Заботы Леонида Ефремова
Шрифт:
Посмотрел, смягчился. Спрашивает:
— А ты как?
— А вот работаю мастером в ПТУ. Выпускаю группу, нужно пристроить.
— Давай сюда парочку.
— Насчет троих договорился.
— С Василичем?
— Ну да.
— Подсади кого-нибудь ко мне. Твое место пустует.
— А что так?
— Неудобно, говорят, тут, темно. Ты тоже поныл немало. Помнишь?
— Еще бы. Дай-ка посижу, как бывало. Ух ты, удобно-то как! И чего я ныл?
— А тебе, Ленька, все тогда не нравилось. И работа,
— Неужели я был таким занудой? Хороша рожа у меня была, когда я снова сюда пришел?
— Я, Ленька, на художественные сравнения не мастак. Рожа у тебя была — хуже некуда. Казалось, что еще немного — и разревешься.
— Так и было, Костик, честное слово. Если бы ты мне тогда не сунул вовремя папиросу, не знаю, что и получилось бы. Ну, пока, — прощаюсь я. — У меня еще дел полно.
— Пока, Ленька, заглядывай. Промыть детали всегда чем-нибудь найдется.
Решил все-таки заглянуть в экспериментальный.
Экспериментальный... Новые приборы. Разведка. Ты не в конвейере, ты сам по себе. Только ты, и никто другой, высверлил такую дырку. Пусть самую простенькую, но она твоя, неповторимая. Каждая минута работы казалась мне самой важной, самой горячей. Ты не в конвейере. Твой первый шаг потом повторят многие. Экспериментальный, это же только подумать, куда ты попал сразу после ремесленного! И я покажу, на что я способен.
Никогда не забуду, как вошел в цех с коробочкой для инструментов под мышкой.
— Здравствуйте, я новенький, к вам. Мастер здесь?
— Тут все мастера, — сказал пожилой рабочий, крепкий, плечистый, с сединой в волосах. Он осмотрел меня с ног до головы и отвернулся.
Что говорить, что делать дальше — я пока не знал.
— Садись вон к верстаку, сейчас придет Михаил Александрович, — сказали мне. — Он у нас сразу в двух лицах — и мастер и начальник цеха.
Я взобрался на табурет, начал оглядывать цех: какой там цех — мастерская. Тишина. Нет-нет шваркнет напильник, и снова тихо. Дом отдыха, а не работа. Всего пять человек в экспериментальном, и это на весь завод. Ну и повезло мне. Здесь даже курить можно. Вон сидят двое с папиросами во рту.
В уютном цехе лениво плавал в солнечных лучах синеватый табачный дым. Кот жмурился на окне, поглаживал широкой пушистой лапой волосатое оттопыренное ухо.
Рядом со мной сидел ссутулясь слесарь в берете и в очках, он ковырял ногтем какую-то деталь, изредка выпуская в мою сторону густую струю дыма. Я тоже хотел бы закурить, но не решался. Старикам все можно, а мне тут нельзя, мне многое нельзя будет делать здесь, я гожусь всем рабочим в сыновья и даже внуки. Я тут долго еще буду не в счет.
Слесарь в очках обратил на меня внимание, посмотрел и спросил, слегка покашливая:
— Ремесленник?
— Да, из ремесленного.
—
— Пятый.
Слесарь ухмыльнулся, сделал затяжку:
— Ну, и как думаешь работать?
— Как сумею, так и буду.
— Ну-ну, пробуй, посмотрим, что выйдет. Работа у нас веселая: станешь запарывать — штаны продавать придется.
Не ожидал я такого. Мой разряд не принимают всерьез эти старые зубры. Наверно, им, много лет работающим в экспериментальном цехе, лучшем цехе завода, стало обидно, что с ними рядом парень прямо из училища. Что ж, поработаем, посмотрим.
Наконец-то пришел мастер, все в том же халате, какой был на нем в день первой нашей встречи, и все так же он сумрачен, суров. А может, все мне теперь кажутся невеселыми, настроенными против меня? Я вгляделся в его глаза, они были усталые, с красными прожилками.
— Пришел? Поздравляю. Вот, мужики, вам и пополнение. Присмотритесь, помогите, если потребуется. Вам скоро на пенсию, а он подменит. Ты, главное, не спеши, — обратился уже ко мне мастер. — Нормы времени у нас тут божеские, зарплата хорошая, кумекай побольше, что и как сделать! Идем-ка, вот пока приверни шильдики.
И мастер повел меня снова через механический цех, по коридорам, во второй этаж, в складское помещение, где ровными рядами стояли аккуратные деревянные ящики, покрашенные в темно-синий цвет — это оказались защитные, упаковочные коробки для приборов, от них пахло свежей сосной и масляной краской.
Мастер протянул мне легкие алюминиевые шильдики: таблички с надписями «верх», «низ», «выход», «вход», дал отвертку, насыпал в ладонь штук пятьдесят шурупчиков с никелированными головками, показал, в какие места я должен привернуть мягкие пластинки-указатели.
— Только, пожалуйста, не сорви шлицы, — попросил он и сам примерил, подходит ли отвертка к вырезам шурупов.
Да что они все — сговорились? Опять работа для детского сада, и еще поучают, наставляют с умным видом. Ладно, тут уж нечего обижаться, простенькую работу мне дали на первый случай, — через день, через два, или пусть даже через месяц придут и ко мне настоящие заказы. А пока осмотрюсь, привыкну, и ко мне приглядятся. А мастер мой вроде хороший мужик, это только с виду он — не подступись.
Приворачивать шильдики одно удовольствие, шурупы мягко входят в смолистое дерево. Незаметно окончился рабочий день, быстро пролетел и следующий, и еще один, и еще...
В цехе я уже примелькался. После шильдиков мастер принес какие-то алюминиевые кругляшечки с пазами посередине, мне нужно было лишь просверлить отверстия.
— Вот наряд, — сказал он. — Разметишь и высверлишь.
Я посмотрел эскиз. Работа простенькая, вроде прежних моих гаек, но на этот раз я не обиделся. Отказываться тут нельзя было ни от чего.