Забавы придворных

Мап Вальтер

XXI. О ГОСТЕПРИИМСТВЕ ВАЛЛИЙЦЕВ [408]

Вот дело, что приключилось вопреки их обыкновениям. Один человек из тех краев приютил странника, наутро же, оставив его дома, взял копье и отправился по своим делам. Заночевал он в другом месте, а на другое утро, вернувшись, искал и не нашел гостя и спросил у жены, что с ним сталось. Она в ответ: «Он лежал в кровати на рассвете, а дверь против него была открыта, и вот, видя большую непогоду с ветром и снегом, он говорит: „Благий Боже, какая опасная буря!”, а я отвечаю: „Хороший день для бездельника, чтобы пересидеть в доме человека разумного”. Тут он с тяжелым стоном говорит: „Подлая женщина, я не пересиживаю”; и выскакивает вон с копьем, и я не смогла позвать его обратно». Муж восклицает, что он обманут, пронзает ее своим копьем и с жалобным воплем отправляется по следам гостя. Долго идя вслед ему, он находит убитого волка, а после этого, подле самой тропы, — еще восемь, и наконец сломанное копье. Потом он увидел и его самого: тот, за кем он следовал, сидит на земле, и один волк, но самый большой, на него изблизи набрасывается. Он спешит, отгоняет волка и, кинувшись к ногам гостя, просит себе прощения за женину оплошность, рассказывая, как ее наказал. А этот несчастный, почти бездыханный, видя волка, ждущего, чем кончится дело, говорит: «Я позволю считать, что нет на тебе вины в моей смерти, если ты уберешься отсюда, пока во мне есть еще жизнь и сила, чтобы, когда нападет этот волк, который так злобно подле меня держится, я мог сам его убить». Он отходит прочь, как велено; волк кидается на раненого, а тот пронзает его копьем, которым его снабдил хозяин. Тот принес домой гостя полумертвым, а вскоре его, умершего, и похоронил. Это было первопричиной вражды между потомками хозяина и погибшего и началом взаимного мщения даже до сего дня. И хотя живая родня ничем не виновата, но не избежала попреков из-за подозрения, порожденного словами недовольной жены. А коль скоро зашла речь о валлийцах, позвольте мне изложить дело, о котором меж ними долго судили и спорили.

408

О гостеприимстве валлийцев. — Об этом предмете подробно: Giraldus Cambrensis. Descriptio Kambriae. I. 10 (Giraldus VI, 182—184). Ср.: Lloyd II, 609— 610.

XXII. О ЛЛИВЕЛИНЕ, ВАЛЛИЙСКОМ КОРОЛЕ [409]

Король Уэльса Лливелин, муж вероломный, как почти все предшественники его и преемники, имел прекраснейшую жену [410] , которую любил сильней, чем она его. По этой причине он всеми способами вооружился против нападений на ее целомудрие

и, снедаемый ревнивым подозрением, ни о чем другом не заботился, лишь бы никто до нее не коснулся. Довелось ему услышать, что один юноша из тех краев, возвышенной славы, отменного нрава, рода и красоты, благополучнейший в своих делах и в здравии, видел во сне свое соитие с королевой. Король объявил себя обманутым, ярился и скорбел, будто из-за настоящего дела, коварно захватил невинного юношу, и не будь ему помехой почтение к его родичам и страх мести, истерзал бы пленника пытками до смерти. По обычаю вся родня приходит поручителями за юношу, внушая ему, чтоб остерегался предстать перед судом; юноша же им прекословит и требует немедленного суда. Те сетуют на отказ, но, пока юноша в узах, разносят весть о тяжбе. Многие стекаются на судилище, кто по королевской воле, кто по приглашению другой стороны, и, терпя неудачу в каждом прении, вторая сторона отовсюду зовет на помощь тех, кто мудрее. Наконец они советуются с одним человеком, кого молва объявляла лучше всех, а его дела были тому подтверждением; он им говорит: «Надобно следовать законам нашей земли; предписания, установленные отцами и утвержденные долгим обыкновением, нельзя отменять ни под каким видом. Последуем же им и не станем вводить никакой новизны, пока народные постановления не побудят нас к обратному. Нашими древнейшими уставами учреждено: кто обесчестит блудом супругу валлийского короля, пусть выплатит королю тысячу коров [411] и уйдет свободный и без вреда. Подобным образом о женах князей и всех вельмож, сообразно их сану, установлено взыскание точной мерой. Этот же обвиняется в том, что во сне сожительствовал с королевой, и в сем деле не запирается. Ввиду его признания несомненно, что надлежит дать тысячу коров. Ввиду же того, что это был сон, мы рассудили так: пусть этот юноша поставит перед королевскими очами на берегу озера Бехтен тысячу коров в ряд, при солнечном свете, чтобы тень каждой из них была видна в воде, и эти тени пусть принадлежат королю, сами же коровы — кому прежде, поскольку сон есть лишь тень истины» [412] . Все одобрили этот приговор, и велено было его исполнить, несмотря на брань Лливелина.

409

О Лливелине, валлийском короле. — Знаменитого валлийского короля Грифида ап Лливелина (ум. 1063) Мап превратил в Лливелина ап Грифида (см. следующую главу). Грифид стал королем Гвинеда и Поуиса в 1039 г. и завоевал Дехейбарт в 1055 г.; убит своими людьми после поражения, нанесенного ему Гарольдом Годвинсоном. См. о нем: Lloyd II, 358—371. Мап рассказывает о Лливелине четыре коротких анекдота (II. 22—23), и это не только персональные инвективы, но и общая иллюстрация валлийской отсталости: эти истории показывали современникам Мапа отталкивающие черты валлийской культуры — странную правовую систему, внимание к пророчествам и крайнее политическое насилие (Smith 2017, 23—26).

410

…имел прекраснейшую жену… — Грифид был женат на Эдите, дочери Эльфгара, эрла Мерсии, впоследствии вышедшей замуж за Гарольда Годвинсона. Но возможно, у него была другая жена раньше.

411

…кто обесчестит блудом супругу валлийского короля, пусть выплатит королю тысячу коров… — Валлийские законы устанавливают плату за королевский sarhad — т. е. определенные виды оскорбления королю, в том числе и дурное обращение с его женой, — в сто коров за каждый кантрев под его властью, а для королей Дехейбарта или Гвинеда — вдобавок серебряный прут и золотую чашу.

412

…поскольку сон есть лишь тень истины». — См.: Stith Thompson, J.1791 (отражение в воде, которое принимают за самое вещь), а также J.1551.1 (отражение денег как плата за воображаемую любовь); Liebrecht 1879, 33; Nauta 1931, 195; Varvaro 1994, 57f. Из многочисленных параллелей ср. историю о «суде Бокхорида»: Плутарх. Деметрий. 27; Климент Александрийский. Строматы. IV. 115.

XXIII. О НЕМ ЖЕ

Этот Лливелин в юности, при жизни отца его Грифида, был человек ленивый и вялый, сидевший на отеческой золе [413] , никчемный [414] и жалкий, никогда не выходивший за порог. Сестра, часто над ним насмехавшаяся, в канун Обрезания [415] пришла к нему в слезах, говоря: «Любезнейший брат, на великую досаду королю и королевству сделался ты посмешищем и притчей для всех [416] , хотя ты единственный сын и наследник королевства. Ныне, однако, я прошу о том, что тебе сделать совсем легко и безопасно. Обычай этой земли таков, что этой ночью, первой ночью года, все юноши выходят грабить или красть, либо по крайней мере подслушивать, чтобы каждый мог таким образом испытать себя, — грабить, как Гестин, который уйдет далече и что ни ухватит, принесет домой легко и без всякой тревоги, а потом весь год преуспевает в больших затеях; красть, как Голен-бард, что унес из свинарника соломину, не вызвав ни одного хрюканья, и в тот год мог украсть все, что ему хотелось, без жалобы и без звука; слушать или подслушивать, как Февд (а по-латински Феодосий), который, прокравшись к дому Мейлерия [417] , услыхал, как один из сидевших внутри сказал: „Видел я нынче утром, как облачко поднялось от моря [418] и сделалось огромной тучей, так что покрыло все море”; из этого Февд заключил, что это он — облачко, то есть малое дитя, родившийся от моря, то есть Уэльса, вечно волнующегося, и имущий стать королем, как оно потом и вышло. Теперь же, любезнейший брат, выйди хотя бы послушать, ведь в этом нет никакой опасности». От таких речей пробудился отрок, словно душа его очнулась от тяжелого сна, и впал в гнев, доселе ему неведомый; от бурного и ревностного влечения он сделался сильным и деятельным. Созвав множество товарищей, стал он тайком у чьей-то стены и насторожил уши. Внутри сидит много людей в ожидании, когда приготовится еда: посреди них — бык, порубленный на куски, а повар помешивает его в котле на огне большой вилкой и молвит: «Попался мне тут среди прочих один удивительный кусок: я все толкаю его вниз и подвожу под другие, а он тут же всплывает наверх». «Это я, — говорит Лливелин, — которого многие пытались и еще попытаются придавить, но я всегда прорвусь силком вопреки их желанию». Радуясь столь недвусмысленному предсказанию, он оставляет отца, объявляет войну соседям, делается искуснейшим вором и неистовым хищником чужого добра; очертя голову слетается к нему всякая ватага беззаконников, и вскоре его начинает страшиться даже родной отец. По смерти отца Лливелин владычил всеми рубежами Уэльса в спокойствии, не считая гонений, коим подвергал он своих подданных. Он ведь был схож с Александром Македонским и со всеми, кого оставило без узды неутолимое вожделение, — щедрый, бдительный, деятельный, дерзкий, остроумный, приветливый, сластолюбивый, неукротимый, вероломный и жестокий [419] .

413

…сидевший на отеческой золе… — Т. е. у очага в отцовском доме.

414

…никчемный… — В оригинале: homo nauci (naucum — «ореховая скорлупа»). Об этом выражении: Priscianus. Institutiones grammaticae. VI. 12.

415

…в канун Обрезания… — Праздник Обрезания Господня отмечается 1 января. Дж. Ллойд замечает, что Мап, возможно, смешивает кельтский и английский Новый год: первый из них приходился на 1 ноября, и его канун был общепризнанным временем для гаданий (Lloyd II, 358).

416

…сделался ты посмешищем и притчей для всех… — Ср.: Втор. 28: 37; 3 Цар. 9: 7.

417

…к дому Мейлерия… — Упомянутые лица отождествлению не поддаются, но Гестин (ср. выше, II. 11) — возможно, валлийское имя Iestin, Февд — Tewdws, Мейлерий — Meilyr.

418

…как облачко поднялось от моря… — Ср.: 3 Цар.18: 44—45.

419

…щедрый, бдительный, деятельный, дерзкий, остроумный, приветливый, сластолюбивый, неукротимый, вероломный и жестокий. — Образец для этой череды эпитетов, возможно, Гораций. Наука поэзии. 121.

Видя юношу, обещавшего стать добрым и крепким, он или коварно убивал его, или, памятуя о своей безопасности, калечил, чтобы тот не вырос сильным мужем. Внезапно достигнув верховенства, он говаривал: «Я никого не убиваю, но притупляю Уэльсу рога, чтоб матери не повредили [420] ». Его племянник, Лливарх, мальчик с добрыми задатками, статный и красивый, во многом преуспел и являл многие приметы мощи и доблести; предвидя его величие, король устрашился за себя, но, несмотря на многие обольщения, ловил его впустую. Долго искав, находит он мальчика в безопасном месте, где тому не нужно было за себя бояться, и молвит: «Скажи мне, милый, отчего ты сторонишься и избегаешь меня, надежнейшее для тебя и твоих убежище? Позоришь ты и себя, и весь род свой, и ничем не искупить бесчестия, которое ты им приносишь, кроме одного: чтобы нас с тобою, соединенных по крови, сочетало и приязненное общение; а если ты чего боишься, я дам поручителей, каких тебе угодно». Мальчик на это: «Хочу, — говорит, — поручителем Хоэля, которого ты велел тайно удавить, когда он исполнял твое приказание; Ротерика, которого ты, целуя и обнимая, вероломно зарезал ножом; Феодосия, которому, когда он с тобою гулял и беседовал, ты подставил ногу и столкнул с отвесных скал; Мейлина, твоего племянника, которого ты тайно поймал в ловушку и, отягчив его цепями, довел до смерти в темнице», и так напомнил ему многих других, им погубленных.

420

…чтоб матери не повредили. — Финал этой фразы укладывается в стихотворный размер, но источник этой предположительной цитаты не обнаруживается.

Среди всех его беззаконий было, говорят, одно дело благородное и честное. В свою пору он был столь тягостен и пагубен своим соседям, что король Эдуард, правивший тогда Англией [421] , был вынужден или молить за своих людей, или вступаться за них с оружием. Отрядив послов с обеих сторон, они беседовали, разделенные Северном: Эдуард был на Ост-Клиффе, Лливелин на Бичли. Посланцы сновали туда и обратно в челнах; обменявшись несколькими сообщениями, владыки надолго заспорили, кому из них надлежит перебираться на другой берег. Переправа была трудна из-за бурных волн, но спор был не по этой причине. Лливелин ссылался на свое старшинство, Эдуард — на их равенство; Лливелин — что его народ отвоевал всю Англию вкупе с Корнуоллом, Скоттией и Уэльсом у гигантов [422] , и объявлял себя их наследником по прямой линии, Эдуард — что его предшественники отняли эту землю у ее отвоевателей. После долгой ссоры Эдуард вошел в лодку и поспешил к Лливелину. В этом месте Северн в милю шириной. Увидев и узнав короля, Лливелин сбросил свой пышный плащ (ибо он готовился явиться при народе), вошел в воду по грудь и, сердечно обнимая челн, молвил: «Мудрейший король, твое смирение победило мою гордыню, твоя мудрость одолела неразумие; ты поднимешься на шею, которую я, глупец, поднял против тебя, и так ступишь на землю, благодаря твоей кротости ставшую нынче твоею». И, взвалив его себе на плечи, он усадил его на своем плаще и, соединив руки, принес ему оммаж.

421

…король Эдуард, правивший тогда Англией… — Эдуард Исповедник (1042—1066). Возможная дата описываемых событий — 1056 г. См.: Lloyd II, 358. Ост-Клифф и Бичли находятся на противоположных сторонах Северна в Глостершире, но в XI в. Бичли, вообще говоря, был в руках англичан.

422

…его народ отвоевал всю Англию вкупе с Корнуоллом, Скоттией и Уэльсом у гигантов… — У Гальфрида в «Истории бриттов» (I. 21) это делают троянцы во главе с Брутом. О том, что в этом споре обе стороны опираются на книгу Гальфрида, только Лливелин — на ее начальную часть, а Эдуард — на конец, см.: Smith 2017, 26—28.

Таково было блистательное начало мира, но по обыкновению валлийцев он соблюдался до первого случая навредить. Это дало мне повод ответить притчей

блаженному Томасу, в ту пору канцлеру господина моего короля Генриха Второго [423] . Он спросил меня, поскольку я жил на валлийских рубежах, какова их вера, то есть верность, и насколько можно им доверять. Я ему: «Рыцарь Франкон, изгнанный из Германии, жил в Галлии. Идя Биэрским лесом, увидел он короля Людовика, Карлова сына [424] , сидящего в одиночестве на камне; его слуги настигли оленя и, завидев другого, пробегающего мимо, покинули короля и кинулись за оленем. Рыцарь хотел заговорить с ним, но не знал, кто это, и, обратившись к нему, спросил, где король. Людовик, не желая себя открывать, говорит: „Скоро будет здесь”, и когда рыцарь начал спешиваться, король поднялся и держал ему стремя с другой стороны, как это обычно делается, чтобы седло не съезжало. Видя, что рыцарь препоясан длиннейшим мечом, он попросил показать ему. Дивясь величине и красоте меча, который король держал обнаженным, он, забыв о своем намерении не открываться, повелительно молвил: „Принеси мне камень, я сяду”. Франкон, побоявшись меча, принес камень и потребовал клинок назад, а взяв его, сказал: „Отнеси камень на место”. Король, видя поднятый меч, устрашился и отнес. На этом примере я вам показываю верность валлийцев: пока вы держите меч, они повинуются, когда сами его возьмут — будут приказывать. Но чтобы вы знали, чем кончилось дело с Франконом: король, когда его люди воротились, удержал рыцаря, который в испуге пустился было прочь, вознес его великими похвалами, рассказал своим, как смело и остроумно тот заставил его отнести камень, и дал ему в наследие Крепи-ан-Валуа» [425] .

423

…блаженному Томасу, в ту пору канцлеру господина моего короля Генриха Второго. — Томас Бекет был канцлером в 1155—1162 гг.

424

…короля Людовика, Карлова сына… — Возможно, речь о Людовике Заморском (936—954).

425

…и дал ему в наследие Крепи-ан-Валуа». — Об этом анекдоте, рассказанном Мапом Томасу Бекету, см.: Smith 2017, 18—21. Мап сам позволил нам толковать эту притчу применительно к англо-валлийским отношениям, и, по мысли Дж. Б. Смита, ее финал говорит о том, что угроза насилия — не лучшее долгосрочное решение; в названии Крепи-ан-Валуа (лат. Crespium in Valesio) он видит игру слов (Gales, Galeys, Wales и т. п. — варианты французского названия Уэльса), намекающую, чтобы английский король предоставил валлийцам какую-то землю во владение.

В грабеже и краже — слава валлийцев, и так им мило и то и другое, что будет попреком сыну, коли отец умрет не от раны. Поэтому мало кто доживает до седин. Есть там присловье: «Смерть в юности или нищета в старости», то есть пусть каждый кидается к смерти, чтобы в старости не побираться.

XXIV. О КОНАНЕ БЕССТРАШНОМ [426]

Конан Бесстрашный, прозванный так, потому что никогда не знал боязни, грабитель и вожак разбойников, желая ограбить рыцаря, жившего над Северном в Гламоргане, мужа отважного и богатого, вышел в одиночестве из леса, что господствовал над всей областью, в лесу же спрятал большой отряд, устроив безвредному вредоносную засаду. Когда же под вечер он увидел, что другой рыцарь поспешал к дому вышеупомянутого рыцаря, что он выслал вперед пажа и был принят как гость, Конан вернулся к сотоварищам и сказал: «Этого человека, которого мы затеяли обобрать, надобно оставить с миром, ибо он оказал гостеприимство рыцарю, просившему о том во имя милосердия, как у нас в обычае, и в его лице оказал гостеприимство Богу, против Которого всякий бой неравен [427] ». Сыплются при таких словах на него отвсюду ужимки и насмешки: «Ба! как справедливо зовут его Бесстрашным!» и другие попреки в этом же роде. Предпочитая смерть обвинениям в малодушии, он последовал за остальными, и в предрассветный час они подошли к дому рыцаря. Подымаются на них псы, кои при виде множества людей, как обычно, выбегают со двора и лают снаружи. Гость лежал в зале под большими окнами, подходящими близко к земле; по лаю он понял, что подступила большая сила; в спешке и молчании набрасывая на себя кольчугу, держа копье в руке, он стоит посреди зала против окон, прислушиваясь, и слышит толпу, хотя они и пытались не шуметь. И вот племянник Конана, украдкой открыв окно, заносит ногу, чтобы войти, но рыцарь тотчас вонзает ему в сердце копье и отбрасывает его назад. Брат его, думая, что тот отпрянул от страха, с бранью его обходит, и тот же рыцарь его отражает, нанеся такую же рану. Тогда Конан, забрав мертвых, поспешно отступает, говоря своим людям: «Я знал, что Бог внутри; я знаю также, что Иуда Маккавей, сильнейший из воителей Божиих, сказал: „ Не во множестве войска победа на брани, но от небес бывает сила” [428] . Посему я боялся учинять это нападение, и не преминул Господь отмстить кичливые попреки на моих племянниках».

426

О Конане Бесстрашном. — В этом рассказе сталкиваются два обычая валлийцев — их пристрастие к грабежам и уважение к гостеприимству. Набег валлийцев — серьезная и постоянная угроза для жителей приграничья — сведен здесь к действиям комических персонажей, покорных только своей алчности, вплоть до пренебрежения одним из любимейших своих обычаев. Рассказ Мапа преуменьшает опасность валлийских набегов, сводя их к пародии и подводя к мысли, что военные и политические неудачи валлийцев — божественное воздаяние за их порочность (Smith 2017, 21—22).

427

…бой неравен. — Вергилий. Энеида. I. 475.

428

Не во множестве войска победа на брани, но от небес бывает сила. — 1 Макк. 3: 19.

XXV. О ВОРЕ ХЕВЕСЛИНЕ [429]

Хевеслин из Северного Уэльса, носивший уздечку на шее и шпоры на поясе, получил пристанище в Южном Уэльсе в доме Траера. После трезвого и скудного ужина они долго сидели в молчании, и вот он говорит Траеру: «Вы все дивитесь, однако из уважения к нашим обычаям никто не спрашивает, кто я и откуда. Но коли всем вам хочется это знать, я из северной части Уэльса, а в южные края меня привлекла молва о чистокровной кобыле, которую человек, живущий на границе наших и ваших земель, стережет так усердно, что вот уже целый месяц тщетны мои засады и пусты мои усилия, хотя эти вот приметы, уздечка и шпоры, у меня всегда спрятаны, как оно следует». Засмеялся Траер и ответил: «Воистину, заслуженно и справедливо наши называют ваших боязливыми и мешкотными. Любой из наших предпочел бы ради славы быть схваченным за дерзким, хотя и безрассудным, воровством и в горьких муках с жизнью проститься, нежели в вялой праздности канителиться целый месяц с драгоценной добычей; гляди, какой ты убогий лентяй, — даже не краснеешь, когда признаешься в таком позоре! Скажи мне, кто хозяин этой кобылы, где и как ее стерегут, и обожди меня с моей женой и детьми до третьего дня с моего прихода на место: или ты услышишь, что я славно умер, или, тебе на удивление, я ворочусь с добычей». Тот ему: «Много мы слыхали дерзкого самохвальства от ваших людей, которое кончает, как росток тамариска, обращенный в веник. Известный тебе Кадолан, сын Утера, владеет этой кобылой в Геллигаре [430] . Днем она пасется посреди его рати, ночью стоит в дальнем углу его дома, так что все домочадцы лежат между ней и единственной дверью, а четверо лучших слуг, чтобы стеречь ее вблизи, — между нею и огнем на бракане [431] , то есть отменном ковре; и если ты доставишь мне его вместе с кобылой, будет десять коров платой за кобылу и пять — за бракан». Траер хватает уздечку и шпоры, и хотя в Уэльсе пойманного вора обыкновенно не задерживают и не выкупают, но немедленно карают смертью, он спокойно готовится к делу близ указанного жилья, найдя, что дело обстоит именно так, как он слышал. Первую ночь он стоит подле дома, насторожив уши и не смыкая очей. А ночь была подходящая для его затеи — беззвездная, темнее некуда. Выждав свой час, он проделал ножом отверстие возле двери, запустил туда руку и отпер себе, так бесшумно, как смог. Распахнув дверь, он прокрался к кобыле и отвязал ее. Заметив тех четверых, что спали на бракане, он в своем кипучем удальстве осмелился крепко привязать бахрому бракана, длинную и прочную, к кобыльему хвосту, и поволок этих четырех прямо через большой огонь, что скрывался под золою, вон из дверей, и оставил вконец оторопевшими. Поднимается крик; вся рать пускается за ним, ведомая лишь искрами, что неслись от бракана. Но он, затушив их, вернулся домой невредимым, отдал лошадь и бракан, получил коров и снискал для себя и своих людей, насколько это было в его власти, славу за свое дерзкое обхождение с северянами.

429

О воре Хевеслине. — Либрехт (Liebrecht 1879, 36) приводит в параллель этой главе примеры историй об искусном воре, в том числе кражу осла из-под Санчо Пансы, обсуждаемую в «Дон Кихоте» (т. 2, гл. 4), причем сам Дон Кихот ссылается на аналогичную проделку знаменитого вора Брунелло, описанную в поэмах Боярдо (Влюбленный Роланд. II. V. 39—40) и Ариосто (Неистовый Роланд. XXVII. 84). См. также: Varvaro 1994, 61—68.

430

…Кадолан, сын Утера, владеет этой кобылой в Геллигаре. — Считается, что это Кадваллон аб Ивор Бах, владетель Сенгенида, в котором находится И Гелли Гайр (Y Gelli Gaer). Ср.: Lloyd II, 607—608, 637.

431

…на бракане… — Согласно Гиральду Камбрийскому (Giraldus VI, 184) бракан (brachan) — грубое покрывало местной выделки. «То есть отменном ковре», по замечанию Дж. Б. Смита, глосса, порожденная чересчур патриотичным валлийцем (Smith 2017, 69).

XXVI. О ЯРОСТИ ВАЛЛИЙЦЕВ

Чтобы вы знали, как неразборчив и безрассуден в своей ярости гнев валлийцев, послушайте вот что. Один мальчик из крепости, что зовется Обрезанной Изгородью [432] , вышел, чтобы перебраться через реку Уай. Он нес лук с двумя стрелами. Встретив двух врагов, он пустился бежать; один из них гнался за ним так близко, что был уж с хватающим сходен [433] . Но мальчик одной из своих стрел угодил ему посредине груди. Тот молвит своему сотоварищу: «За ним! я умираю; принеси мне от него мою жизнь!» Тот преследовал мальчика так далеко, как позволяла ближайшая деревня, и вернулся к товарищу; мальчик последовал за ним на расстоянии, чтобы сведать конец его товарища, и увидел, что когда невредимый подошел к раненому в роще, тот спросил, принес ли он ему жизнь от мальчика; и, услышав в ответ «нет», молвил: «Поди сюда, прими мой поцелуй, чтобы отнести его моей жене и сыновьям, ибо я умираю». Когда же невредимый целовал раненого, тот, лежавший снизу, ножом раскроил ему утробу, примолвив: «Потеряй и свою, коли мою мне по трусости не вернул». А тот, что сверху, подобным же образом рассек ему утробу своим ножом со словами: «Не бахвалиться тебе о моей смерти; лишь о том жалею, что должен умереть от твоей раны, прежде чем твоей жене и детям передам такой же поцелуй». Вот как безрассуден и неправеден гнев валлийцев и как скоры они на кровопролитие.

432

Обрезанная Изгородь (Sepes Inscisa) — перевод топонима La Haie Taillee, что появляется в валлийском как Y Gelli Gandryll.

433

…что был уж с хватающим сходен. — Ср.: Вергилий. Энеида. XII. 754.

XXVII. ОБ ОДНОЙ ДИКОВИНЕ [434]

Величайшая диковина, какую я знаю, приключилась в Уэльсе. Гильом Лаудун, английский рыцарь, человек большой силы и испытанной храбрости, пришел к Гильберту Фолиоту [435] , тогда епископу Херефордскому, а ныне Лондонскому, говоря: «Господин, к тебе прибегаю за советом. Один валлийский лиходей умер недавно нехристианской смертью в моей деревне, а по прошествии четырех ночей принялся каждую ночь наведываться в деревню, не переставая по отдельности и поименно призывать своих односельчан; кого он помянет, те тотчас слабеют и в три дня умирают, и уже немного их осталось». Епископ, дивясь этому, говорит: «Может статься, Господь дал власть злому ангелу этого погибшего человека бродить в мертвом теле. Пусть, однако, выроют труп и, перерубив шею заступом, обильно окропят тело и могилу святой водой и снова похоронят». Так и сделали, но наваждение по-прежнему изнуряло уцелевших. И вот однажды ночью, когда уже немного оставалось живых, он окликнул самого Гильома, призвав его трижды. А тот, отважный и быстрый, зная, что это значит, выскакивает с обнаженным мечом, преследует убегающего демона до самой могилы и там ему, уже падающему в яму, рассаживает голову по самую шею. С сего часа прекратилось опустошение от этой блуждающей чумы, и ни самому Гильому, ни кому другому впредь не было вреда. Подлинный ход этой истории я знаю, но причин ее не ведаю.

434

Об одной диковине. — Несколько историй о ходячих мертвецах передает Вильям Ньюбургский в «Истории Англии»; см. Дополнение III. Есть много скандинавских параллелей, включая эпизод с Гламом в «Саге о Греттире». См.: Liebrecht 1879, 35f.; Gordon 2015, 392ff.

435

Гильом Лаудун ближе неизвестен; о Гильберте Фолиоте см. выше, I. 12.