Зачем цветет лори
Шрифт:
Он говорил спокойно, даже равнодушно, а у Оникс во рту от страха пересохло. Вот архар, она ведь старалась не смотреть на кольцо!
— И что, правда, усиливает? — как можно безразличнее спросила она.
— Нет.
— Зачем же ты его носишь?
Он пожал плечами.
—Привык.
Девушка осторожно глотнула воды.
— Никогда не видела этот….антанит. Можно посмотреть? — спросила она.
Лавьер снял кольцо, протянул ей, на его пальце осталась полоска более светлой кожи. Оникс рассматривала темное тусклое кольцо, опускала глаза и лихорадочно думала, как заполучить его. Аид, словно специально, опять помог ей.
— Обычно девушки предпочитают что-то более блестящее, — сказал он, — надо же, твои глаза так загорелись от обычного антанита. У тебя необычный вкус, Оникс.
Она быстро посмотрела ему в глаза. Чудится или он насмехается? Надела кольцо на указательный палец, но оно было слишком велико.
— Мне нравится… — чуть запинаясь, сказала Оникс, подняла на него глаза, и тихо добавила — подаришь?
Аид откинулся в кресле.
— Возможно. Но это кольцо… дорого мне. Что подаришь ты взамен, Оникс?
— А чего ты хочешь?
Он откинулся в кресле, рассматривая ее.
— Хочу, чтобы ты станцевала для меня.
— Я не умею танцевать, — тихо сказала она.
Аид протянул ей руку, требуя кольцо обратно и скрывая насмешку. Оникс решительно сжала ладонь и поднялась.
— Хорошо, — сказала она.
— Какая удивительная любовь к тусклому металлу, — негромко сказал аид, — я даже помогу тебе, раяна.
Он встал, достал из шкафа черную шкатулку и медленно открыл. Теплый свет магического кристалла осветил комнату, и полилась негромкая нежная мелодия. Аид подошел к девушке, дернул шнуровку ее платья и снова вернулся в кресло.
— Начинай.
Оникс стояла посреди комнаты, сжимала зубы, не зная, что делать. Она не поняла, зачем Лавьер развязал шнуровку ее платья. Танцевать раяна не умела. Конечно, кружилась иногда на лесной поляне, когда сердце билось от радости юности, летнего солнца и беспричинного ожидания счастья, но и только. Большего она не умела. Девушка закрыла глаза, слушая музыку, нежные переливы которой вдруг сменились устойчивым ритмом, который все нарастал, словно приближающийся шторм, и внутри Оникс тоже что-то нарастало, поднималось из глубины ее нутра, захватывало в плен. Она распахнула глаза, осознав, что двигается, изгибается, скользит руками по своему телу, избавляясь от мешающего платья. В ней что-то происходило, эта странная музыка, словно не звучала извне, а билась в ее крови, в сердце, в горле, внизу живота, рождая внутри пламя.
Она откинула голову и словно змея, сбрасывающая шкуру, освободилась от ткани. Опустилась на пол, выгнулась, отбрасывая волосы, которые расплела, даже не осознав этого. Снова поднялась, одним гибким слитным движением, повернулась спиной, вскинула руки, не переставая двигаться. Развернулась, прогнулась. Музыка нарастала, лишала разума, мыслей, воли, будила внутри желание… Желание танцевать, чувствовать, любить…И Оникс отдавалась этим желаниям, не в силах им сопротивляться, и смотрела в глаза аида, смотрела, как он кусает губы, как хрипло дышит, сжимая в руке фужер. Стекло треснуло с тонким звоном, на руке Лавьера показалась кровь из пореза, и Оникс медленно улыбнулась, сквозь шум в голове, ощутив радость.
Аид стряхнул стекло, подошел к раяне и прижал к себе ее извивающееся тело. Он действительно, задыхался. Смотреть на ее тело, захваченное в плен кристалла, было невыносимо, так притягательно, так сладко. Кристаллы высвобождают суть, будят чувственность, но он не знал, что раяна может быть такой. Что может так двигаться, с грацией дикой кошки, так смотреть, с насмешливым вызовом и желанием. В отличие от Оникс, Ран знал, что ее состояние вызвано магией, это было похоже на транс. На него кристалл не действовал, собственная сила выжигала чужеродную магию, но ему не нужен был этот дурман, он и так сходил с ума от одного взгляда на извивающееся перед ним тело с черным цветком, на синие глаза, в которых дрожало желание…
Он не выдержал, сжал ее, нашел губы, проник языком, отчего Оникс застонала, и Лавьер подхватил ее под ягодицы, отступил, одной рукой смел все со стола, укладывая ее спиной на скатерть, забыв, что в глубине комнаты есть удобная кушетка. Музыка заставляла ее выгибаться, заставляла целовать его, трогать, расстегивать его одежду, в желании ощутить мужское тело и он терял голову от ее прикосновений.
— Хочу… люблю…тебя… — прошептала Оникс, распахивая синие, затуманенные магией глаза, настойчиво обвивая его тело ногами, откидывая голову.
Аид целовал ее губы, шею, грудь, облизывал такое желанное, такое необходимое ему тело раяны, чувствуя дрожь нетерпения, желание, граничащее с болью. Она стала его наваждением, его необходимостью… Зависимостью. Он резко поднял голову, оперся руками о стол, пытаясь успокоиться. Посмотрел на Оникс. В синих глазах дурман и ни капли сознания. Он знал, что сейчас она будет стонать под ним даже, если ей будет отвратительно и больно. Будет просить входить сильнее, глубже, будет выкрикивать его имя и просить не останавливаться.
Словно в подтверждение его мыслей, Оникс медленно улыбнулась, облизала губы. Раяна никогда не улыбалась ему, он вообще не видел, как она улыбается.
Ашан архар! Ненависть честнее.
Аид скинул с себя ее руки, отошел и с яростью швырнул шкатулку в стену, так что кристалл брызнул стеклянными осколками, и музыка смолкла. Дурман исчез из глаз Оникс, и она недоуменно заморгала, не понимая, что произошло, чуть испугано поднялась и села.
И проводила взглядом Лавьера, который вышел из комнаты, отшвырнув массивную дверь так, что та сорвалась с петель.
Оникс неловко сползла со стола, подхватила свое брошенное на пол платье и оделась, плюнув на неудобную шнуровку. Потом опустилась на корточки, ища темное кольцо, которое выронила, когда начала танцевать. Радостно вскрикнула, найдя его, сжала в кулаке. То как она танцевала, Оникс помнила, словно сквозь туман, словно это была не она. Единственное четкое воспоминание: то, как Лавьер смотрел, когда она изгибалась под магию музыки.
Оникс торжествующе улыбнулась, сжимая в кулаке антанит и радуясь, что все получилось так легко.