Зачем цветет лори
Шрифт:
Луна уже клонилась к востоку, когда раяна все же провалилась в тяжелый сон.
… — Оникс… Сладкая моя…Ты скучала по мне? — тихий смех, знакомый до дрожи, — где ты, саан ма? Скажи, Оникс … тебе все равно не спрятаться…
Она распахивает глаза. В полумраке его лицо, кажется, состоит из теней. Он улыбается, сидит на кровати, жадно рассматривая ее. Оникс даже не может закричать, что-то мешает ей. Лавьер наклоняется ближе. Свет луны обрисовывает его фигуру призрачными мазками света.
— Знаешь,
— Оставь меня в покое… — выдыхает она.
Его глаза слабо светятся в темноте.
— Я не могу, Оникс. Не могу… Я хочу тебя. Хочу твои сладкие губы. Хочу трогать твои волосы, целовать шею и грудь. Хочу кусать тебя, саан ма, потому что мне нужно чувствовать твой вкус и видеть на твоей коже свои отметины. Я хочу пройтись языком по твоему телу, все ниже и ниже, а потом дотронуться кончиком до твоих губок между ног. Тебе ведь нравится, когда я делаю это, раяна? Я буду лизать тебя там, и держать твои бедра, не позволяя вырваться. А потом… Потом я возьму тебя за волосы и отымею так, что ты не сможешь ходить. Я буду делать это снова и снова, вколачиваться в твое нежное тело и ты будешь просить меня не останавливаться, — его шепот звучит в голове, в сознании, — а еще я накажу тебя, раяна… потому что очень хочу тебя наказать…
— Ненавижу тебя, Ран…
— Да… Я тебя тоже, Оникс… И жить без тебя не могу… До встречи, саан ма…
Он встает с кровати, быстро осматривается, запоминает, чуть хмурится. Оникс уже не сдерживает крик, он вырывается из горла, и она вздрагивая… просыпается.
Девушка села, озираясь и пытаясь унять безумный стук сердца. В комнате было пусто и тихо, никаких следов присутствия аида. В углу слабо мерцает масляная лампа, которую Оникс забыла погасить, засыпая. А во сне лампы не было, только свет луны.
Или это был не сон?
Так явно она видела аида, так осязаемо чувствовала его присутствие. Магия…
Сон пропал, и раяна встала, прошлась по комнате. Она снова была в ловушке и не знала, как освободиться. До утра она так и не сомкнула глаз, и Барнетт удивился, увидев девушку на ранней заре. Она была бледной, но собранной и решительной.
— Аид скоро будет здесь, — без приветствия сказала она, — он уже ищет меня.
— Значит, нужно торопиться, чтобы подготовить ловушку для этого зверя, — вкрадчиво ответил советник. И улыбнулся. Оникс отвернулась.
Лавьер гнал жеребца который час, не чувствуя усталости. Он останавливался лишь оттого, что понимал, что его стражам и лошадям нужен отдых. И эти короткие промежутки сна и быстрого перекуса вызывали в нем глухое раздражение.
Он покинул столицу уже утром, сообщив владыке, что уезжает. Тот милостиво отпустил, но аид отвернулся раньше, чем повелитель кивнул. Он уходил, зная, что темный император смотрит ему в спину.
Уже несколько дней его отряд был в пути, иногда он останавливался, чтобы нащупать нить крови, которая вела его. Нить была слабой, тонкой, прерывалась от времени и расстояния, но Лавьер снова и снова находил ее.
Пока стражи молча и быстро обедали в небольшой харчевне, аид рассматривал синий камень на тонкой цепочке. Глупый лавочник рассказал ему все, конечно.
— Мальчишка это был, — уверял ювелир, — украл, я сразу понял, что вещица краденная. Откуда у такого заморыша драгоценности? Я и стражей хотел позвать, а он как дал деру, вазу мне разбил, гаденыш…
Лавьер забрал сапфировый гарнитур и кивнул стражам, опустил ладонь, показывая, что нужно сделать с лавочником. И вышел за дверь. Внутри что-то упало, возможно, жадный ювелир пытался сопротивляться.
Синие камни еще хранили тепло ее пальцев, аид чувствовал его, как прикосновение. Он закрывал глаза, сдерживая дрожь нетерпения от желания найти раяну.
И торопил своих псов, не обращая внимания на осеннюю непогоду и усталость.
Оникс вздрогнула от резкого крика птицы и покачала головой. Она совсем теряет голову, нервничает от каждого резкого звука, трясется и вздрагивает. Они покинули поместье Барнетта и ехали на восток, ночевали в чужих домах.
— Ты должна убегать, дорогая Марвея, не будем портить аиду охоту, оставаясь на одном месте.
Советник радостно хохотнул, но Оникс даже не улыбнулась. Она устала. Дико устала от всего. От сумеречных псов, что молчаливым кольцом окружали ее, от желтых глаз Барнетта, что следили за ней. Мужчина не трогал ее, но с каждым разом оказывался все ближе, тянул воздух, замирал…
Кровь Анакина заканчивалась и раяна знала, что скоро запах лори освободится. Она не снимала перчаток, укутывалась в плащ, но понимала, что ее суть не изменить. И она уже видела настороженность в странных желтых глазах сумеречного пса.
— Отличное место для капкана на волка, не находишь? — с насмешкой спросил Барнетт.
Раяна слезла с лошади и молча посмотрела на лесную строжку. Она устала и просто хотела, чтобы все поскорее закончилось. Даже если план Барнетта сработает и им удастся убить Лавьера, что будет потом с Оникс? Без снадобья ей не убежать далеко. И единственное, чем можно будет утешаться, это то, что отомстила, как и обещала.
Девушка сжала зубы так, что стало больно.
— Ты знаешь, что делать, Марвея, — сказал советник, — иди в дом. Мы с тобой не пойдем. Нам нужно уйти подальше, иначе он почувствует.
Оникс сделала шаг вперед и обернулась.
— Барнетт, — позвала она, — скажите… что сделал Лавьер с той девочкой? Раяной?
Сумеречный растянул губы в понимающей улыбке и поцокал языком.
— Он утопил малютку в озере, дорогая. Представляешь? Там было такое маленькое озерцо, похожее на листок клевера, затянутое тонким ледком. Зима была, самое начало… И Лавьер кинул корзину с малюткой под лед и даже камней наложил, чтобы не всплыла.