Забавы придворных
Шрифт:
и тотчас был поражен от Луки проклятием. Он немедленно потребовал у Луки отпущения, с ужасными угрозами и обнаженным мечом в качестве довода, но, встреченный презрением и сызнова отлученный, грубо вверг его в темницу, а церкви, подвергнутые интердикту, заставил этим пренебречь. Когда Лука уже долго пребывал в узах, некий друг тайно принес в темницу послание от папы Александра Третьего о его освобождении, обращенное к королю; но Лука решительно отказался воспользоваться этим письмом, услышав, что, как всякое другое послание, к которому прикреплена булла, оно стоит двенадцать денариев, и сказав, что не желает свободы благодаря симонии. Отверз ему Господь темницу в день пасхальный, когда король был на праздничной мессе. Вошел Лука в капеллу при общем великом изумлении и, сорвав покров с алтаря и отшвырнув прочие украшения, перед крестом, подле короля, ошеломленного и испуганного, молвил так: «Господи Иисусе, Чьего Воскресения никто не проповедает, токмо христиане если Ты признаешь этого короля достойным Твоего посещения, то силою, которою Ты воскрес, „обрати нечестивого, да не будет” [336] , — если же нет, то рукою крепкою [337] и десницею, отмстившею фараону, в течение сорока дней дай ему почувствовать Того, Кого он пронзил [338] ». Выйдя из капеллы, он снова был отдан служителями беззакония под стражу строже прежнего, но сносил все терпеливо, в молитвах и хвалах Господу неустанно бодрствуя. И случилось так, что прежде дня сорокового король умер нераскаявшимся. Наследовал ему единственный его брат, в жестокости ему равный. Лука дал и ему отсрочки сорок дней, а потом «убил духом уст своих» [339] , а мальчика, законного наследника, помазал на царство со всякой торжественностью. Отрочество его Лука прожил в совершенном покое, но юность — не так, ибо король, войдя в юные лета, брался за большее, чем мог свершить, и, истощив свои средства, не побоялся расточать церковные имения. Когда Лука по многих слезных увещаниях увидел, что король упорствует в своих намерениях, он с плачем предал его проклятию. Много молитв вознеся за него ко Христу, Лука добился королю таковой Божией милости, что тот, ведомый истым покаянием, поспешил к церкви Эстергома, дабы дать Луке удовлетворение, коего он желал. Лука же со всем клиром и праздничной толпою вышел королю во сретенье с ликованьем и, дав ему отпущение, повел с собою. Все прочие пели, Лука же украдкой плакал. Король ему: «Отчего это, дражайший отче, среди столь великой радости тебе захотелось плакать?» Лука в ответ: «Могу ли я искренне радоваться? Ведь в этот же день по прошествии года, к общему нашему смятению и гневу, на это самое место будешь ты принесен мертвым». Так и случилось.
335
…если вышних склонить не могу, Ахерон я подвигну… — Вергилий. Энеида. VII. 312. Acheronta — исправление, сделанное Т. Райтом с опорой на Вергилия: в рукописи achonita,
336
…обрати нечестивого, да не будет… — Ср.: Притч. 12: 7.
337
…рукою крепкою… — Библеизм, ср.: Исх. 13: 3; Числ. 20: 20; Втор. 5: 15, 6: 21 и пр.
338
…Кого он пронзил. — Ср.: Ин. 19: 37.
339
…убил духом уст своих… — 2 Фес. 2: 8.
VIII. О НЕРАЗУМНОМ БЛАГОЧЕСТИИ ВАЛЛИЙЦЕВ
«Во всяком народе, — как где-то сказано, — кто Бога боится, тот Ему приятен» [340] . Редок у наших валлийцев страх Божий по разуму [341] . С господином Гильомом де Браозом [342] , мужем, опытнейшим в военных делах, был, как сам он мне сказывал, один валлиец знатного рода, столь ревностной добродетели, что каждую ночь при первых петухах он вставал с кровати и голый, преклонив колена на голой земле, до зари бодрствовал на молитве. Он хранил такую воздержность и так строго соблюдал себя, что узнай ты его, почел бы выше людей и всех ближе к ангелам. Но если б ты увидел, сколь разнуздан он в стычках, сколь легок на кровопролитие, сколь нерадив о своем спасении, сколь до чужой смерти жаден, как рад свершить какое-нибудь злодеяние или убийство, ты не усомнился бы, что он полностью предан беззаконию [343] . Столь прочно и глубоко укоренен в валлийцах этот недостаток мягкости, что если в одном они выглядят благоразумными, то во многом другом — неотесанными и дикими.
340
«Во всяком народе, — как где-то сказано, — кто Бога боится, тот Ему приятен». — Деян. 10: 35.
341
…страх Божий по разуму. — Ср.: Рим. 10: 2.
342
Гильом де Браоз — 4-й барон Брамбер (1144/53—1211), шериф Херефордшира (с 1192), барон Абергавенни, лорд Брекнока и других областей на валлийской границе с 1175 до 1207 г., когда Иоанн Безземельный подверг его опале и послал в Уэльс войско, чтобы захватить все владения Браоза. Кончил свои дни изгнанником во Франции.
343
…он полностью предан беззаконию. — Гиральд Камбрийский (Descriptio Kambriae. II. 7) называет главными пороками валлийцев содомию, вероломство, разбой, грабеж, убийство, братоубийство, прелюбодеяние и кровосмешение (Giraldus VI, 215—216).
IX. ОБ ИЛИИ, ОТШЕЛЬНИКЕ ВАЛЛИЙСКОМ
Видел я Илию, отшельника валлийского, человека замечательной веры и честной жизни. С ним был брат его Валенфрейт и много других, в лесу, что зовется Дина, не из-за какой-нибудь десятины [344] , но сам по себе. Не по желанию Илии, но по своему собственному они держали много скота на тамошних обильных паствах. Случилось, что одна кобыла пропала и по долгом поиске не нашлась. Они приходят с сетованиями к Илии, а он говорит: «Ричард-перевозчик увел ее отсюда к Ост-Клиффу [345] ; она устала от долгих трудов и недосыпа; найдете ее в сарае рядом с его воротами»; и с этими словами дает им четыре пенса [346] , говоря: «Дайте ему за труды по краже, чтобы не лишился делатель мзды своей [347] ». Сделали так, и все оказалось согласно со сказанным. Никто не усомнился, что в сем случае Илия был пророком. Он уже скончался и обретается теперь с Тем, в Кого уверовал [348] ; да будет с нами Его попечение.
344
…что зовется Дина, не из-за какой-нибудь десятины… — Игра слов: Мап сближает латинское название леса, Dena, со словом deni, «по десяти». Лес Дин в Глостершире, существующий и поныне, при Вильгельме Завоевателе был объявлен королевским лесом: там водились олени и кабаны. Еще при римлянах там началась добыча железной руды; Гиральд Камбрийский (Itinerarium Kambriae. I. 5) говорит, что «знаменитый лес Дин» (nobilis Danubiae silva) снабжает Глостер дичью и железом (Giraldus VI, 55). Вестбери, где был бенефиций Мапа (см. ниже, IV. 3), находится по соседству с этим лесом.
345
Ост-Клифф — место на р. Северн, близ деревни Ост (Aust) в Южном Глостершире.
346
…четыре пенса… — В оригинале — «четыре денария».
347
…чтобы не лишился делатель мзды своей. — Ср.: Лк. 10: 7.
348
…в Кого уверовал… — 2 Тим. 1: 12.
X. О КАДОГЕ, КОРОЛЕ ВАЛЛИЙСКОМ [349]
Кадог, король Уэльса, внял слову Господа: «Кто не оставляет все ради Меня, недостоин Меня» [350] и, оставив все, жил отшельником в пустыне, с радостной и здравой набожностью вкушая хлеб, трудом рук своих и в поте лица своего добытый [351] . Прошли дни и годы, и случилось так, что преемник его, избранный по жребию [352] , путешествовал в этих краях и послал к Кадогу за хлебом для себя и своих рыцарей. Тот отвечал, что хлеба у него мало, на такое множество народа не достанет, но если попросят ради Бога, он даст. Король послал к нему сказать: «Если пошлет, приму; а если нет, и жилье его, и хлеб, и самого его огонь спалит». Кадог на это: «Лучше мне, чтобы он получил хлеб, чем чтобы мне с ним сгореть; но будь проклят всякий, кто вкусит его». Когда же они ели, зная о проклятии, но не думая поберечься, один рыцарь, по имени Ильтуд, стоя посреди их, сам воздерживался и других отговаривал. Эти упрямцы, потешаясь над ним, сгинули, поглощенные разверзшейся трещиной, земля же под ногами Ильтуда осталась твердой, и он спасся. Это о Кадоге Бренине.
349
О Кадоге, короле валлийском. — Святой Кадог (Кадок) Мудрый (ум. ок. 580), сын Гвинлиу, одного из валлийских князьков. В агиографической легенде антагонистом Кадога выступает его дядя Паул ап Глиуис, правитель Пенихена. Благоразумный рыцарь Ильтуд — это будущий святой Ильтуд, «учитель бриттов» (Житие св. Самсона), основатель монастыря Лланильтуд. Возможно, рассказ Мапа — разработанная версия истории обращения св. Ильтуда, рассказанной в житиях св. Кадога и Ильтуда. Подробнее см.: Walter Map 1983, 148f.
350
Кто не оставляет все ради Меня, недостоин Меня. — Ср.: Мф. 10: 37—38.
351
…вкушая хлеб, трудом рук своих и в поте лица своего добытый. — Ср.: Быт. 3: 19.
352
…преемник его, избранный по жребию… — Агиографические легенды не сообщают ничего подобного о Пауле. Дж. Б. Смит предполагает здесь ошибку в рукописной традиции: в тексте исходно могло читаться sorte faciens illac iter («вышло так, что он ехал этой дорогой»), глоссатор ошибочно соотнес sorte со словом successor, «преемник», и попытался объяснить это, прибавив: scilicet electus, «то есть избранный» (Smith 2017, 125f.).
XI. О ПРИЗРАЧНЫХ ЯВЛЕНИЯХ [353]
Рассказывают нам валлийцы и о другом событии, не чудесном, но диковинном. Говорят, Гвестин Гвестиниог, будучи близ озера Брихейниог [354] , имеющего две мили в окружности, три ясные лунные ночи видел в своих овсах хоровод женщин и шел за ними вслед, пока не погрузятся в озерные воды, а на четвертый раз схватил одну из них. Сам похититель сказывал, что каждую ночь, как они канут под воду, слышал он под водою их шепот и речи: «Сделай он так-то и так-то, поймал бы одну из нас»: так они его и научили, как завладеть этой девой. Она покорилась ему и вышла за него замуж, и первые ее слова к мужу были: «По доброй воле я стану тебе служить и подчиняться со всей преданностью до того дня, когда ты, собираясь кинуться на крики с той стороны Ллифни [355] , ударишь меня уздечкой». Ллифни — это река близ озера. Так и вышло: родив уже много детей, она получила от мужа удар уздечкой, а когда он вернулся, застал ее убегающей со всем потомством. Он пустился за ними и едва ухватил одного из своих сыновей, по имени Трюнейн Вагелаук [356] .
353
О призрачных явлениях. — Подобные истории о деве-лебеди см.: Stith Thompson, D.361.1 и B.652.1; см. также: Rhys 1901, 70ff. А. Варваро выделяет в «Забавах придворных» комплекс однотипных историй о встрече с женщиной сверхъестественной природы и связи с ней: кроме истории Гвестина Гвестиниога сюда относятся истории Эдрика Дикого (II. 12), бретонского рыцаря (II. 13), Эннона Зубастого (IV. 9) и Герберта (IV. 11). Анализ их общих черт см.: Varvaro 1994, 80—90. См. также Дополнение II.
Исторический интерес в этой главе представляет легенда о Брихане, эпониме-основателе королевства Брихейниог (Брекнокшир) и предполагаемом основателе его королевской династии. Гиральд Камбрийский в «Путешествии по Камбрии» (Giraldus VI, 31—32) приводит другую легенду о нем; впервые он упомянут в «Житии св. Кадока» Лифриса (ок. 1086) как дед Кадока. Его связь с Кадоком и приписываемые ему валлийской легендой 12 сыновей и 24 дочери, вероятно, выдуманы в XI—XII вв. Об этом рассказе Мапа в связи с историей Мейлира у Гиральда Камбрийского (Itinerarium Cambriae. I. 5; Giraldus VI, 57), а также влиянием Гальфрида Монмутского (История бриттов. VI) на позднейшие рассказы об инкубах и суккубах см.: Flood 2013.
354
Озеро Брихейниог — нынешнее озеро Ллангорс.
355
…крики с той стороны Ллифни… — Дж. Рис замечает, что связь этой местности с криком (ср. Гиральд Камбрийский: «Большое и знаменитое озеро Брихейниог, называемое также Крикливым») вызвана к жизни неверным истолкованием валлийского Llyn Llefni от слова llef, «крик» (Rhys 1901, 72).
356
Вагелаук (Vagelauc) — конъектура, предложенная Дж. Эвансом вместо рукописного Nagelauc; при таком чтении имя означает «согнутый, сутулый» (Walter Map 1983, 150).
Будучи человеком честолюбивым, тот покинул тесные пределы своего имения и избрал себе господином короля Дехейбарта, то есть Северного Уэльса [357] . Долго он там оставался, но не снес хвастливости своего господина, который за ужином, оглядев свою дружину, весьма многочисленную и крепкую силами и оружьем, горделиво молвил: «Нет области или королевства под небом, откуда я не мог бы с легкостью вынести добычу и возвратиться без битвы: кто мог бы противиться мне, столь могучему, и могучей моей челяди? кто бы мог без помех бежать от лица нашего?» Услышав это и помыслив об истовой и неистовой доблести своих земляков, Трюнейн говорит: «Господин король, не в обиду твоему королевскому величию, Брихан, наш король, отличается столь великой доблестью, своей и своих людей, что ни ты, ни кто другой из владык не сможет силою взять у него добычу в день, когда поутру горные вершины безоблачны, а долинные реки туманны». Король, слыша это, в гневе велит его связать и бросить в темницу. Тут королевский племянник по имени Мадок, любивший Трюнейна, говорит: «Государь, нельзя его связывать или дурно с ним обходиться, даже в шутку, без ущерба вашей славе, прежде чем мы обличим его лживость. Туман, покрывающий реки, и безоблачные вершины, о которых он толкует, — приметы хорошей погоды; он хочет сказать, что в ясный день никому не взять у них добычи. Давайте проверим, правдива ли эта похвальба, и в ясную погоду сделаем этого Трюнейна нашим вожатаем, ибо ему ведомы в тех краях все места, все входы и выходы». Согласился король; они вошли в королевство Брихана Брихейниогского и собрали много добычи. А король Брихан сидел в своей купальне, и никто не говорил ему о нападении. Его боялись из-за того порока, что всякого, кто придет с дурными вестями, король, которого словно демон охватывал, едва он уразумеет случившуюся беду, тотчас поражал тем, что подвернется под руку, — камнем ли, дубиной или мечом — но после первого броска, удара или нападения раскаивался и звал обратно вестника, пораненного или нет, чтобы его выслушать. Он слышал громкие вопли, подле него было копье, и хотя его войско собиралось на врага, никто не решался ему слово сказать. Наконец один юноша, из самых знатных, выскочив на середину, говорит: «Я знаю, что от страха никто из вас не пойдет к королю глашатаем наших новостей, но если вы все меня благословите, я возвещу ему об опасности». Склонив голову и приняв благословение от всех рук и языков, он вошел к королю в баню и молвил: «Ваши земли Рейног, то есть Брихейниог, отныне не смогут сражаться, ибо зверей там не осталось» [358] . Выскакивает король из купальни и яростно швыряет в него камень, оказавшийся рядом, но промахивается и, как водится, зовет его обратно; слушает вести и, схватив платье и оружье, вскакивает на стреноженного коня. А тот свободно, словно не стреноженный, уносит его с горы Кумерайк [359] , где король был в ту пору, в подвластные ему края. Какая-то женщина посоветовала ему снять с коня путы; он тотчас остановился и не тронулся в путь, пока не распутал коня. Потом, прокляв женщину, он пустился скакать без остановки, пока не встретился со своими людьми. Завидев его, они, успокоенные и ободренные, набрасываются на врагов, рубят и губят. По истреблении почти всего воинства король назавтра велел снести на одно место все десницы неприятелей, на другое — все их мужские уды, на третье, подле дороги, которой они бежали, — все правые ступни, и над этими их членами возвел насыпи в память о своей победе после всей этой похвальбы; холмы эти существуют доныне и носят названия того, что под ними скрыто. А все рассказы, что Трюнейн был спасен своей матерью и живет с нею в упомянутом озере, я думаю, лживы, ибо такую выдумку можно изобрести о любом пропавшем [360] .
357
…Дехейбарта, то есть Северного Уэльса… — На самом деле Южного Уэльса (ср. однако: Bradley 1917, 395). «Id est Noruuallie» — явная глосса и, может быть, добавлена после смерти Мапа.
358
…ибо зверей там не осталось. — Фраза явно испорчена (перевод Таппера и Огл: «Люди Рейнога не могут вступить в бой от страха пред вашим гневом»). Reynos, вероятно, искаженная форма от Reynuc (совр. Rheinwg), а это слово появляется в источниках как альтернативное название (либо как название части) Диведа или Брихейниога. В нашем случае речь явно о Брихейниоге. «Id est Brecheniauc» — глосса, возможно, добавленная позднее, но в этом случае, похоже, правильно. См.: Walter Map 1983, 152; Smith 2017, 69, 133.
359
…с горы Кумерайк… — Этот трудноотождествляемый топоним (monte Cumeraic) понимают как искажение первоначально бывшего в тексте «Монтгомери» (лат. Mons Gumeri или Gumericii) (Smith 2017, 132).
360
…ибо такую выдумку легко изобрести о любом пропавшем. — Об этой концовке см.: Rigg 1998, 729—730; см. также: Cartlidge 2011, 9.
XII. ЕЩЕ О ТАКИХ ЖЕ ЯВЛЕНИЯХ
Нечто подобное вышло с Эдриком Диким [361] , прозванным так за свое телесное проворство и занятные дела и речи, человеком великой доблести, господином Северного Лидбери. Возвращаясь поздно с охоты, он до самой полночи блуждал по глухим местам, не зная пути, сопутствуемый лишь одним пажом, и вышел к большому дому на лесной опушке, такому, каковы у англичан в каждом приходе питейные дома, называемые по-английски ghildhus [362] . Когда он приблизился и завидел свет, то, заглянув внутрь, увидел множество знатных дам в большом хороводе. Были они прекрасны видом, изысканно одеты в платья из отменного полотна, выше и стройнее наших женщин. Среди них приметил сказанный рыцарь одну, выдающуюся обликом и чертами, паче всех королевских любимиц желанную. Они кружили в легком движении, с прелестными жестами, и слышался нежный звук, приглушенными голосами издаваемый в торжественном согласии, но слов было не разобрать. Увидев эту даму, рыцарь чувствует рану в сердце и едва может снести пламень, заброшенный Купидоновым луком; весь он горит, весь снедаем огнем, и от зноя сей прекраснейшей чумы, сей золотой угрозы [363] наполняется отвагой. Он слышал о заблуждениях язычников, о ночных полчищах демонов и смертоносных видениях, о Диктинне [364] , о сборище дриад и ларах [365] , знал о мстительности раздраженных богов, нежданным свидетелям несущих нежданные кары. Он слышал и о том, как эти существа держатся в стороне и живут неведомыми, отдаленно и тайно; какую неприязнь питают к тем, кто пытается застичь и раскрыть их собрания, кто разыскивает их, чтобы разоблачить; с какою заботливостью укрываются, чтобы, попав людям на глаза, не потерять в цене. Слышал он и о мщенье, и о былых примерах наказаний; но так как Купидона справедливо изображают слепым [366] , рыцарь, ни о чем не думая, не остерегается морока, не видит мстителя и, не имея света, по неосторожности оступается. Он обходит дом и, найдя вход, врывается и хватает ту, которою охвачен: в него мигом вцепляются остальные, и после жаркой схватки он вырывается с большими усилиями, своими и своего пажа, и не без урона, но неся на ступнях и голенях отметины, какие смогли оставить женские зубы и ногти. Даму, однако, он уносит с собою. Три дня и три ночи наслаждаясь ею, как было ему угодно, он не смог вынудить у нее ни слова, хотя она кротко уступала его любовному влечению. На четвертый же день она молвила ему так: «Здравствуй, мой милый! и будешь ты здрав, тебе на радость будут благополучны твои дела и ты сам, пока не попрекнешь меня или сестрами, от коих я тобой похищена, или местом, или лесом, откуда я, или чем-нибудь вроде этого; но с того дня ты разлучишься со счастьем, по моем исчезновении познаешь непрестанные потери и, не в силах это сносить, умрешь прежде дня, тебе нареченного». Он же всячески ей ручается и сулит постоянство и верность в любви. Сзывает он всю знать, соседнюю и дальнюю, и при великом стечении народа торжественно справляет свадьбу. Царствовал в ту пору Вильгельм Незаконнорожденный, тогда еще новый король Англии; прослышав об этой диковине и возжелав удостовериться, правда ли это, он призвал их обоих в Лондон. Прибыли с ними многие свидетели, а также свидетельства многих, кто не смог явиться, величайшим же доказательством чудесной природы была невиданная и неслыханная красота этой женщины, и, вызвав общее изумление, они были отправлены восвояси. А через много лет случилось так, что Эдрик, вернувшись с охоты около третьего часа ночи, искал ее и не нашел, позвал ее и велел отозваться, а так как она промешкала, поглядел на нее с гневом и молвил: «Что, у сестер задержалась?» — но остальную брань пустил на воздух: едва услышав о сестрах, она исчезла. Раскаялся юноша в своей вспышке, непомерной и пагубной, и отправился на место, откуда ее некогда похитил, но никаким плачем, никаким рыданьем вернуть ее не смог. Он звал ее денно и нощно, но лишь себе на пагубу, ибо жизнь его кончилась там в неизбывной печали.
361
Эдрик Дикий (у Мапа: «Эдрик Wilde, то есть дикий»; Ордерик Виталий называет его «Эдрик по прозвищу Guilda, то есть лесной») — англо-саксонский тан, державший маноры в Шропшире и Херефордшире. После завоевания Англии Вильгельмом Эдрик не раз был среди восстававших против новой власти. Заключив союз с валлийскими князьями, он безуспешно атаковал норманнский замок в Херефорде в 1067 г.; во время волны мятежей в 1069—1070 гг. снова в союзе с валлийцами спалил город Шрусбери и осаждал Шрусберийский замок. Подчинился Вильгельму в 1070 г. и был участником его вторжения в Шотландию в 1072 г. Он не был владельцем Северного Лидбери, уже тогда принадлежавшего епископу Херефордскому, но владел Лидгемом поблизости. Альнот ближе неизвестен. Подробнее см.: Hinton 1923, 451—454. Параллель к историям Эдрика и Гвестина (см. предыдущую главу), с содержащимся в них обеих мотивом табу, дает легенда о Мелюзине и многочисленные легенды у разных народов; см.: Hartland 1891, 304—332.
362
…питейные дома, называемые по-английски ghildhus. — Слово ghildhus нигде более не засвидетельствовано, этимологические соображения см.: Walter Map 1983, 155. Мап, видимо, забавляется, приписывая внушительные размеры британским кабакам. Британцы славились в Средние века страстью к попойкам (Galfredus de Vino Salvo. Poetria nova. 1003: «Англия-бражница», potatrix Anglia); глоссатор Иосифа Эксетерского (Илиада. II. 87) говорит, что тот приписывает британцу «способность пить как преимущественное право» (Bate 1986, 169).
363
…сей прекраснейшей чумы, сей золотой угрозы… — Описание любви серией оксюморонов не раз встречается в латинской литературе XII в. Ср.: Алан Лилльский. Плач Природы. IX. 1—18: «С миром вражда, с надеждою страх, надежность с обманом, / В смеси с неистовством ум — вот что такое любовь; / Бремя легкое, крах отрадный, драгая Харибда, / Неутолимый глад и невредимый недуг. / Алчная сытость, жажда хмельная, услада обманна, / Радость, полная бед, полная радости скорбь, / Сладкое зло, злая сласть, себе горчащая сладость, / Коей хорош аромат, вкус же ее нехорош; / Буря любезная, ночь лучезарная, свет непроглядный, / Смерть живущая, жизнь мертвая, милое зло…»
364
Диктинна — эпитет Дианы как богини охоты; Мап мог знать его, например, из Овидия (Метаморфозы. II. 441) или Стация (Фиваида. IX. 632).
365
…о сборище дриад и ларах… — Лары, т. е. покровители домашнего очага, выглядят здесь не очень уместно (хотя, возможно, стоит принимать во внимание версию, что ларами становятся души добродетельных покойников: Апулей. О божестве Сократа. 15; Марциан Капелла. Бракосочетание Филологии и Меркурия. II. 162— 163). Ф. Таппер и М. Огл предполагают, что рукописное чтение alares стоит вместо larvas, «ларвы», употребляемого применительно к вампирам в женском обличье, и переводят: spectral squadrons, «призрачные полчища» (Walter Map 1924, 95, 331).
366
…так как Купидона справедливо изображают слепым… — Расхожий образ любовной слепоты (ср., например: Гораций. Сатиры. I. 3. 38), об истории которого см.: Ogle 1920 (пассаж Мапа цитируется на с. 244).
Но он оставил наследника, сына своего и той женщины, из-за которой умер, Альнота, мужа великой святости и мудрости, который, едва достигнув старости, был поражен параличом и дрожанием головы и членов. Все врачи сочли его неизлечимым, но от людей благоразумных он узнал, что ему следует приложить все усилия, чтобы поспешить к апостолам Петру и Павлу, ибо он несомненно получит исцеление там, где тела их погребены, то есть в Риме. Альнот отвечал, что никуда не пойдет в обиду святому Этельберту, королю и мученику, чьим прихожанином он был, пока перед ним не предстанет. Он велел нести его в Херефорд, где в первую же ночь пред алтарем помянутого мученика обрел прежнее здравие и в благодарность даровал навечно Богу и блаженной Деве и святому королю Этельберту свое поместье Лидбери, расположенное в валлийских землях [367] , со всем, к нему принадлежащим; сие поместье доныне находится во владении епископа Херефордского и, говорят, приносит своим господам тридцать фунтов в год.
367
…поместье Лидбери, расположенное в валлийских землях… — На самом деле — в Шропшире, примерно в 8 км к востоку от вала Оффы.
Мы слышали о демонах-инкубах и суккубах [368] и об опасностях сожительства с ними; но редко или никогда не читали в старинных историях, что их наследники или потомство кончили жизнь счастливо, как вышло с Альнотом, все свое наследие отдавшим Христу за свое выздоровление и проведшим остаток жизни паломником, в служении Ему.
XIII. ЕЩЕ О ТАКИХ ЖЕ ЯВЛЕНИЯХ
«Фантасма» происходит от слова «фантазия», то есть преходящее явление [369] ; ибо те явления, что иной раз учиняют демоны своею силою, получив сперва позволение от Бога, проходят или безвредно, или вредоносно, сообразно тому, хранит ли нас Бог, наводящий сии явления, или покидает, или допускает для нас искушение. Но что сказать о тех фантастических происшествиях, что находят продолжение в достойном потомстве, какова история с Альнотом или та, с бретонцами, о которой выше [370] : как один рыцарь похоронил жену, несомненно умершую, и вновь обрел ее, выхватив из хоровода, и потом прижил с нею сыновей и внуков, и потомство их живо доселе, и тех, кто ведет от них свой род, ныне множество, и все они зовутся Сыновьями умершей? Должно внимать делам и попущениям Господним со всяческим терпением и хвалить Его во всем, ибо как Сам Он непостижим, так и дела Его превосходят наши изыскания и ускользают от наших рассуждений; и что бы мы ни помыслили и ни уразумели в отношении Его чистоты — если мы можем знать хоть что-то — всем Он обладает, ибо Он весь — истая чистота и чистая истина.
368
О суккубах и инкубах см.: Stith Thompson, F.471.2, 471.2.1; о вере в них в средневековой Англии: Kittredge 1929, 115ff. Отсылка к инкубам и злосчастному потомству от сожительства с ними может быть навеяна Августином, О граде Божием. XV. 23. Гальфрид Монмутский (История бриттов. VI. 107) дополняет рассказ матери Мерлина о его чудесном рождении ссылкой на трактат Апулея «О божестве Сократа»: «Апулей сообщает, что между луной и землей обитают бесплотные духи, которых мы именуем инкубами. Частично они обладают естеством человека, частично — ангелов и, когда пожелают, присваивают себе человеческое обличие и сочетаются с нашими женщинами. Один из них, быть может, и предстал пред этою женщиной и породил в ней вот этого юношу» (Гальфрид Монмутский 1984, 73).
369
«Фантасма» происходит от слова «фантазия», то есть преходящее явление… — О понятии фантасмы, часто встречающемся не только у Мапа, но и у его современников, см., например: Varvaro 1994, 91ff. См. также Дополнение II.
370
…та, с бретонцами, о которой выше… — Считается обычно, что это отсылка к IV. 8. Дж. Б. Смит считает, что «об этом выше» (de quo superius) — междустрочная глосса, случайно попавшая в текст, где она выглядит ненужной и неловкой: если Мап тут же подробно излагает, какую «историю с бретонцами» он имеет в виду, отсылать читателя к другой части книги нет нужды. Эта глосса, по его мнению, исходно относилась не к бретонцам, а к Альноту, о котором шла речь в предыдущей главе (Smith 2017, 59, 76).
XIV. ЕЩЕ О ТАКИХ ЖЕ ЯВЛЕНИЯХ [371]
Один рыцарь, у которого от любимой, доброй и знатной жены родился первенец, на следующее утро после его рождения нашел сына в колыбели с перерезанным горлом; через год — второго, и на третий год — то же самое с третьим, и стража, которую нес он со всеми своими домочадцами, оказывалась плачевно тщетною. Четвертые роды сам рыцарь и жена его предварили постами, милостынями, молитвами и обильными слезами, и вот родился у них мальчик, они же всю окрестность окружили факелами и светочами и уставили на него все взоры. Тут приходит паломник, словно утомленный дорогой, и просит приюта ради Бога; принимают его благоговейно. Он садится с ними бодрствовать, и вот после полуночи, когда все остальные уснули, он, один не дремлющий, вдруг видит, как почтенная дама над колыбелью склоняется и на младенца напускается, чтобы глотку ему перерезать. Не мешкая выскакивает этот человек, хватает ее и крепко держит, пока все пробуждаются и обступают ее: тут узнают ее многие, а скоро и все, свидетельствуя, что это знатнейшая из городских дам, по рождению, нравам, богатству и всякой почести. Она же ни на имя свое, ни на какие вопросы не отзывается. И сам отец, и многие иные приписывают это стыду из-за ее поимки и уговаривают ее отпустить; но паломник настаивает, что это демон, и держит крепко, и одним из ключей соседней церкви прижигает ей лицо в знак ее злодеяния, а потом велит быстро привести даму, за которую принимают эту. Он держит эту, а между тем приводят другую, во всем подобную пойманной и даже с таким же ожогом. Говорит паломник всем им, изумленным и обомлевшим: «Я полагаю, эта, ныне пришедшая, женщина превосходная и Богу любезная, добрыми делами навлекла на себя неприязнь демонов, а потому негодная их вестница и служительница их гнева, неузнанная, уподобилась, как могла, этой доброй женщине, дабы излить на нее бесславие своего греха. А чтобы вы поверили — глядите, что она сделает, коли ее отпустить». И тут она вылетела в окно с громким воплем и сетованьем.
371
Еще о таких же явлениях. — Анализ основных мотивов этой истории см.: Varvaro 1994, 121—124. Сходный сюжет: Гервасий Тильберийский. Императорские досуги. III. 86; см. Дополнение II. См. также: Liebrecht 1879, 30—32; Kittredge 1929, 223f.