при этом об источнике или об ограде; дело осложняется тем, что ниже упомянуты горные жилища Муз — Геликон и Пиерия (Walter Map 1983, 284).
535
…царство его всеми обладает. — Пс. 102: 19.
536
…ветхий днями… — Дан. 7: 9. У Мапа, однако, так назван дьявол.
537
Пусть вернется Катон, пусть придет обратно Нума, пусть отдадут нам Фабиев и призовут Куриев, пусть оживут Рузоны… — Ср.: Марциал. Эпиграммы. V. 28: «Чтоб добрым помянул тебя Мамерк словом, / Ты не добьешься, Авл, будь ты сама доблесть: / Хоть будешь выше Куриев в любви братской, / Приветливей Рузонов, кротче ты Нервы, / Честней Мавриков, справедливей, чем Макры, / Речист, как Регул, остроумен, как Павел, — / Он ржавым все равно сгрызет тебя зубом» (перевод Ф. А. Петровского). Мап прибавил хрестоматийных Катона, Нуму и Фабиев взамен менее известных лиц, упомянутых Марциалом. Ср.: Ювенал. Сатиры. VIII. 191—192.
538
Если вернешь от теней Мамерта… — Таппер и Огл считают, что имеется в виду Клавдиан Мамерт (живший в V в. богослов, автор трактата «О состоянии души»); скорее, однако, это Мамерк из все той же марциаловской эпиграммы V. 28.
539
Так пусть спят с Гомером Марон, с Катуллом Марс; пусть бодрствуют и пишут Херил и Клувиен, Бавий и Мевий… — Марс (Domitius Marsus, латинский поэт I в. до н. э., друг Вергилия и Тибулла) и Катулл взяты у Марциала (вступление к кн. I), Херил — у Горация (Наука поэзии. 357), Клувиен — у Ювенала (Сатиры. I. 80; ср. выше, примеч. 264), Бавий и Мевий — у Вергилия (Буколики. III. 90; о средневековой известности этих «худших поэтов своего времени» см.: Herren 2001). Руфин отсылает к персонажу клавдиановской инвективы; соположение Руфина и обителей Муз, возможно, очередная отсылка к вступлению к I книге «Против Руфина» (см. выше, IV. 1 и примеч. 526). …гоготать меж ними. — Ср.: Вергилий. Буколики. IX. 36.
Если бы моя книжица нашла таких читателей! Они-то почтут меня поэтом [540] ; но не так нечестивые читают, не так [541] , и потому развеют меня, несчастного, как пыль; возненавидят раньше, чем услышат, осмеют раньше, чем обмыслят, позавидуют раньше, чем увидят [542] .
Такой случай, если позволено заметить, пришел мне на память.
Был у меня друг, человек философского жития, которого после долгого знакомства и частых посещений я однажды нашел переменившим платье, манеру держаться, выражение лица, вздыхающим, бледным, однако тщательнее одетым, говорящим скупее и степеннее, горделивого в непривычной отчужденности. Пропали былое остроумие и любезность; он сказался больным и точно был нездоров. Я видел, как он бродит в одиночестве и, сколько позволяло уважение, уклоняется от бесед со мной. Я видел, что он одержим Венерой. Ведь во всем, что мне являлось, был лишь жених, и ни в чем — философ. Была, однако, надежда, что после падения он поднимется. Я извинял ему то, чего не знал; думал, это забава, но это была свирепая серьезность. Он стремился быть женатым, а не любимым; хотел быть не Марсом, а Мулькибером [543] . Однако мой ум меня покинул, а так как он собирался умереть, я был готов умереть с ним вместе. Я высказался и был отвергнут. Я послал к нему других, чтобы они сказали, а когда он не захотел их слушать, я сказал: «Хищный зверь пожрал единственного моего» [544] . И чтобы исполнить всякую должность дружества, я написал ему послание, в котором переменил наши имена, себя, Вальтера [545] , назвав Валерием, а его, что зовется Иоанном и имеет рыжие волосы, — Руфином. Озаглавил я это послание так:
540
Они-то почтут меня поэтом… — Буквально: «они сделают меня поэтом» (hii me poetam facient), ср.: Вергилий. Буколики. IX. 32.
541
…не так нечестивые читают, не так… — Ср.: Пс. 1: 4.
542
…позавидуют раньше, чем увидят. — Ф. Таппер отмечает тему зависти, характерную для финальной части произведения: эта глава, «которая, несмотря на ее нынешнее место в составе целого, была несомненно предназначена завершать книгу, содержит краткое упоминание о недостойных читателях этой книги» (Tupper 1917, 552). Ср. примеч. 733.
543
…хотел быть не Марсом, а Мулькибером. — Ср. отсылку к мифу о любви Венеры и Марса ниже, IV. 3.
544
Хищный зверь пожрал единственного моего. — Ср.: Быт. 37: 33.
545
…себя, Вальтера… — Это единственный случай, когда Мап называет свое христианское имя.
III. РЕЧЬ ВАЛЕРИЯ К РУФИНУ ФИЛОСОФУ, РАЗУБЕЖДАЮЩАЯ ЕГО ЖЕНИТЬСЯ [546]
Говорить мне запрещено и молчать не могу. Я ненавижу журавлей и совиный вой, филина и прочих птиц, унылыми воплями предвещающих тяготы слякотной зимы; а ты насмехаешься над моими предсказаниями грядущих потерь — неложными, если ты будешь упорствовать. Потому и запрещено говорить мне, авгуру истины, а не желания.
Я люблю жаворонка и черного дрозда, что мирным созвучьем предвещают радость тихого ветерка, а особенно филомелу, что наполняет любезную пору веселья всем изобильем отрад; и я не обманываюсь.
546
Речь Валерия к Руфину философу, разубеждающая его жениться. — Об этом «Послании Валерия», циркулировавшем в рукописях независимо от «Забав придворных» и имевшем куда большую известность, см. сопроводительную статью. О средневековой мизогинии и традиции мизогамических сочинений, к которой принадлежит трактат Мапа, см. также: Wilson 1986; Bloch 1987; Hanna and Smith 2005; на русском языке см., например: Юсим 2013.
Тебе по нраву Гнатоны [547] и комики [548] , что шепчут о будущих сладких соблазнах, и особенно Цирцея, что обманывает тебя, изливая обильную радость, благоухающую ароматами сладости. Чтобы ты не обернулся свиньей или ослом, не могу молчать.
Подают тебе медвяную отраву кравчие Вавилона; она вливается нежно [549] , и услаждает, и возбуждает силу твоего духа; потому мне запрещено говорить.
547
Гнатоны — параситы (по имени персонажа теренциевского «Евнуха»).
548
…комики… — Comedos. Ханна и Лоулер в своем издании выбирают из разночтений форму женского рода, comedas, приводя в параллель схожих с Сиренами Муз в начале боэциевского «Утешения», которых Философия называет «театральными потаскушками», scenicas meretriculas (Jankyn’s book I, 198).
549
…она вливается нежно… — Притч. 23: 31.