Залог возможности существования
Шрифт:
Но на вопрос он ответил только, что это та песня, которая ему особенно понравилась на том концерте. Просто понравилась и ничего больше. На том концерте накануне приступа...
Он снова был занят только своей симптоматикой.
Никого и ничего песня ему ни тогда, ни теперь не напоминала. Я, естественно, и не спрашивал.
На мои вопросы о предшествующих “приступу” событиях рассказывал только, что ел, что пил, как простужался, ломал ногу и как товарищ, ровесник, очень долго и тяжело болеет.
На прямые вопросы о взаимоотношениях с девушкой, есть ли она, отвечал как на к делу не относящиеся
И расставание и прекращение переписки, и встреча, и окончательное “бросил думать” после двухмесячного ожидания, и песни на концерте, так подхлестнувшие его настроение для него с теперешним состоянием и первым приступом не связывались. “Ведь он об этом не думал”.
Не думать - не значит, не переживать.
Я поставил другую песню. Ее в концерте не могло не быть. Тогда она должна была, по-моему, его особенно взволновать...
И снова - в сторону вся завеса суетливого, ноющего беспокойства о “наверно неизлечимости”... Опять совершенно незащищенная и незатянувшаяся рана - так он слушал. А в ответ опять:
– Просто песня нравится.”
– И о вашей встрече она не напоминает?
И сразу, почти опережающий вопрос ответ:
– Но я же об этом не думаю!”...
И не думал.... И вообще “забыл давно”... Именно забыл! А не разлюбил! Не пережил, не переболел.
Полное вытеснение потребности тоже может сопровождаться глубоким телесным потрясением. И лихорадкой, и температурой и рыданиями и “гриппом” и “весь развалился”... Но, как и всякая болезнь, заканчивается выздоровлением.
Как пробуждением, после которого весь мир словно обдан, полит новенькими или новыми красками...
При этом же треклятом “забыл” теряется только осознаваемая причина переживания. Его телесные, запертые в склеп без отдушины проявления, “разваливая”, пугают. Сама, вызванная хронической, несознаваемой теперь неудовлетворенностью напряженность, самоусиливаясь, длится.
За невротической симптоматикой у юноши пряталась выгнанная из сознаваемого переживания - “вытесненная” потребность в отношениях с девушкой, неутраченная влюбленность.
Потом и он обнаружит, что болезнью, сам того не сознавая, не специально, бережет себя от осознания утраты. От окончательного переболивания ее. От необходимости согласиться с неизбежностью потери. Принять ее как неотвратимый факт.
Потом он у меня попросит переписать песни на магнитофон. Будет себя ими мучить, в памяти возвращая события,' с девушкой связанные. Специально удерживая вернувшуюся боль. Он снова поедет к ней, чтобы последний раз увидеться и окончательно потерять. И она (девушка), к его грусти, впервые покажется чужой и незнакомой, будто он ее выдумал. И будет он ходить “как в воду опущенный”, и не сразу будет знать, что уже оживает.
“Так, поздним хладом пораженный, Как бури слышен зимний свист, Один - на ветке обнаженной Трепещет запоздалый лист!.. “ (A.C. Пушкин. Там же.)ПРИМЕР № 73 (продолжение). ЕСЛИ МЫ ИНТЕРЕСНЫ СЕБЕ? Потом ведь надо уметь осознать, что уже снова жив. Что только привык мнить себя пустым.
Для такого творческого осознания себя новым, в новой внутренней ситуации нужно, включенное в систему личностных ценностей знание, о том, что мы движемся и живем. Меняемся, становимся неузнаваемыми для себя. Что мы с собой незнакомы! Нужно умение не мешать своему собственному движению, осуществлению себя.
“Инстинкт прирожденный, старик подхалим, Был невыносим мне. Он крался бок о бок И думал: "Ребячья зазноба. За ним, К несчастью, придется присматривать в оба”. “Шагни, и еще раз”, - твердил мне инстинкт, И вел меня мудро, как старый схоластик, Чрез девственный непроходимый тростник Нагретых деревьев, сирени и страсти. “Научишься шагом, а после хоть в бег”, – Твердил он, и новое солнце с зенита Смотрело, как сызнова учат ходьбе Туземца планеты на новой планиде.” (Б.Л. Пастернак. Марбург. 1916-1945).В заключение я хочу напомнить, что, чем длительнее и более значимой была неудовлетворенность, тем больше сдерживаемая напряженность и тем ярче, эмоциональнее оказывается удовлетворение. Такое яркое удовлетворение глубже запечатлевается и быстрее вступает в сигнальную связь и с предшествующей напряженностью и с объектом это удовлетворение вызвавшим. Легче осознается и потребность в таком ярком удовлетворении. Легче осознаются и большая напряженность и потребность в ней как в сдерживаемом движении.
Понятно, что неудовлетворенность, а вместе и вызываемая ею напряженность - мотивационная, еще не реализованная полезным эффектом нервная и вегето-соматическая активность, отличающаяся от привычной, является “трудным состоянием”, побуждающим его устранить, реализовать, разрядить.
Только в качестве сигнала удовлетворения “трудное состояние” становится объектом потребности и тогда побуждает к его вызыванию, и поддержанию.
Привычный для нас уровень напряженности мы переживаем как естественное свое состояние. Его повышение как неприятное или острое чувство на пути к удовлетворению. Его снижение сопровождается снижением чувства реальности себя и окружающего. “Словно жизнь из меня ушла!”. “Тусклое существование”... “живой труп”...
Один из пациентов назвал себя в таком состоянии: “спокойный, как сарай”.
Чем дольше ребенка берегли, а потом уже взрослый берег себя от длительно претерпеваемой неудовлетворенности и с нею напряженности, тем труднее он с ней мирится впоследствии. Тем более мучительна и менее вероятна для него выработка потребности в достаточной для полнокровной жизни напряженности. А без нее и менее продуктивна, менее целенаправленна и более трафаретна любая деятельность.
Меньше боли, но и меньше радости. Меньше удовлетворенности и продуктивных результатов жизни. Тогда как следствие - нарастающая и непереносимая (для него) неудовлетворенность, то есть вдруг боль без радости впереди.