Зачем цветет лори
Шрифт:
— Да, господин, — заученно простонала наложница, еще сильнее выгибаясь, чтобы вздохнуть. Он провел ладонью по груди девушки, сжал сосок. Пропустил сквозь пальцы ее светлые волосы. Две другие терлись о его тело, целовали, языками вылизывали аида, словно большие кошки. Он приподнял бедра лежащей на столе девушки, понимая, что она почти задыхается и медленно вошел в тело, равномерно задвигался, равнодушно рассматривая лицо девушки. Красивая. Конечно, красивая, у владыки не было некрасивых наложниц.
Лавьер входил в нее, цеплялся взглядом за светлые волосы, желая
Аид двигался, размышляя, стоит ли взяться за нож. Или за кнут. И не чувствовал желания ни к тому, ни к другому. Даже если он перережет им всем горло, наложницы до последнего вздоха будут призывно облизывать губы и заученно стонать «да, господин».
Скучно.
… Ночь была на исходе. Лавьер лежал на спине, с закрытыми глазами, прислушиваясь к звукам дождя за окном. Сна не было. Он намеренно изводил свое тело, снова и снова имел наложниц, извращался, как мог, не чувствуя удовлетворения, и лишь желая вымотаться настолько, чтобы уснуть. Но разум не желал отключаться и погружаться в вязкий омут сновидений, не желал принести покой. Наложниц он выгнал, они слишком быстро надоели. Хотя девушки были хороши и старательны, но как скучны в своем желании угодить ему.
Три дня назад аид отдал приказ и двое сумеречных отправились в путь. Значит, сегодня они уже достигли Синих Скал. Вошли в ворота, поднялись по лестнице на второй этаж, открыли дверь комнаты. И убили раяну. Быстро, безболезненно, так, чтобы она ничего не успела понять.
Но она конечно, поняла.
Верховному аиду псы должны привезти обратно тусклое кольцо из антанита. Он так торопился уехать от раяны, что совершено забыл о нем…
Нутро скрутило острой болью и он зашипел, сквозь сжатые зубы, заставляя себя расслабится, и сделать вдох.
Неважно. Все неважно. Все в прошлом. Надо разрушить этот замок до основания, стереть с лица земли, уничтожить. Чтобы на месте родового гнезда Лавьеров осталось лишь холодное море и черные камни. Все равно он последний из этого проклятого рода и больше туда не вернется.
Дождь усиливался, стучал по камню настойчивой барабанной дробью.
Аид рывком поднялся и стал одеваться. Уснуть не удавалось, значит, самое время действовать. Например, попытаться понять, кто установил на наследного принца такой мощный защитный щит и зачем наследник забрал из темницы раяну.
Оникс сидела на стуле в кухне, отвернувшись к окну. И проклинала свою «удачную» мысль сменить одежду, а также небесных, которые совсем отвернулись от нее. Маску ей пришлось снять, и Барнетт удовлетворенно улыбнулся, увидев лицо монахини.
— У тебя слишком запоминающиеся глаза, черница, чтобы обознаться, — сказал он, — или ты не черница?
— Я послушница обители скорби, — не поворачивая головы, сказала Оникс.
— Хм… Верховный всегда отличался наплевательским отношением к традициям.
— Куда? — с отчаянием спросила Оникс, — зачем я вам?
Барнетт прищурившись, рассматривал тонкую женскую фигуру. Скорее всего, он ошибся, и в этой девчонке нет нечего стоящего. Красивая и только. Но память снова возвращала его в тот день, когда девушка сидела на коленях верховного аида, и тот закрывал ее рукой. Первый советник был умен. И он помнил тьму, что мелькнула в глазах Лавьера, когда Барнетт попытался проникнуть в сознание девушки. Тогда он сделал это просто по привычке, инстинктивно, но аид разозлился.
Возможно, это нечего не значит, и верховному просто не понравилось внимание советника к его игрушке. А возможно и значит. В любом случае, стоит проверить. Но для начала надо понять, что эта девушка чувствует.
Барнетт встал напротив, посмотрел в синие глаза монахини. И Оникс почувствовала, как затуманился разум, как закружилась голова.
— Скажи, черница, что связывает тебя с верховным аидом империи? — вкрадчиво спросил пес. И отшатнулся от тех эмоций, что обрушились на него. Он отвел глаза, разрывая контакт, и улыбнулся. Как интересно…
Пожалуй, он оставит эту девушку при себе. Если он прав, то она станет козырем против Лавьера. Если нет, то он всегда может сделать вид, что хотел порадовать аида. Или просто убить девчонку.
Оникс сидела на лошади, стараясь подавить истерический смешок. Ситуация повторялась настолько точно, что казалась абсурдной: она снова ехала в окружении четверых сумеречных псов и снова против воли. Единственное отличие, эти мужчины пока не знали, что их спутница раяна и смотрели с уважением.
Девушка обернулась, с ненавистью посмотрела на узкое лицо с желтыми глазами. Барнетт нечего ей не объяснил, не сказал, куда они едут, но вел себя достаточно уважительно и спокойно. Видимо, пока не знал, как относиться к ней. И раяна с ужасом думала о том, что будет, когда закончится в склянке кровь Анакина. Хоть она и чувствовала себя ужасно, но это снадобье единственное, что отделяло ее от скорой смерти.
Оникс посмотрела вперед, где уже виднелось поместье. Судя по всему, они направлялись туда. Ничего. Если она смогла сбежать от Лавьера, то и от этого, желтоглазого, сбежит.
Раяна подняла голову и когда они подъехали к воротам поместья, спокойно слезла с лошади и пошла к двери вслед за мужчинами.
— Как тебя зовут? — на ходу спросил Барнетт.
— Марвея, — уже привычно ответила Оникс.
Пес хмыкнул. Его дар позволял чувствовать эмоции, а также отличать правду ото лжи. Это было очень полезное качество для первого советника темных. Он был сильным магом, способным пробить почти любую защиту, докопаться до сути, и лишь несколько человек в империи оставались для советника закрытыми. И к вящему огорчению Барнетта, к этим людям относился как владыка, так и верховный аид. Пробить их защиту, советнику было не под силу.